Голубой узор на стальном небе

Голубой узор на стальном небе
Комбат Найтов

Когда-то, очень давно, мой отец был инструктором у Хафеса Асада. Тот приехал в СССР научиться летать на реактивной технике. До этого летал на немецких и чешских машинах "Мессершмидт" и "Фокке-Вульф". Есть фотография, где я еду на плечах будущего Президента. Мне всего пара-тройка лет. Несколько дней назад его сына сдали, в пользу Эрдогана, "нашего" очередного "партнера", с ятаганом за спиной. И последнюю гранату Герой России "за пацанов" бросал в сторону турков. Читайте.

Комбат Найтов

Голубой узор на стальном небе

Глава 1. 5-й ЦК ПУАК, город Фрунзе, много лет назад

Этот город известен со времен египетских фараонов, с греческого его название переводится как «обильно политое место». Воды там немного, небольшой оазис вдоль довольно мелководной реки, которая лишь в отдельные годы бывает полноводной. Так что поливали, явно, не водой. По легенде именно здесь был открыт, а затем утерян, секрет булатной стали. Это не совсем правда, но легенда красивая. Здесь пересекались интересы всех великих цивилизаций человечества, за исключением цивилизаций инков, майя и ацтеков. Их совсем не волновал этот уголок пустыни. Остальные дрались за обладание этими местами, как сумасшедшие. И поливали эту землю кровью. Наверное, кедры на крови растут лучше. Город многократно на протяжении всей истории переходил из рук в руки. На него претендовали все: и Египет, и персы, и ассирийцы, и греки и, даже, иудеи. Потом он принадлежал Риму, Византии, арабам, османам, французам, англичанам. И, после той войны, стал столицей Сирии.

Собственно, эта история началась задолго до того, как началось это описание, в 1946 году, в маленьком городишке Фултон, в штате Миссури, когда находившийся на отдыхе, как частное лицо, некогда могущественный политик, объявил о начале новой мировой войны. Проиграв предыдущую, неутомимый борец «за мир», за весь мир, возложил ответственность за новый миропорядок на Соединенные Штаты. Как и раньше, основным дипломатическим приемом в этих планах предусматривалась «дипломатия канонерок», только вместо «Юнион Джека», на их мачтах должна была болтаться звездно-полосатая тряпка. Америка, выкормившая Гитлера, и, с его помощью, поставившая на колени бывшую метрополию, была готова подхватить валявшуюся под ногами власть над миром, но, им мешал «дядюшка Джо», сумевший поломать хребет заботливо выращенному щенку американского капитала, и при этом заметно укрепившего свои позиции на одной шестой части земного шара. Он не кинулся получать «халявные кредиты» у новых владельцев мира, а старательно поднимал из руин войны собственную экономику, рассчитывая, в первую очередь, на собственный народ, доказавший всему миру свое право на существование. Войну в Европе выиграли они. Разгром Японии на суше и на островах показал всему миру, что в мире родилась новая мощь, но, теперь из-за океана «дядя Сэм» грозил им «Эй»-бомбой.

Но, в СССР на эту угрозу, через четыре года после войны, ответили своей бомбой, и тогда в действие вступили другие правила игры, ведь истинные джентльмены выдумывают свои правила для своего удобства.

Борьба двух мировых систем захватывала в свой ареал все больше и больше стран, и, как-то в один из осенних дней на аэродроме «Фрунзе-1» приземлился «Ан-12», из которого на гофрированное железо стоянки вышли молодые люди в незнакомой темно-серой форме. Их построили и распределили по местам будущей службы: 5-й ЦК ПУАК или в/ч 15590 имел в своем составе четыре больших аэродрома, из которых «Фрунзе-1» был самым маленьким. Здесь стояли самые большие в мире, на тот момент, вертолеты Ми-6 и фронтовые бомбардировщики Ил-28, истребителями занимался 1-й (651-й) полк в Луговой и 2-й (652-й) полк в Канте. Среди прибывших курсантов был худощавый молодой человек с небольшими усиками. Его звали Хафез. Он попал во второй полк, и через несколько дней состоялся его первый вылет на УТИ-15. Молодой худощавый, одетый в комбинезон песчаного цвета, инструктор вызвал его из строя. Говорил он по-французски, язык, который понимали все, приехавшие из Сирии, курсанты:

– Лейтенант Хафез аль Асад! Выйти из строя!

