Чекист

Майор говорил немного коряво, частенько упоминал роль Сталина в этом вопросе, затем заговорил о вскрытом военно-фашистском заговоре, и о той опасности, которую несут спрятавшиеся в недрах нашей армии остатки недобитой гидры. Вячеслав понял, что его вербуют еще в одну службу, что его роль состоит не только в том, чтобы обучаться в школе. НКВД рассчитывает с его помощью проверить и личный состав преподавателей, так как провалов армейских нелегалов было выше крыши. Ежов, получив в руки мощнейший аппарат, стремился прибрать к рукам всю разведывательную деятельность. И направление в святая святых пасынка «главного пограничника страны» входило в этот план. Сопротивляться было бесполезно. Все уже решено за него. Как ни старался Вячеслав держаться подальше от всего этого, все равно отчим нашел способ испортить ему жизнь. Совсем не так он представлял свое будущее.

Выйдя из здания НКВД, он позвонил через коммутатор матери, назвав ее позывной, и сообщил, что проездом находится в Москве, сейчас выдвигается в сторону Казанского вокзала.

– Где ты сейчас?

– На Лубянке, вышел из управления кадров.

– Подожди меня, я сейчас спущусь.

Мать выскочила из того же подъезда, откуда вышел он. Но ее ждала машина. Они осветили фарами фигуру Вячеслава и остановились. Мама выскочила из нее, и обняла сына. После этого усадила его на заднее сиденье, и сама села рядом. Вначале заехали в ресторан «Арагви», поужинали, мама говорила, в основном о мелочах, и даже не спрашивала какими судьбами он здесь оказался. Попытки заговорить о чем-то серьезном в ресторане ею решительно пресекались. Когда они вышли оттуда, то мать сказала, что быть разведчиком он еще не готов.

– Я ничего не говорил про разведку!

– Вообще-то, я, теперь, в кадрах работаю, и твои документы проходили через меня.

– Но почему, тогда, ты не направила их в летную школу?

– Направляла, но тебе было отказано. Не подходишь по происхождению. Угу, сын комиссара Валенштайна рылом не вышел. В общем, сделала, что смогла. Большего в этих условиях просто не удалось. Правильно, что домой не зашел, мы с Быстрых разводимся, твое появление было бы лишним.

– Зачем ты за него вообще выходила? Сама же говорила, что он виноват в смерти отца.

– Во-первых, выбора не было, иначе вслед за отцом и я бы пошла. Дерьмо он редкостное! И ни перед чем никогда не останавливался. Любит только себя и считает себя гением, несколько недооцененным. Бог с ним! Квартиру он мне оставляет, а сам уходит к своей мамзель новой. Ничего, недолго ему прыгать по бабам осталось.

Она что-то недоговаривала, они шли в направлении площади трех вокзалов, а за ними ехала служебная машина матери. Урожденная баронесса фон Крейц, дочь Ольги фон Крейц, одной из подружек последней императрицы Александры, с головой ушла в революцию вслед за мужем, Георгиевским кавалером из 3-й Русской Императорской армии, которая густо полила кровью солдат и офицеров Галицийские холмы. Там капитан артиллерии познакомился с Михаилом Васильевичем Фрунзе, под началом которого впоследствии воевал в Крыму и в Средней Азии, принимал участие в создании нескольких армий РККА, а затем был направлен на охрану госграницы и борьбу с басмачеством. Где и погиб. Мать с 18-го года была начальником штаба отряда ЧОН, организованного отцом из солдат и офицеров 12-й Сибирской дивизии, в которой он служил, затем стала начштаба Туркестанского пограничного округа. И, до самой смерти отца в 29-м, выполняла эти обязанности. Став женой Быстрых, немедленно уволилась из органов, и когда она вновь стала служить для Вячеслава было загадкой.

– Ко мне обратились с просьбой подобрать кандидатуру для одного очень интересного задания, и я остановилась на тебе. Ты как нельзя лучше подходишь для этой цели, и еще одно: Быстрых малость зарвался в своем стремлении угодить Ежову, не понимая того, что крест на Ежове уже давно стоит. Думаю, что через пару-тройку месяцев все и состоится. А потом под нож пойдут те, которые помогали Ежову нарушать законность и Конституцию СССР. Ну, а находиться в погранвойсках с такой фамилией тебе просто не стоит. Когда лес начинают рубить, то треск стоит такой, что за ним отдельных судеб и не видно. Так что, переход на нелегальное положение для тебя будет сейчас лучшим выходом из ситуации.

