Гавань

Гавань
Максим Владимирович Шмырёв

Мир Великого Древа #1
«Гавань» – первая книга в трилогии «Мир Великого Древа» Максима Шмырёва. Она представляет собой сплав фантасмагорий в духе Гофмана и Кэрролла с авантюрным сюжетом, напоминающим о «Похитителях бриллиантов» Буссенара. Это рискованное сочетание приправлено скандинавскими сагами и обработками легенд Средневековья. Мир Древа – Великого Ясеня, на котором живут рыцари, карлики, королевы, железнодорожники и снеговики, существует в особом пространстве, которое только отчасти напоминает земные реалии.

Сюжет произведения начинается за несколько дней до Великого снегопада, когда почти все обитатели Древа впадают в Зимний сон. Но на одной из Ветвей осталась группа неспящих, которые наблюдают совершенно необычные события. Теперь их путь лежит вверх – к Верхушке, где выяснится причина Сбоя. Путешествие на край мира начинается.

Максим Шмырёв

Гавань

© М. В. Шмырёв, текст, 2021

© А. А. Просекова, иллюстрации, 2021

* * *

Молящимся и сновидцем является

каждый, даже если он этого не знает.

    Эрнст Юнгер

Глава I,

в которой перед началом Великого снегопада происходят удивительные события

…Это напоминает загадку омнибуса, идущего от Пантеона до площади Курсель, который неизменно останавливается возле пришедшего в упадок борделя на улице Четырех ветров, хотя никто там не выходит и не садится и никто не понимает, в чем же тут дело.

    Леон Блуа

Из «Популярного справочника Древа»

«Есть только Великий Ясень, Иггдрасиль[1 - Многие реалии романа взяты из «Младшей Эдды», в частности Великий Ясень (Великое, или Мировое, Древо), имена героев и т. д. Однако его действие не является переложением скандинавской мифологии. – Прим. авт.]– Великое Древо. Это очевидно. Некоторые останавливаются на этом. Огромное Древо с тысячекилометровыми ветвями, окружённое своей атмосферой, находится в безжизненной необитаемой пустыне, лишённой воздуха. Оно растёт на земле, которая безвидна и пуста. Его Корни уходят глубоко в почву, питая Древо водными потоками, проходящими на большой глубине. Все попытки покинуть Древо потерпели неудачу: критические минусовые и плюсовые температуры вне атмосферы Древа уничтожали все запущенные аппараты. При этом на самом Древе есть залежи полезных ископаемых (в наростах Коры, представляющие собой горные цепи), земля, источники воды, реки и моря: частично находящиеся на Ветвях, частично – в Ближних снах. Все небесные тела обращаются вокруг Древа. Смена дня и ночи регулярная, ночью солнце скрывается в области тени, зимой оно отдаляется от Древа, и среднесуточная температура снижается.

Происхождение Древа объясняется по-разному. Традиционная точка зрения – что некогда оно было частью Сада, в Новое время все чаще оспаривается. Предполагается, что Древо зародилось само, в бескрайней пустыне и его появление – стечение ряда неизвестных обстоятельств.

Наступило утро субботы. Деревья почти сбросили листву, она летела по мостовым, оседала в переулках, плавала в лужах. Кто-то, может быть соседский мальчишка, бил по железной бочке палкой, и гул разносился по всему маленькому городу. Ещё неделю назад это было бы в порядке вещей: шёл прощальный осенний карнавал, маски лукаво улыбались в сумерках, искусники из городских предместий шагали на ходулях, перепрыгивая дома карликов-подземников, выдували красные, жёлтые и синие языки пламени. Но теперь маски висели на стенах, и «бум-бум-бум» звучал необычно, будил мысли, которые уже осваивали пространства Зимнего сна.

Было ещё тепло. На карниз опустилась снежинка и сразу растаяла. Затем – вторая.

Хёд смотрел на Эйр. Она открыла глаза. – Ты спишь? – Нет, я только проснулся. – Мы не спим?

– Ещё нет. Эйр, ты дождёшься меня?

– Не знаю… Мне очень хочется спать. Если я усну, то подожду тебя у водокачки на Краю Света…

Хёд вышел из дома. Сегодня было его последнее дежурство на маяке. Он свернул на дорогу, листья шуршали под ногами – похоже (после того, как умолкла бочка) это были единственные звуки во всём городке. Где-то далеко стрекотал мотор цепеллина, но это могли быть звуки не отсюда – перед Зимним сном шумы сновидений бывали слышны и тут, а он всегда помещал цепеллины в свои сны. Хёд дошёл до развилки: направо уходила мощеная дорога, она вела к маяку. А вот налево: по аллее, где кончаются дома, – там поднимался разноцветный мост, напоминавший вкопанное в землю колесо обозрения. Возле него летали воздушные шарики, пахло жареными каштанами, играла музыка. Небо над мостом то темнело, то светлело, будто по нему пробегали облака. «Наш Зимний сон, – подумал Хёд, – наверное, Эйр уже там…»

Дороги в Зимний сон появились во время карнавала: точнее, стали ощутимы: движением ветра, запахом, перезвоном колоколов, ароматом табака, моря – у каждого своё. Постепенно они проявлялись: своя – резко, а чужие – яркими пятнами: разбросанные по улицам рябиновые грозди. Уход в сны начался в четверг вечером, в пятницу ушли почти все: в городке остались только спящие, и аппаратура домов тихо гудела в дежурном режиме – так будет до начала Великого снегопада, всю зиму – пока не наступит Весеннее пробуждение. Не спали только те, кто задержался по служебной необходимости – как Хёд. Он был смотрителем маяка и принимал запоздавшие корабли до окончания навигации.

