Жизнь как приключение, или Писатель в эмиграции

Жизнь как приключение, или Писатель в эмиграции
Константин Эрвантович Кеворкян

Спустя несколько лет после вынужденного отъезда из Харькова летом 2014 года я получил паспорт гражданина Российской Федерации. Нельзя сказать, что момент получился торжественным: служивая девушка заученно поздравила с обретением нового статуса и я, несколько ошеломлённый, быстро вышел на улицу. Оказалось, паспорт выписан аккурат в мой день рождения – начиналась очередная, уже которая по счёту, жизнь…

Эта книга о том, что предшествовало и чем обернулось, об известных и безвестных людях, о странностях нашей жизни. Жизнь – удивительное приключение, даже если в ней многое случилось не так, как планировалось. Но именно это в ней и прекрасно.

В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Константин Кеворкян

Жизнь как приключение, или Писатель в эмиграции

Спасать неспасаемое

Константин Эрвантович Кеворкян – профессиональный харьковский политик и профессиональный русский прозаик-очеркист (избегаю не вполне достаточных в кеворкяновском случае слов-понятий «журналист» и «публицист»), продолжатель мало кому сегодня посильного направления в литературе Власа Дорошевича и «Дяди Гиляя», то бишь Владимира Гиляровского. Очеркам Кеворкяна свойственны трехмерная отчётливость в сочетании с высокими аэродинамическими качествами. Читателю повезло: по воле тех или иных «глубинных правительств» Кеворкян – почти, наверное, сам того не ожидая, – оказался политическим эмигрантом. Как следствие, очерки Константина Эрвантовича приобрели еще и выраженное мемуарное измерение.

Воспоминания эмигранта – это, вот уж второе столетие, наш исконный жанр, о чем Кеворкян совсем недаром нам напоминает: «Поезд трясся и дрожал, лязг колес и ослепительный свет пролетавших станционных фонарей не давал заснуть, и неожиданное острое чувство тоски пронзило меня. Сначала просто укололо, а потом и навалилось всей силой. В лязге железа мне услышался стук колес поездов далекого восемнадцатого, девятнадцатого годов, мечты их испуганных пассажиров о спасении где-то за безопасным рубежом. Подумать только: сто лет и те же чувства страха, недоумения, неизвестности… И в тревожном свете фонарей мне почудились крымские маяки, остававшиеся народных берегах – последнее, что видели эмигранты. И чувство полной безысходности. Было всё – и не осталось ничего».

Но Кеворкян – внутренне, подспудно остается политиком действующим. Его изящно-сдержанные, графически-точные воспоминания о южнорусской трагедии 2014 года – есть мемуары бойца. Автор признает: это сражение мы проиграли, к этому бою пришли неподготовленными, но война-то! – война не проиграна окончательно, пускай даже продолжить ее до Победы суждено другим.

«Когда я вернусь, нужно будет сделать множество дел: надо будет заехать на кладбище, поклониться родным могилам, которые – несмотря на своё пугающее название – дают силы жить и оставаться человеком. /…/Необходимо отказаться от искуса сходу полезть исправлять. Это уже другие люди, другая страна и не то здоровье.

Постоять на Университетской горке, гуляя рассеянным взором от собора к собору. Побыть возле памятника Гоголю и послушать, как плавный, вальяжный шорох шин на Сумской сменяется энергичным дробным звучанием брусчатки под колёсами автомобилей.

Зайти в рюмочную-рассыпуху и впитать, что говорят люди. Надо многое успеть сделать – когда я вернусь…».

Так ли, иначе, но сомнений в том, что возвращение, рано или поздно, – неизбежно, у мемуариста нет.

Хороши у Кеворкяна и воспоминания о коллегах-писателях: мне, как свидетелю умиленному, есть с чем готовно согласиться и с чем настойчиво поспорить. А уж его «путешествия из Петербурга в Москву» – это, можно сказать, восстановленное автором из руин направление отечественной документальной словесности: бывает, значит, что получается «спасать неспасаемое», как счастливо заметил он сам на первых же страницах этой книги.

    Юрий Милослаеский

Жить в провинции у моря

Вместо предисловия

Оле, с которой мы всё это прошли

Шесть лет назад я пересёк КПП на Чонгаре и оказался в политической эмиграции. В мои тогдашние 48 лет начинать заново было непросто, но теперь эта новая жизнь стала свершившимся фактом: Крым вместо Харькова, море вместо мегаполиса, жизнь частного лица вместо бурного существования общественного деятеля.