– А ты сама?

– Ой, обо мне можешь не беспокоиться! Меня столько раз собирались шлепнуть, что я уже и со счета сбилась. Переживу. В общем, не отказывайся.

– Я и не отказался.

– Ладно, время! – она остановилась и сделала знак рукой, подзывая машину. Через несколько минут в помещении военного коменданта Вячеслав получил посадочный талон.

Глава 2. Саратовская разведшкола

В Саратове зима, поскрипывает снег под сапогами, помощник военного коменданта «порадовал»:

– Раньше тебе надо было выходить! В Жасминной.

– Мы там не останавливались.

– Ну, да, ты ж на скором! Что ж с тобой делать-то, милай!

– А тут далеко?

– Да, нет! Напрямки, ежели, через Лысогорье, так рядом. А ежели кругом, то верст питнацать, али шишнацать, не мене. Да боязно мне, что не найдешь ты дороги через лес. А так до Разбойщины по Новоузенской дороге, а там напрямки тропа ведет.

Нерешительно потоптавшись вокруг стола, сержант ГБ выглянул в окошко, подошел к вешалке, и накинул на плечи форменный «офицерский» полушубок черного цвета. В таких в Гражданскую деникинцы щеголяли.

– Пойдем, милай, пойдем. – и они вышли на площадь перед вокзалом.

– Антон, подь сюда! – к ним подошел крепкий с виду мужичок в меховухе поверх пальто. – Антон Савелич, не в службу, а в дружбу, тебе ж по путю. Добрось младшего командира до Разбойщины.

Мужичок оценивающе посмотрел на Вячеслава, стоит-не-стоит время тратить, чуть помялся.

– Трохи далековато, ну, да ладно. Пошли.

Круп у лошади был покрыт инеем, извозчик убрал торбу, и ведя под уздцы, развернул легкие санки. Жестом пригласил садиться, и запахнул уголком распахнутой дохи ноги Вячеслава.

– Но, милая! Пошла-пошла! – вожжи щелчком сбили изморозь с крупа, лошадка всхрапнула и легко понесла сани по заснеженной улице. Немного покрутившись по кривой улице Степана Разина и перескочив через переезд, оказались за городом. Извозчик чуть подхлестнул кобылу, которая замедлила шаг, поднимаясь по горке. Затем начался заснеженный лес и сплошные косогоры. Проехали мимо огромной антенны, расположенной тут на Лысой горе. Примерно через сорок минут раздалось громкое: Тпру-у-у!

– Слезай, милай! Тебе направо, там школа лазутчиков, а мине налево, живу я там. Прямо не ходи, вишь тропка вправо забирает, так по ней.

Вячеслав предложил деньги, извозчик аккуратно скинул рукавицу, и потянул на себя трешку из предложенных пяти.

– Благодарствуйте! А закурить не будет?

Взял две папиросы и заложил одну за ухо. Хлопнул кобылу по крупу, и санки резво побежали вниз под горку. О том, что здесь находится разведшкола даже местные собаки знали. РВ-3, так называлась радиостанция, обеспечивала связь с агентами по всему миру. Подхватив чемоданчик, Вячеслав пошел по заваленной ночным снегопадом тропе. Едва вошел в лес, и там возник проволочный забор и будка часового. Справа и слева было скрыто два пулеметных бункера. Часовой вызвал разводящего. В отличие от него, эти двое в маскхалатах. За плечом у обоих незнакомая винтовка с большим набалдашником на стволе. Вячеслав поприветствовал разводящего и передал ему документы.

– Вообще-то, КПП с другой стороны, а здесь выход на площадку приземления. Следуйте по тропе, полтора километра. В километре отсюда будет караульное помещение, а там увидите. Штаб – слева от дороги. Так что, добро пожаловать, товарищ помкомвзвод.

Откозыряв, и засунув во внутренний карман шинели документы, Быстрых зашагал дальше по зимнему лесу. Здесь тропа была разметена, по ней проходило восемь человек. Тренированный взгляд разглядел следы двух пар валенок и шести пар сапог. Справа в лесу кто-то был. Помимо привычного стрекота сорок иногда раздавались звуки, которые можно было считать условными сигналами. Но, края тропы были чистыми, и люди попали в лес другой дорогой. Угу, кажется, засада! И он юркнул к деревьям. Службу Владислав проходил в лесу, и ухищрения нарушителей границы были ему хорошо знакомы, в том числе, и места для подобных засад. Взгляд привычно осмотрел ближайшие деревья, затем пошел ниже, есть, ствол, направленный в его сторону. Он перекатился к ели, и заполз под густую крону. След! Наган перекочевал из кобуры в руку еще в шести метрах отсюда.