…Хёд быстро прошёл мимо дороги, ведущей в сон: что-то показалось ему странным, однако он спешил и не стал сосредоточивать на этом внимание.

…Занавески вздувались, принимая ветер. Хёд и Эйр стояли у окна дома, который был расположен на скале, выдававшейся далеко в море. Они стояли и смотрели: как поднимается огромная волна, как её пена смыкается с облаками. И когда волна подошла к самому дому, нырнули прямо в неё, слившись с бурным морским прибоем…

Хёд дошёл до маяка и поднялся по лестнице. Сиял фонарь, система управления прозвенела, указывая о прибытии кораблей, и вдаль вытянулись синие энергетические лучи, похожие на причальные тросы. Вскоре в гавань вошли транспорт с Нижней Кроны и пассажирский катер с ближней Ветви.

Экипаж транспорта ушёл в сны прямо на корабле. «Они продолжают плаванье, – подумал Хёд, увидев голубые пятна их дорог в Зимний сон. Для пассажиров катера он заказал такси до дежурной гостиницы в центре города. Небо прояснилось, стало почти жарко. Хёд снял куртку. Автоматический грузоприёмник разгрузил транспорт. «Когда проснусь, надо будет его покрасить», – подумал он, отметив, как облупилась краска на его манипуляторах, – похоже, мне пора». Он поднялся наверх, чтобы перевести маяк в дежурный режим. И вдруг раздался звонок: приближался ещё один корабль: его класс автоматика не определила. Хёд спустился и увидел, как корабль тихо подходит к причалу. Никто не вышел на берег. «Уснули они, что ли?» – Хёд прыгнул на палубу.

Ветер донёс издалека звонкий гул бочки. Где-то стрекотал цеппелин.

Хёд внимательно осмотрел корабль. Изящная ладья, с палубой, украшенной яркими тканями, была пуста. На корме он нашёл куклу – девочку с большими глазами и нарисованной слезинкой. И больше никого – только снег, который таял на палубе, растекался синими лужицами. Хёд был в замешательстве. Зачерпнул ладонью снег, – настоящий снег, который он видел в тенистых местах весной. Но ведь до начала Великого снегопада оставалось ещё несколько дней… А в маяке звенели звонки и энергетические лучи тянулись ко входу в гавань. Один за другим прибыли баржа с Нижней Ветви и серебряный катер с Верхних Ветвей Средней Кроны. Вдруг вместо синих лучей брызнули алые – они подхватили нечто напоминающее радужное облако: летающий корабль из Ближних снов. Хёд сверился с расписанием: все суда вышли из портов несколько дней назад и направлялись в другие места. И вот они тут, у него – в снегу, и никого нет на борту.

Манипуляторы взялись за контейнеры на барже, и они осыпались серым пеплом. За ними покрылись лёгкой рябью и начали таять сами корабли.

…Хёд поднял телефонную трубку и набрал номер. Набирать его полагалось в крайнем случае: без особых причин самостоятельно обращаться к Управляющему считалось признаком профессиональной несостоятельности. Его директивы были точны, лаконичны и вполне исчерпывали все возможные ситуации. Но эта явно выходила за рамки инструкций. Однако он не услышал ничего, разве что (если это не помехи) какой-то детский смешок и отдалённый, словно из-под воды, гул железной бочки – словно бы ребёнок колотит в неё где-то на дне моря.

Над вышкой аэродрома, недалеко от маяка, поднимались яркие сигнальные ракеты: сигнал сбора техперсонала Южной станции. Хёд побежал в ту сторону. За его спиной оседали и рассыпались пеплом корабли, ветер разносил их лёгкий прах по причалу, а где-то – то весело, то тревожно – гудела бочка, стрекотал цеппелин и шорохом-шёпотом шумели занавески, колеблемые осенним ветром.

На поляне возле аэродрома, которую они использовали как место сбора, уже были все другие служащие станции. Когда пришёл Хёд, беседа была в самом разгаре. В центре стоял Форсетти – он содержал гостиницу и принимал небольшие воздушные суда на Малом лётном поле – крепкий полноватый мужчина лет под шестьдесят. От Форсетти вкусно пахло ромом и кофе. Его нарядный кафтан был перехвачен кожаным ремнём с небольшим кинжалом сбоку. Возле него, в синей форме и фуражке, прислонился к дереву железнодорожник Хельг – сосредоточенный и серьёзный, молчал, кивая головой в ответ на слова Форсетти. Поодаль стоял летчик Ньёрд – он заведовал Большим лётным полем. На чёрном мотоцикле сидела патрульная автострады – девушка с голубыми глазами и длинными светлыми волосами, которые непонятно как умещались под красным шлемом. Её звали Фрейя. И существо, словно сотканное из радуги, лунных бликов и пыли, которая сияет в солнечных лучах: смотритель Пристаней Ближних снов, Скирнир.