Я не мог и представить, что меня можно изгнать из родного Харькова – настолько был привязан к городу, в котором жили несколько поколений моих предков. Тем не менее, Евромайдану меня удалось выдавить. Не сразу: через шумную травлю, после исключения из Союза журналистов и, наконец, под прямой угрозой ареста. Потом «профилактировали» сотрудников, инкриминировали «финансирование терроризма», арендаторов в офисе пугали пикетами националистов.

Помои в соцсетях, доносы в прессе: «Уже сейчас активизировались различные харьковские «тележурналисты», ненавидящие всё украинское. Например, видеоканал «Первая столица» запустил онлайн-проект, где размещаются видеосюжеты о связи Харькова с русской культурой, а также ностальгические сюжеты о том, как хорошо жилось в СССР, какие достижения Харьков имел в Союзе. Руководитель телеканала известен своими антиукраинскими взглядами» («Украинская правда»);

«Так называемые «журналисты», которые постоянно твердят, что Россия ни при чём и во всем виноваты «недобандеровцы», которые пришли к власти незаконным путём, совершив «государственный переворот», не побоюсь этого слова, позорят эту замечательную профессию… Яркий пример, всеми некогда любимый Константин Кеворкян, который, побаиваясь за свою жизнь, решил «драпануть» от своей родины» («Слобожанщина»); «Создаётся впечатление, что на харьковском телеканале «Симон» сепаратисты разных мастей чувствуют себя уютно и спокойно… Трансляция антиукраинских программ типа «Первой столицы» – обычная практика… Антигосударственный уклон конкретных программ – очевиден. Достаточно хотя бы просмотреть скрины материалов сайта «Первая столица»» («Украiнськiй простiр»). И т. д., и т. п.

Таков эпилог четверти века, посвященной созданию еженедельной телепрограммы об истории и культуре родного города, а заодно двадцати лет, отданных местному самоуправлению, – смею предположить, что, если уж меня переизбирали пять раз, то я был не худшим депутатом Харьковского горсовета.

С начала девяностых я находился в жесткой дискуссии с националистами относительно пути развития украинского государства, настойчиво рассказывал о пагубности для судеб страны радикального национализма, о необходимости сотрудничества и дружбы с Россией. Увы, время показало беспомощность аргументов разума – так самые законопослушные граждане могут оказаться бессильными перед бандами мародеров, а после госпереворота 2014 года слова «патриотизм» и «мародёрство» на Украине стали синонимами. Как результат – миллионы трудовых мигрантов, сотни тысяч беженцев, десятки тысяч политэмигрантов…

Известный одесский тележурналист и политэмигрант Валентин Филиппов не без иронии заметил, что в чем-то даже благодарен Майдану, вытолкнувшему его за пределы Украины: наконец-то можно пожить вне этой осточертевшей повестки дня, бессмысленных попыток спасать неспасаемое. Словно мучительное выздоровление, к нам постепенно возвращается наслаждение миром без смрада национал-фанатизма; оказывается, в мире существует жизнь без галичанского прононса и оловянных глаз неонацистов.

И живущих на Украине людей безумно жаль, и права звать на баррикады не имеется, и судьба «Титаника» давно описана. Как альтернативу пишешь нечто своё, где все благополучно спасаются, и у этих текстов, к счастью, тоже находятся заинтересованные читатели.

«Это настоящая литературная публицистика, которой нам сейчас так не хватает в потоках надменных политологических текстов. У Константина Кеворкяна свой стиль, особая эмоциональная окраска слова, он точен в деталях и убедителен в обобщениях», – указывает в предисловии к моей книге «Братья и небратья» классик современной литературы Юрий Поляков. Легендарный харьковчанин Эдуард Лимонов: «Кеворкяна знаю лично и наблюдал во многих ситуациях. Талантлив, душой и телом предан идее свободного Харькова, пишет упруго и увлекательно…» (из аннотации к книге «Фронда. Блеск и ничтожество советской интеллигенции»). Популярный писатель Платон Беседин на своей странице в Facebook о книге «Четвёртая власть Третьего рейха»: «Речь идёт о работе Константина Кеворкяна, одного из лучших современных публицистов… В таких случаях обычно говорят «must read». Я скажу так: опасно не must read, поэтому обязательно прочтите».