– Вы на мушке, слезайте! – негромко сказал он. Фигура, спрятавшаяся на дереве, трижды свистнула сойкой.

– Отставить! Отбой! Все сюда! – послышался громкий приказной голос. К удивлению Вячеслава, все пять человек были вооружены немецкими карабинами «Маузер», у двух человек в руках незнакомые пистолет-пулеметы: деревянная накладка на затворной коробке с откидным прикладом и длинный тонкий прямой магазин, вставленный под довольно большим углом. Все были одеты в зимние маскировочные комбинезоны совершенно незнакомого кроя.

– Кто такой и как сюда попали?

– Помкомвзвода Быстрых, направлен в войсковую часть «десять шесть пять два», следую в штаб части в распоряжение майора Мамсурова.

– Майор Мамсуров. Подскажите товарищам курсантам: по каким признакам определили засаду! – майор протянул раскрытое удостоверение незнакомого образца. Но, там было указано, что представитель сего документа является командиром в/ч 10652. Владислав отдал честь и вынул свои бумаги, но, командир не стал их смотреть, и повторил вопрос.

– Место удобное для засады: поворот тропы и отсутствие просмотра, сороки шумели, и дважды крикнула сойка. Все справа. Типичные отвлекающие действия от засады с левой стороны, товарищ майор.

– Ну, что ж, пограничник! Толк в засадах понимает! Подождете меня в штабе.

На этом «приключения» не закончились! В/ч 10652 продолжала удивлять! Городок был построен в виде типичного немецкого военного городка. Все надписи были строго по-немецки. В одном из «объявлений» Вячеслав обнаружил грамматическую ошибку. Оказалось, что сделана она специально. Таким образом проверяли знание немецкого и наблюдательность. К обеду Вячеслав был переодет в форму немецкого унтера, и сел изучать строевой устав Вермахта. Два месяца сплошной шагистики, под присмотром старых фельдфебелей Ландвера, чтения «Майн кампф», немецких газет, вперемешку с длиннейшими марш-бросками, большой физической нагрузкой, а индивидуально догрузили изучением двигателей Юмо.210Г2 и Ас.10, основ конструкции самолета и аэродинамики. Все на немецком. И без инструктора. Их, просто, не было. Но, стенать и изображать катающегося по полю футболиста, в надежде на пенальти, сержант не умел, поэтому, как ни тяжела была учеба, но зачеты в конце второго месяца обучения он сдал с первой попытки. Впрочем, второй попытки ни у кого и не было: тех, кто не прошел подготовительный курс, как его называли, отчисляли, и из 56-ти человек, которые числились в роте на конец декабря, к февралю осталось меньше половины. Костяк «роты» составляли немцы Поволжья и Урала. Понятно, что настоящих фамилий никто ни у кого не знал. Было несколько человек других национальностей, но у всех немецкий язык был или родным, или прекрасно поставленным. Отбор в школу вели по этому принципу, и на индивидуальных занятиях, которые начались в конце февраля, преподаватели оттачивали лексику, и доводили до идеала произношение, требуемое по легенде. Или предлагали сменить легенду. А иногда и отчислить. Они имели полное право дать такую рекомендацию, и этот приговор обжалованию не подлежал. Собственно, преподаватели в школе работали на износ, чуть ли не круглосуточно готовя людей к заданию. А начальство при этом постоянно подгоняло их, говоря о том, что они срывают все сроки. Что требуется «здесь и сейчас». Из-за этого и хромала подготовка. Засунуть такой объем информации в голову и переучить мгновенно человека невозможно. Автоматизм вырабатывается годами, а не неделями, но… Время требовало именно быстроты обучения, поэтому и было море отчислений. В школе оставались только те, кого переучить и подготовить можно было быстро. Остальные – отсеивались.