– …И никого, этот воздушный шар был пуст, только снег! Хотя нет, в углу корзины я нашёл снеговика, с носом-морковкой, руками и ногами из палок! И воздушный шар исчез, почти сразу! Я не успел даже прикоснуться!.. – рассказывал Форсетти.

Хельг перебил Форсетти. Он долго молчал, ему надо было высказаться. И начал, медленно, с паузами:

– Поезд. Сначала прибыл обычный восьмичасовой утренний поезд. Всегда один и тот же поезд. Он всегда приходит последним. Он сегодня пришёл последним. Всё как всегда. А потом… Потом пришёл ещё один поезд. Никогда так не было. Никогда. Ещё один поезд – которого не было в расписании. Ещё один. – Железнодорожник помолчал и продолжил: – Так вот, ещё один поезд. Не знаю, откуда он. Он проскочил станцию. Мне показалось, что кто-то махнул мне из окна. То есть я не уверен, что махнул. Это могла быть занавеска. Но я чувствую, что кто-то махнул. Я знаю, что махнул. Скажу так – я абсолютно уверен, что кто-то махнул. Именно мне. Поезд проехал станцию – вы ведь знаете, перрон небольшой, но он даже не притормозил, он пошёл дальше – в сторону леса, а там тупик; точнее, обычно тупик, а теперь там начинается мой сон: я слышу, уже два дня и две ночи, слышу двое суток, как гудит экспресс, который уедет далеко-далеко – мой экспресс, он ждёт меня. И поезд поехал туда, он въехал прямо в мой сон, я побежал за ним следом, прошёл в свой сон, совсем чуть-чуть, насколько это можно, и видел – точнее, не видел, я больше ничего не видел, потому что тот поздний поезд пропал и мой экспресс пропал, – а он был уже тут, с детьми, провожающими, с этим… этой суетой перед отъездом, когда звучит гудок… когда все садятся по местам!.. Он пропал, теперь там только снег и ржавые старые рельсы, а ведь этого не может быть, в моём сне такие новые блестящие рельсы! Этого не может быть…

Железнодорожник замолчал. Хёд кратко рассказал свою историю. – У меня тоже была кукла: клоун-карлик… – вставил Ньёрд. – В пустом салоне пассажирского самолёта, у иллюминатора… Вроде как смотрел на облака…

– Я несколько раз пытался связаться с Управляющим. – Мягкий голос Скирнира словно шелестел вместе с деревьями. – И не получил ответа. Молчание по всем каналам. И градоначальник молчит. Наверное, спит.

– У нас так же, – подтвердили железнодорожник и лётчик. Остальные кивнули.

Ньёрд подытожил.

– Мы понимаем, что происходит нечто необычное и даже невероятное. На нашей Ветви – мы немногие, может быть последние, из неспящих. Мы не можем связаться с Управляющим – это ещё удивительнее, чем засыпанные снегом корабли и призрачные поезда. Если мы не покинем Ветвь, то скоро уснём. Никто не может бодрствовать дольше нескольких суток после начала Великого снегопада. А он начнётся уже скоро. Мы должны сообщить об этой ситуации Верхушке Кроны. Похоже, единственная возможность – подняться наверх самим. Ствольные лифты не работают: роботы говорят о перезагрузке системы. Даже если это на самом деле перезагрузка, а не поломка, мы не можем ждать. Нам надо наверх.

– Может, правильнее остаться здесь? – спросил Форсетти. – Уснём позднее… А с этой ситуацией разбёрется Императорская Специальная Служба Короны – чуть раньше или чуть позже.

– Я не уверена, что мы уснём, – подумав, ответила Фрейя. – Я сегодня утром завершила все дела и пыталась уснуть и уснула, но это был не глубокий сон, когда осознаёшь, что ты – внутри Зимнего сна и можешь покинуть тело и пойти по своей дороге, нет, это был обычный сон без сновидений, я проснулась спустя час, вышла на улицу и увидела сигнальные ракеты… Нет, я не уверена, что мы уснём, а если и уснём – что произойдёт тогда…

– Безопасность города и станции обеспечат охранные системы, тут всё спокойно, а если бы и иначе – не думаю, что мы вшестером смогли бы этому помешать. Надо ехать, – уверенно сказал Ньёрд. – А на чём?.. – вставил Хёд. Перед этим он думал совершенно о другом и почти не принимал участия в разговоре. Он боялся проверить свои предположения и отгонял от себя эти мысли. Но они упорно приходили ему в голову. После рассказа железнодорожника об экспрессе, он думал только об этом.

Железнодорожник покачал головой.

– Есть мой старый двухместный аэроплан. Но он в ремонте, работы на несколько дней, – заметил Ньёрд. – И лететь смогут только двое.

– И стать призраками, как воздушный шар, или превратиться в снеговиков… – усмехнулся Форсетти. – Я бы не рекомендовал…