– Я!

– Вам предстоит ознакомительный полет на реактивном истребителе УТИ-15. Во время полета запрещается противодействовать действиям инструктора. Ноги и руки на приборы управления разрешается ставить только в случае, если Вы можете контролировать собственные действия. Требуется находиться на связи с выполняющим полет инструктором и быстро выполнять его требования. Курсант лейтенант Асад! Вам понятен смысл моих требований?

– Да, господин инструктор!

– К машине!

– Есть!

Хафез сел во вторую кабину, это – место инструктора, в первой кабине расположился сам инструктор. Техник проверил застегнуты ли ремни у курсанта, подсоединена ли радиостанция и СПУ. Довольно резко приказал убрать ноги с педалей.

– Есть, мсье!

Тяжелые летные ботинки переместились под катапультируемое кресло, в наушниках опять французская речь инструктора.

– Курсант! Вы готовы?

– Да, мсье! К полету готов!

– К запуску!

Дальше пошла непереводимая игра слов и выражений, которую предстояло выучить Хафезу. Она называлась «молитвой», и состояла из действий и докладов в центр управления полетами о состоянии вылетающего истребителя. Инструктор за действиями курсанта особо не следил.

– Готов? – послышался его вопрос.

– Да, мсье!

– Поехали, мусью!

Несколько раз истребитель резко тормозил, клюя носом в полосу, затем раздался свист турбины, нос совсем опустился вниз, и раздался скрежет почти проворачиваемых колес на взлетном режиме. Затем нос подскочил вверх, и Хафеза вдавило в кресло пилота.

– Отрыв! Шасси убраны!

– Не ушатай араба! – разобрал малознакомый язык лейтенант.

– Я – четвертый, в наборе.

Истребитель стремительно набирал высоту, Хафез несколько раз продулся, выравнивая давление в кабине и в ушах. МиГ заложил довольно крутой вираж и выровнялся на курсе.

– Вошел в зону пилотажа, прошу добро!

– Четвертый, Вам добро! Успехов!

МиГ резко встал на дыбы и вновь взревел двигатель, издавая стремительный свист, переворот, вираж, содержимое желудка курсанта несколько раз сильно просилось наружу, но он понимал, что ознакомительный полет делают для того, чтобы выяснить профессиональную пригодность курсанта к дальнейшему обучению. За внутренними органами требовалось следить. До этого лейтенант летал только на «Мессершмитте-109F» и на «Фокке-Вульфе-190D-C». Реактивную технику он приехал осваивать в СССР. Только что закончилась война в Корее, где русские доказали американцам, что достичь Москвы на их гробах не удастся. А Сирия и Египет очухивались после первой «войны – катастрофы», где под ударами израильско-англо-французского контингента их надежды ликвидировать Израиль растаяли, как дым.

Через, всего, двадцать минут самолет закончил исполнение фигур высшего пилотажа, и пошел «коробочке» для захода на посадку. Но, даже такой короткий полет залил спину Хафеза потом, чувствовалось, как по спине катятся капельки, хотя за бортом минус 30-40 градусов, и в кабине не было слишком жарко.

– Как себя чувствуешь, курсант?

– Bien, tr?s bien, мessieurs instructeur!

– Мокрый?

– Да! Очень жарко!