Не забывают и на родине – добрым и недобрым словом. «Это весьма известное в 13–14 гг. г…но. Хорошо, если он навсегда за поребриком», – пишет харьковская активистка Майдана и дизайнер Рита Русина. «Он в Крыму сидит. Тут его поджидают. Так что не сунется, успокойся», – удовлетворенно констатирует волонтёр сайта «Миротворец», сотрудница Харьковского университета экономики Екатерина Яресько. «Сколько ж будет вонючий армяшка обгаживать Украину… Космополит безродный. Ты хуже жида», – сообщает мне «украинский патриот» Александр Слободюк.

Я уехал очень надолго, и из моих окон видно море.

С вещами на выход

Съезд проигравших

22 февраля 2014 года в харьковском Дворце спорта состоялось собрание депутатов Юго-Востока, которое стало последней попыткой Партии регионов сопротивляться фактически свершившемуся государственному перевороту. Тогда я был депутатом Харьковского городского совета и участником этого съезда.

Страна пребывала в шоке от произошедшей на Майдане бойни, Киев был захвачен путчистами, а на его окраинах шли настоящие бои между боевиками и отступавшими отрядами «Беркута». Виктор Янукович прилетел в Харьков накануне, и параллельно туда прибывали представители разных городов, надеявшиеся, что именно Первая столица Украины станет центром сопротивления нелегитимному захвату власти.

Понятно, что после стольких утерянных возможностей, рек пролитой крови, среди воя совершенно осатаневших промайданных и мировых СМИ надежды переломить ситуацию оставалось мало, но всё же она была. Все ждали выступления президента, который обязан окончательно расставить точки над «i», a потом, опираясь на лояльные ему регионы страны и будучи верховным главнокомандующим, призвать правоохранителей и армию к защите конституционного строя. Иного выхода просто не существовало.

Я запомнил этот день навсегда. Утром сел за руль и отправился во Дворец спорта, который в Харькове располагается довольно далёко от центра города. Припарковался немного поодаль, во дворах – ближе подъезд автотранспорта уже перекрыли. Возле Дворца накануне установили сцену для выступлений, возле которой толпились сторонники Партии Регионов. За кордоном – метров через триста – отделенные милицией митинговали майданщики. Их клубилось довольно много – пара тысяч; сообщалось, что из Киева к немногочисленной местной майданной диаспоре прибыло специальное подкрепление. И, действительно, в толпе мелькали какие-то звероподобные балаклавы. Атмосфера наэлектризована.

Начало съезда запланировано на 12 часов дня. Войдя в вестибюль, я увидел то, чего больше всего и боялся увидеть: рамки металлодетекторов отодвинуты в сторону, и толпа приглашённых без досмотра и фактически беспрепятственно вливалась в огромное внутреннее пространство зала. Это означало только одно – президента не будет. Разумеется, понял это не только я. Странное оказалось это разочарование: смесь злости, решимости к сопротивлению и даже веры в чудо.

Людей в зале значительно меньше, нежели на первом аналогичном собрании депутатов (несколько недель назад в Харькове было объявлено о создании движения «Украинский фронт» из представителей политических и общественных сил, оппонирующих майдану). Не приехали представители многих областей, присутствовавшие на первом съезде, – в основном из Центральной и Южной Украины.

Однако базовые регионы были представлены солидно и на уровне первых лиц. Приехали делегации Харькова, Луганска, Донецка, Днепропетровска, Крыма и Севастополя. В первых рядах приглашённые гости из приграничных регионов Российской Федерации, местного дипкорпуса, церкви, общественники. В президиуме Михаил Добкин, Геннадий Кернес, Олег Царёв, Вадим Колесниченко и другие. Говорили правильные слова, но в них чувствовалась растерянность, и она перетекала в зал. С каждой минутой присутствующим становилось всё понятнее, что Янукович вообще не появится.

Но бодрились, периодически скандировали «Янукович», «Россия», хотя это было больше похоже на молитву о чуде. Запомнились речи Олега Царева и руководителя харьковской организации «Оплот» Евгения Жилина. «У нас в стране произошел вооруженный захват власти при участии зарубежных государств, – констатировал Царев и с предельной откровенностью предупредил о грядущих гонениях, – берегите себя». Жилин почти на крике просил раздать оружие: «Я призываю вас, депутаты местных советов, создайте дружины в каждом городе. Вооружите нас чем можете! Мы готовы защищать свою землю без шлемов и наколенников». Его бурно поддерживают в зале.