После прохождения подготовительного этапа все перешли на индивидуальные занятия, кроме радиодела, огневой и физической подготовки. Еще и минно-взрывное дело преподавали классами по 10 человек. А так, каждый умирает в одиночку! До марта 1938 года Вячеслава, теперь его звали Вольфганг, готовили по той «легенде», которую подготовила мать. Он должен был попасть в Пернау, это в Австрии, и там уже готовы документы, что он учится военной школе летчиков, затем выехать в Германию, заявив, что желает служить Великой Германии. При этом использовались вполне легальные документы одного из дальних родственников матери, которым пообещали выезд в Латинскую Америку или США. Всем, включая курсанта. Вообще-то, они похожи, даже слишком. Но, 13-го марта Германия заявила об аншлюсе Австрии, а 16-го Адольф Гитлер проехался по улицам Вены под восторженные крики: «Хайль», и вздернутые руки двух из четырех миллионов австрийцев. В школе по этому поводу состоялась глухая пьянка преподавательского состава, большая часть которого были австрийскими коммунистами, которых выжили нацисты из их страны. «Легенда» требовала изменений и новых документов. Фамилию Крейц или Крайц стало использовать затруднительно, потому, что «родственничек» из Рейха выехать не успел. Все остальное готовили в страшной спешке: события замелькали как в калейдоскопе, а необходимость доставить и обеспечить связь старому агенту 3-го Интернационала никуда не делась. Новая легенда родилась случайно, после активизации судетских немцев. В Праге прошла мощная манифестация фашистов, на которую съехались молодые нацики со всей страны, и начали требовать вернуть их тысячелетнему Рейху. Единственное военное летное училище на Судетах расположено в городе Ралль или как его называют чехи: Ральско. Есть еще одно, в Карловых Варах, но оно готовит пилотов для гражданских авиалиний. В Ралле зацепиться было не за что. А начальство как с цепи сорвалось: «Давай-давай! Даешь! Всех расстреляем к чертовой бабушке!». Третий путь лежал через Париж, но там очень сильна «наша» иммиграция, и не исключено, что фото сына баронессы фон Крейц там уже есть. Многим она наступила на любимый мозоль. Вполне могли поинтересоваться. Так как толковых документов не было, то руководство приняло решение: поступать на первый курс Ралльской школы ВВС Чехословакии. Кстати, предстояло научиться «неправильно записывать решение в столбик при умножении». В Германии и в германоговорящих странах, включая Судеты, первым пишется меньшее число. Ведь предстояло сдать экзамены! По предметам, которые Вячеслав не изучал в немецких школах. Экстерном «пробежались» по школьным учебникам Чехословакии. Но в Чехословакию еще попасть нужно! Общих границ с СССР она не имела! В общем, вся легенда сыпалась, как карточный домик, а начальство просто свирепело по этому поводу. И тут из Базеля пришло сообщение, что семейство Крейцев пересекло швейцарскую границу и прибыло на конспиративную квартиру в Базеле. Вся подготовка к черту! Выслали туда, в Берн и Базель, уточняющие вопросы, но не самим Крейцам, а людям их курирующим. Короче, за день до аншлюса они пересекли границу, проставив в целях выезда за рубеж: желание совершить путешествие по Африке. Начальник управления кадрами ПВВ немедленно выходит на какие-то структуры, и Вячеслава, вместо Германии, отправляют в Ливию, в Бизерту! Правда, не одного, а с целой группой товарищей. На месте разрабатывается план: полет на четырехместном «Шторьхе» вокруг африканского континента в честь «исторического воссоединения исконных германских земель», с привлечением максимального количества прессы. Крейц-папа и Крейц-мама, механик самолета и курсант первого курса Пернаусской военной школы Вольфганг фон Крейц. С многочисленными публикациями из разных уголков Африки. Естественно, что фотографии будут именно Вячеслава. С лицом доработает солнце и специфические фотографические эффекты. Он должен стать известным, чтобы никто не вспоминал о том, что он выглядел моложе, и нижняя губа у него тоньше. Если хочешь спрятать вещь, то положи ее на самое видное место!

В общем, вместо двух лет обучения в разведшколе – четыре месяца, а «Физелер-Шторьх» Fi.156c3 стал его первой машиной, которую он поднял в воздух. Мама поговорила с женой троюродного брата и убедила ту, что она рискует больше, заменяя ее сына своим. Крейцы выезжали потому, что отчетливо понимали для чего гитлеровцы пришли к власти в Австрии. Они не были коммунистами, но голосовали за них много лет подряд. За «Красную Вену». И осознавали разницу между фашистами, нацистами и социалистами с коммунистами, много лет «владевшими» Веной. Они «сошли с дистанции» в Южной Африке, «по здоровью». Оттуда их путь лежал в Южную Америку, в эмиграцию, а «их сын Вольфганг» продолжил маршрут, уже вдвоем с механиком. Его звали Карл Вейсмар, старый и очень опытный механик, симпатизировавший Тельману, и недолюбливавший Гитлера. Его требовалось перевербовать, иначе путь в Германию окажется отрезанным. Триумфаторов должно быть больше единицы.