– Привыкай…

Инструктор опять замолчал, и на попытку заговорить ответил ударами большого пальца по кнопке СПУ. Курсант сосредоточился на последовательности управления, и старался запомнить местность, расстилающуюся под крылом. Однако, большую часть местности скрывало широкое стреловидное крыло, но, протекающий канал БЧК и ряд пирамидальных тополей врезались в память уже навечно. Кант – городишко небольшой, даже по сравнению с небольшим Фрунзе. Это обыкновенная казачья станица, в которой построили сахарный завод, который и дал название городку. Кант, по-киргизски, – сахар. Зажглись огоньки выпущенных щитков и шасси. Перископ, помогающий инструктору видеть: что делается впереди и, если требуется помогать курсанту, был опущен. Только по выравниванию лейтенант сообразил, что земля уже близко. Касание, и через некоторое время заработали тормоза. Полет окончен. Инструктор осмотрел кабину, взглянул на лицо курсанта, отмахнулся от его рапорта, и стал вызывать следующего, а лейтенанту было указано направление в сторону раздевалки. Полеты продолжались уже без него.

Вечером всех перевезли из Канта во Фрунзе. Там, в зданиях бывшей медицинской школы, еще во время войны, было развернуто военное училище летчиков. Городок прозвали «Пентагоном». Его окружала глинобитная стена по всему периметру. Часть городка была открыта, и туда можно было попасть с улицы в любое время, а главная часть была отделена тремя КПП от остального города. Курсанты и их казармы находились в закрытой части. Там же были две столовые, бассейн с десятиметровой вышкой, спортивный городок и несколько одноэтажных зданий учебной части. В каждом глинобитном домике было два класса. Лишь два дома сложены из нормального кирпича и имели два этажа. Город сам по себе был в основном одноэтажный, но, при проезде через него, курсантам показали здание театра, Верховного Совета и Республиканского ЦК Компартии. Эти дома были типовыми, многоэтажными. Во многих местах шло строительство. Довольно много деревьев, в основном акации и карагачи, а вдоль дорог – пирамидальные тополя, дающие благодатную тень летом. Но сейчас была глубокая осень, пожелтевшая листва неохотно покидала высокие деревья. На первый план, после учебы, вышла борьба с упавшими листьями, которые норовили засыпать бассейн, дороги и дорожки между зданиями. Начался первый семестр, посвященный изучению техники и переучиванию. Одним из основных предметов стал русский язык. Его вела пожилая очень красивая женщина, свободно говорящая по-французски с красивым парижским акцентом. Как потом выяснилось – мать того инструктора, который устраивал их взводу провозные полеты. С некоторым удивлением, на какой-то праздник, лейтенант увидел их вместе. И у матери, и у сына были боевые ордена. Что это такое Хафез уже узнал на политзанятиях, которые также входили в программу обучения.

Курсантский состав очень разнился между собой: здесь обучались летчики из разных стран. Удручало только одно обстоятельство: за пределы городка курсантов выпускали редко. Был резко ограничен контакт с местным населением, разрешалось посещать только рекомендованные места, типа ресторана при гостинице. Плюс, языковой барьер… Было откровенно скучно, и ничего не оставалось делать, как только учиться. Были неугомонные, которые спешили познакомиться с местными девицами, но к таким девочкам подходили неприметные ребята из «органов», и на этом знакомство обычно и заканчивалось. И потом, началась зима, совсем непривычное время для большинства курсантов. Несмотря на то, что это – юг СССР, зима выдалась холодной и с пронзительными ветрами, а как только потеплело, всех перевезли в Кант, в военный городок неподалеку от аэродрома на правом берегу Большого Чуйского канала. Лишь единожды удалось немного пообщаться с девушками: взвод вывезли на строительство Комсомольского озера в Карагачевой роще. Там собралось много молодежи. Они насыпали плотину через небольшой ручей, который впоследствии станет любимым местом отдыха горожан и курсантов. Но, завязать плотное знакомство со студентками педагогического института в тот раз Хафезу не удалось. Были «счастливчики», которым повезло больше, но, на назначенное свидание лейтенант попасть не сумел, и не знал, что две девушки ждали его в назначенном месте, а потом обиделись и ушли. Впрочем, начались полеты, поэтому времени на посещения Фрунзе практически не стало. Маленький Кант в течение полугода был постоянным местом обитания, а затем, после прохождения программы переучивания и, получив право на самостоятельные вылеты, всех перевели в первый полк и отправили еще дальше от шума городского в затерянный степи небольшой военный городок Луговая. Там, после провозных полетов, началось основное переучивание: освоение тактики действий реактивной авиации и практическое боевое применение. Там он опять попал в эскадрилью Петра, того самого летчика, который вывозил его впервые, и, до конца курсов, был в составе третьей учебной эскадрильи. Немногословный Петр так и не сказал, откуда он знает так много о действиях американских и других натовских военных.