В президиуме ощутимо нервничают – то и дело к столу подходят люди и что-то докладывают Кернесу Вадим Колесниченко зачитывает резолюцию съезда: «Мы, органы местного самоуправления всех уровней, Верховный Совет Автономной Республики Крым и Севастополя, решили взять на себя ответственность за обеспечение конституционного строя, выполнение закона и прав граждан на своей территории». Но этому не верят уже ни в зале, ни на трибуне: холод плохо отапливаемого помещения, пустота полузаполненного зала, отчаяние преданных людей. В 13:30 все было кончено.

Финал мероприятия скомкан: вместо того, чтобы выступить перед собравшимися на улице людьми, Добкин и Кернес стремительно прыгают в машину и уезжают – из Киева поступил приказ об их аресте. Люди стоят в недоумении и не понимают, что им делать дальше; начинают потихоньку расходиться. Я возвращаюсь к машине. Через час на соединяющий район Дворца спорта с центром города проспект выплеснется толпа майданщиков, которая победным маршем пойдёт на обладминистрацию.

Вечером по телевизору покажут последнее телеобращение президента, снятое в губернаторской резиденции, откуда он так и не рискнул выехать для встречи со своими депутатами. Я обратил внимание, что кадр был построен на удивление неряшливо и явно поспешно (коллеги потом рассказали, что Янукович наотрез отказался сниматься на заготовленной точке у окна, боялся снайперов). Он говорил взволнованно и серьёзно, но всё это уже не имело никакого смысла.

Освобождение Харьковской областной администрации

События в Харькове после неудачного съезда депутатов Юго-Востока развивались стремительно и драматично. По окончании того собрания, 22 февраля 2014 года, губернатор Михаил Добкин и городской голова Геннадий Кернес, которых новые киевские власти попытались арестовать, покинули территорию Украины. Они собирались и прозондировать позицию Москвы в новой политической ситуации, и контактировали с Киевом через Игоря Коломойского.

Власть Партии Регионов в столице распадалась словно карточный домик: из парламентской фракции правящей партии толпой побежали перепуганные депутаты, а сам парламент – под прямым давлением пропахших порохом и горелыми покрышками «активистов Майдана» – начал штамповать решения. 23 февраля, одним из первых, через новое большинство в Верховной Раде было пропущено постановление об отмене закона Кивалова-Колесниченко о региональных языках. Это мгновенно вызвало взрыв возмущения по всей русскоязычной Украине.

В Харькове сразу после отъезда Добкина и Кернеса толпа майданщиков попыталась демонтировать величественный памятник Ленину на одной из центральных площадей. Начались стихийные столкновения «активистов Майдана» со случайными защитниками памятника, требовавшими от вандалов оставить городское имущество в покое. Причём сопротивление усиливалось по мере прибытия всё новых горожан. В конце концов горожане и милиционеры отогнали «активистов» от памятника.

Следует заметить, что правоохранительные органы в Харькове относились к Антимайдану с пониманием. Многие сотрудники сами стояли на Майдане и воочию видели «мирных протестующих». Также на стороне тех, кто не поддержал переворот, были симпатии офицеров местного гарнизона и даже некоторых спецслужбистов, которым вовсе не улыбалась перспектива попасть в рабство к «активистам», истинную цену которым в СБУ хорошо знали.

В короткие сроки вокруг памятника Ленину возник палаточный городок его защитников. По периметру поставили заграждения, городские власти доставили биотуалеты, наладили питание. Хотя доступ в периметр был ограничен, но по журналистскому удостоверению меня пропустили. Чистота и порядок, готовность к обороне – такое ощущение я вынес после экскурсии по лагерю, в котором обитало до сотни человек. Другие – и их насчитывалось куда больше – могли подтянуться в центр по первому звонку.

На площади постоянно шли митинги и живое общение людей, однако нужно понимать: сам по себе памятник Ленину не являлся главным поводом для сплочения. Горожане хотели защитить свой город от нашествия чужаков, от кровопролития, от бандеровщины. Рассказы о том, что «на Евромайдане бандеровцев не было», можете оставить для слабоумных – как вчера, так и сегодня.