#Некнига. Сборник №4. Лирика

Елена Синякина

Порой жизнь преувеличивает драматичность ситуации. Очень сильно это видно в детские годы, когда любопытство и энергия бегут впереди тебя.

Тогда мне все казались друзьями, а моим принципом было: «Незнакомец – это друг, с которым ты ещё не познакомился». Наверное, поэтому я считала: раз есть один друг в классе, значит, недалеко и до «все одноклассники – друзья, с которыми я ещё не сошлась взглядами».

Я с этим другом-отличником училась вместе, сидели за одной партой. Гриша помогал мне со сверхъестественно сложным для меня предметом: математикой, а я составляла ему компанию в столовой, на переменах и помогала в рисовании, в котором он не был силён.

Не имея за душой никакой хитрости, я искренне считала его другом, которого родители не отпускают в другой район со мной гулять, потому что далеко от дома. И вот так иной раз сидишь на лавочке и представляешь, как ведёт его бабушка по моей улице и говорит: «Иди, поиграй, может, и новых друзей найдёшь». Да ещё так ярко, будто действительно так оно и есть.

Скорее всего, мечта «подружиться хоть с кем-то из зазнаек в классе» была сильной. Вот и я поддавалась всем этим мечтам.

Ранняя осень уже давала о себе знать, крадя с каждым разом у ещё по-летнему тёплых дней по три–пять минуток. И покрывавшие город деревья ещё только начинали окрашиваться в жёлто-красные тона.

Я шла в школу, уже заранее ощущая, что что-то поджидает меня там. Как в мультфильме:

– Не ходи, тебя там ждут неприятности.

– А как же не ходить? Они же ждут.

На входе в здание школы я столкнулась с Гришей и его бабушкой. Он стеснительно смотрел в пол, а я непонимающе пялилась на него.

– Это тебе, – наконец выдавил из себя Гриша и всучил мне книгу о вулканах и премилую игрушку: цветочек в горшке, который смеялся и говорил известную фразу: «Я люблю тебя!»

В душе я заликовала, чувствуя, что такая дружба будет длиться до конца начальной школы, а может – и до самой старшей.

Я успела показать игрушку с книгой своей маме и уже неслась, чтобы встать в строй за учительницей, как увидела, что темноволосая одноклассница, на голову выше моего горе-друга, заняла моё место.

Как настоящая светская львица она взяла его под одну руку, а в другой держала книгу о пчёлах. Игрушку одноклассница накинула на плечи как тужурку, а потому она ещё больше в моих глазах стала похожей на светскую даму.

Заметив меня, она демонстративно показала язык и гордо зашагала вперёд, волоча Гришу за собой.

Я, идя в середине строя второклашек с таким же несчастным одиночкой, посмотрела на эту пару. Чувство, что у меня отобрали нечто важное, что-то, что было по праву моим, не покидало меня. Надежда, что я подружусь с девочками в классе – как и должно быть – исчезла безвозвратно. Видимо, не всем дано иметь друзей-девочек в начальной школе.

С неделю я ходила как грустный призрак, пока по стечению обстоятельств учительница не задала нам писать сочинение. Так появился мой первый корявый рассказ о чёрном коте Гоболино и бабочке Лике.

Тогда я думала, что это тупик в школьной жизни. Зато сейчас понимаю, что тот случай – один из кирпичей фундамента, давший начало увлечению, а потом и части жизни.

Башмачок феи

Елена Родоманская

Вечерний город и дождь милостиво скрывали мою тоску от редких прохожих. Мокрый асфальт искрился, выбрасывая из-под ног фонтаны золотистых брызг. Городу не было дела до моей беды, мне был безразличен город. Взаимное пренебрежение достигло апогея, когда мне на глаза попалась эта туфелька. Детская. Трогательная. Беззащитная. Знакомая.

Такая же, абсолютно точно, была моей в далёком детстве: красный лаковый башмачок с белой бабочкой на носке и сверкающей пряжкой. Я невольно протянула руку…

Солнечный свет хлынул внезапно. Заискрился жёлтый песок дорожки, изумрудная зелень травы. Я увидела свои маленькие неумелые руки, застёгивавшие пряжку. Сияющие зайчики скакали по туфельке и изо всех сил отвлекали меня. Договориться не получалось. Только любоваться!

– Аля, когда же ты перестанешь копаться? Мы все тебя ждём! – голос и глаза Людмилы Васильевны не соответствовали друг другу. Голос был строгим и требовательным. А глаза добрыми, грустными и потерянными.

Людмила Васильевна присела на корточки:

– Давай я тебе помогу!

Мы пришли на главную городскую площадь. Самую главную. Сегодня День защиты детей. Праздник! Правда, слова «защита» и «праздник» неуютно чувствуют себя рядом в моей голове. Но новое платье в голубой горошек, сшитое к этому дню, и чудесные лаковые туфельки затмевают несоответствие полностью!

На площади то и дело кричат: «Ура!» – в ответ на непонятные «бу-бу-бу» с высокой нарядной трибуны.

Звучит знакомая мелодия. Мы поём песню про маму и солнце. А потом танцуем вальс. И Димка вдруг говорит: «Ты самая красивая. Даже красивей, чем Дашка Савельева. Давай дружить!»

Я стою под дождём посреди вечерней улицы и улыбаюсь. Из-за угла дома появляется женский силуэт. Силуэт толкает перед собой коляску.

– Ой, как здорово, что вы нашли нашу туфельку! Дочке очень нравится эта пара! Она мечтает станцевать в ней вальс.

В коляске сидит девочка лет шести. На ней плащ в голубой горошек. На одной из тонких, неестественно вывернутых ножек – близнец башмачка, который я держу в руках.

– Давай я тебе помогу! – говорю, присаживаясь на корточки.

То, что казалось мне бедой, растворяется в золотистых отражениях фонарей на мокром асфальте. И в счастливых голубых глазах маленькой феи.

Художник – Ирина Смирнова

Мандарины в небе

Виктория Рубцова

– Мам, смотли, мандалинки на небе! – теребила меня за руку дочка, устремляя вверх свой маленький пальчик.

Я подняла голову. Небо было прекрасно: сапфировые, цитриновые, янтарные облака мерно тянулись к горизонту, словно стайка морских котиков проплывала над погружёнными в проблемы и суматоху людскими головами. Они добродушно нашёптывали: «Остановитесь, человеки, всмотритесь в этот чудесный мир, и вы увидите, как мелки ваши проблемы, как незначительны ваши цели».

Но люди бежали по своим делам, глядели под ноги, даже в широких лужах не замечая небесного пламени. Небо уже привыкло, оно не обижалось, радовалось редким зрителям, беззастенчиво демонстрируя им своё великолепие и величие.

Солнце предзакатными ручками-лучиками игралось с тучами, бросая их в оранжевые оттенки счастья. Там можно было разглядеть симбирцит и сердолик, опал, гранат и испанский топаз. Это небо было драгоценнее любой казны, оно завораживало настолько, что хотелось смотреть ввысь и по-детски плакать – от переизбытка эмоций и чувств.