Глава 2. Затерянный степи небольшой военный городок Луговая

Городок в степи был разделен шоссе и рекой на три неравные части: «белый» и «черный» городки, и «полк». Межой служил мост через ручей, под которым жило большое количество змей. Перед ним стояло КПП, которое, по идее, не должно было пропускать посторонних людей в расположение. В трехстах метрах от него в сторону железнодорожной станции Луговая стоял клуб полка, за ним три магазинчика Военторга. Сразу за магазинами, правее от них, была сделана спортплощадка с футбольным и волейбольным полями. За дорогой начинались длинные бараки «черного» городка. Там, в основном, жил технический состав и военнослужащие БАО. Слева от основной дороги стояли двухквартирные коттеджи летного состава. «Цвет» городков означал цвет формы людей, спешащих утром на аэродром: слева из «Черного городка» выходили люди в замасленных черных спецовках, а справа к КПП по дороге и напрямую через степь шли фигуры в бежевых комбинезонах, которые еще и выгорали на солнце до полностью белого цвета. Но, в городке жили только русские! Курсанты располагались за КПП на территории полка. Их казармы были слева от дороги, недалеко от небольшого пруда. Чуть глубже находился штаб полка, справа от него – штабы эскадрилий, затем две больших столовых: летного и технического состава. Слева от них – казармы рядового состава полка, батальона аэродромного обслуживания и роты охраны. Справа от дороги располагались учебные здания, и начинался технический городок: склады, автостоянки. Все вокруг было густо усажено ивами и карагачами, тополи были не в чести, так как много пуха давали, а это вредно действует на фильтры самолетов. Чуть правее КПП, если смотреть из городка, начиналось большое, сильно заросшее камышом, болото, точнее, заболоченный пруд, целый каскад которых уходил в сторону большого озера Лугового. Сама станица Луговая, вообще-то, находилась ранее там, теперь она носила имя «колхоз Ленина». Чуть севернее плодородная степь заканчивалась, и начинались пески пустыни Муюнкум, разрезанные рекой Чу, которая теряется в них у Тайконура. А на северо-востоке с высоты видно озеро Балхаш. Села и поселки вокруг до самого Фрунзе были русскими. Они пришли сюда в конце 19-го века и образовали здесь военный округ Семиреченского казачьего войска. Столицей у них был город Перовск, названный по имени генерала Перовского, отца народоволки Софьи Перовской. Сейчас он носит имя Кызыл-Орда. Почему – не знает никто. Впрочем, история этого края столько раз переписывалась… Оказывается, что эти земли были населены и процветали до прихода туда русских, а их опять оккупировали. Жили там сплошные богатуры, акыны и баи, все цвело и пахло, но, пришли казаки, и все пошло прахом! Понаехали и понастроили! Дороги, понимаш, провели, каналы, университеты понастроили! Делать им было нечего! Аэродромы построили. Нет на современной карте Казахстана этого городка. Руины. Все, что было до речки – разрушено. В шестидесятые вокруг городка возвели стену из аэродромных плит, чтобы сократить очереди в магазинах, даже ее современные бабаи растащили. Из космоса видны остовы домов, где прошло мое детство. Родом я из этого полка. И города «Кулан» никогда не существовало, этот «город» возник в предгорьях Ала-Тоо потому, что подземные воды не давали возможности сделать нормальное водо и теплоснабжение в Луговой-1, да и в 70-е девчонки из городка повадились выходить замуж за курсантов и уезжать с ними в Африку и другие страны. Вот и возник проект построить Луговую-2, чтобы отделить еще больше курсантов 5-х Центральных Курсов по Подготовке и Усовершенствованию Авиационных Кадров от летного состава и их семей. Начинал строить этот город БАО из Луговой. Потом строители из округа подтянулись. А теперь их ишаками назвали. Кулан – это дикий ишак, который в тех местах никогда не водился.