Пресса Германии следила за перелетом. Регулярно публиковались малейшие новости, а когда они немного потерялись в Калахари, то у Геринга немцы начали требовать спасательную операцию. Благодаря этому удалось сменить выработавший свое движок в Карасбурге. Это в Намибии. Прогорел один из восьми поршней в двигателе. Сорок километров до города ехали на телеге с волами. Там старшим Крейцам стало плохо с почками, и их госпитализировали в Кейптауне. Две недели ждали новый двигатель, затем вылетели дальше, уже только с Карлом и дополнительным топливным баком на заднем сиденье, вместо двух пассажиров. При смене движка один прибывших помощников руководителей колонии Намиб рекомендовал шире использовать прекрасную фотоаппаратуру «Цейс» в полете, которую он привез с собой. И помнить, что Германия была обделена колониями при разделе мира. А великий фюрер говорит, что это положение еще не поздно исправить. Вольфганг доверчиво кивнул головой, а Вячеслав отправил телеграмму по одному из связных адресов о просьбе германской стороны. В Триполи крайний раз встретился с матерью, они замкнули маршрут, но мать приказала лететь не через Сицилию и Италию, откуда вылетали Крейцы и настоящий Вольфганг Крейц мог наследить и оставить свои пальчики, а через Испанию и Францию. В школу в Пернаусе и дом в Вене лучше не посещать без надобности. И вообще избегать Австрии, где могли сохраниться письма, написанные другим почерком. Она же подкинула идею самому стать писателем и издать книгу в модном тогда стиле «Записки путешественника». Это она сказала еще в момент подготовки, поэтому несколько тетрадей-черновиков было у Вячеслава с собой. Она же окончательно уговорила Карла вернуться в теперь уже Германию, правда, пообещав ему эвакуацию при первой возможности. В качестве конечной точки маршрута выбрали город Кассель, где располагалась фирма «Физелер», которой сделали очень неплохую рекламу. И которая через печать пригласила молодого летчика посетить завод и фирму.

С дополнительным топливным баком, самолет мог преодолевать до 1000 километров, что солидно помогло на этапе возвращения, после высадки двух пассажиров. Вот и сейчас требовалось из Сан-Себастьяна долететь до Энхайма. Это под Саарбрюккеном, до остальных аэродромов просто не дотягивались. А это на самой границе с Францией. Карл провернул винт и убрал колодки, забросив их в кабину себе под ноги. Вольфганг аккуратно прибавил обороты и вырулил на узкую полоску ВПП, идущую вдоль бухты. Конец ВПП означал и границу между Испанией и Францией. Над домиком с мачтой появился клетчатый флажок, дающий добро на взлет. Желают счастливого пути! Через 75 метров почувствовали последний толчок о неровности левым шасси, и земля начала отдаляться от самолета. Испания кончилась, промелькнула Франция и самолетик завис над морем. Курс 37 градусов, где-то в 940 километрах находится первая точка посадки уже на территории той страны, куда требовалось попасть по имеющемуся приказу. «Аистенку» на это расстояние требуется 6 с половиной часов, при нулевом ветре. Карл, который за время перелета неплохо освоился со штурманским делом, настроился на работу радиопривода Саарбрюккена, и пересчитывал поправки к курсу, чтобы не лететь по ортодромии. Земля, как известно, круглая. Он показал расчеты «молодому графу», эта ветка рода Крейцев носила титул фрейграфов, который в Германии считался выше баронского, когда как в России было принято наоборот. И, несмотря на революции и отмену дворянства, пока еще имел некоторый вес в обеих «республиках», объединенных Гитлером в одну. Вольфи посмотрел на расчеты, и кивнул, продолжая удерживать самолет по курсу и высоте. Автопилота у машины не было, как и второй ручки управления. Штурман – чистый пассажир, максимум может подать кофе из термоса и бутерброды. Ну и следит за тем, чтобы после опорожнения внутреннего танка его вовремя отключить и переключиться на крыльевые. Желательно так, чтобы двигатель при этом не чихнул.