Станция Луговая, тоже, состояла из двух частей. С одной и с другой стороны дороги. Одна часть носила название «депо», вторая – «станция». Депо считалось «выселками». Там, и правда, существовало два поселка поселенцев: немецкий и чеченский. Они между друг другом враждовали. Причем серьезно враждовали. Немцев сюда выселили еще в 41-м из Поволжья, и их здесь восприняли все нормально. А чеченцы приехали в 44-м. К ним отношение у всех было очень настороженное, ну, а пацаны – дрались. Стенка на стенку, чечены частенько ножи в карманах таскали. Но, так таковой анклав они создать не сумели, их поселили вместе с ингушами, и главные стычки происходили именно внутри выселков». Ну, и, было еще деление: на «станционных» и «городских». «Городские» – это те, кто жил в военном городке, который находился за станционным кладбищем. Всех объединяла школа, она была одна, и больница, которая стояла неподалеку от школы. А вокруг, на многие километры, тянулась сплошная степь. Казахи здесь жили, в одном месте, на скотном дворе западнее аэродрома жила одна казахская семья. Скотный двор был построен во время войны для сбора скота для отправки его на бойни. Каждую осень со стойбищ в горах сюда перегоняли скот, который грузили в зеленые вагоны и увозили в сторону Алма-Аты или Чимкента. Еще неподалеку от городка был склад свеклы Меркенского сахарного завода. Там она гнила до самой весны. Потом ее вывозили на свалку в карьере между Луговой и Мерке. Часть, конечно, попадала и на переработку, но большая часть, по моим впечатлениям, сгнивала, судя по запаху. Мимо склада никто никогда не ходил: и грязно, автомашины постоянно разбивали дорогу, и запах. Поэтому на станцию ходили через кладбище. Так и короче, и «чище». Если не считать пыли. Пыль в этих местах была везде.

Здесь лейтенанту Хафезу «повезло»: в ресторане на станции он познакомился с девушкой, которая знала немецкий и французский. Она была немкой и стремилась любыми путями выехать из этого богом забытого места. Тем более, что Политотдел курсов положительно рассматривал «дела о беременностях»: «женись, подлец, или отчислим». Но, отношения с Хильдой остались просто эпизодом, если не считать того, что один раз пришлось применять оружие, а потом доказывать в комендатуре, что применение было правомерным. Места для встреч нормального не было, встречались на квартире подружки, и только в том случае, если она и ее родственники все были на работе, что происходило достаточно редко. Да и высокая нагрузка на заключительном этапе переобучения не позволяла иметь много свободного времени, так что, из СССР Хафез уехал холостым, хотя Хильда ему довольно сильно нравилась. Однако отец запретил этот брак, а ослушаться его лейтенант не решился. В Дамаске его «ждала» невеста, которую выбрали его родители. Она, правда, и не догадывалась о том, что ждет его.

Последние несколько месяцев его готовили как командира эскадрильи, поэтому приходилось готовить вылеты и учебную работу так, как будто он уже исполнял обязанности командира.

Здесь, на городском пляже, что был на берегу главного пруда у КПП в один из выходных дней он увидел сына командира эскадрильи, который еще только учился ходить и плавать. Провез его на плечах в сторону ДКС-3, сопровождая семейство командира, спросил у мальца:

– Кем станешь, когда вырастешь?

– Летчиком! – гордо ответил малыш. Все вокруг рассмеялись. Никто не сомневался, что последует именно такой ответ.