Венецианский лабиринт. Повесть

Венецианский лабиринт. Повесть
Константин Олегович Филимонов

Действие повести происходит в 2010 году. В повести фигурируют реальные лица, но с вымышленными именами. Содержит нецензурную брань.

Константин Филимонов

Венецианский лабиринт. Повесть

Венеция в апреле (не в пример летним месяцам) немноголюдна и даже слегка провинциальна.

Обычно в это время года промозгло и сыро, и с Адриатики дуют холодные ветра, но на этот раз с погодой повезло.

На открытой веранде ресторана, где разместился Алексей Николаевич Фомин, хоть и веяло прохладой от канала, но уже пригревало весеннее солнце.

На будущей неделе дожди не ожидаются, и можно будет вдоволь побродить по городу…

Фомин заказал омара с овощами на гриле, бутылку полусухого вина «Black Diablo» и фрукты.

Алексей Николаевич, конечно, знал, что морские деликатесы следует запивать белым вином, но он очень любил «Black Diablo» и не мог отказать себе в удовольствии совместить нежное мясо омара с ароматом любимого красного вина.

Безусловно, эстеты и доктора-диетологи, вроде Герберта Шелтона, советуют совмещать «приятное с полезным».

Но так и хочется спросить того же Шелтона: «Герберт, а почему нельзя объединить «приятное с приятным»? Кто сказал, что «нельзя», когда хочется?..»

Фомин закурил и блаженно откинулся на спинку стула.

– Жизнь прекрасна! – произнес Алексей Николаевич вслух и в эту же секунду вздрогнул – он увидел и услышал, как в ресторан входит шумная ватага русских.

Компания громко разговаривала и смеялась.

Три девушки модельной внешности и молодые мужчины, которые тут же отдали приказание метрдотелю составить и сервировать для них столы на веранде, поскольку они много курят.

Фомин узнал некоторых из этой разудалой русской компании.

Вон тот худой и длинный, как пожарная каланча – это Сергей Гордон, режиссер Мосфильма.

Странный типчик этот Гордон – режиссеришка усредненного дарования, но c психологией патологического завистника и насмешника надо всем, что другие считают выдающимся, самобытным, уникальным.

Чужой успех он воспринимает, как личное оскорбление, и всегда норовит за глаза охаять кого-то или что-то, найти изъяны.

Лицо у Сергея всегда болезненное, желчное.

Худые кривые пальцы постоянно что-то перебирают, переставляют, и, подчас кажется, живут своей жизнью, отдельной ото всего остального тела.

В России Фомину частенько доводилось встречаться с московскими киношниками, в обществе которых был и Гордон.

И ни разу Алексей Николаевич не слышал от этого режиссера ни одного комплимента ни в чей адрес.

Зато Гордон (подолгу и с удовольствием творческого онаниста) вещал о собственных планах и завершенных кинопроектах.

Девушек он любил… нет, это не то слово, потому что Гордон никого, кроме себя, не любил.

Вернее будет сказать так – девушек он предпочитал эффектных, но недалеких умом.

А таких манекенных красоток в Москве хоть пруд пруди (со всей России едут покорять столицу!), и поэтому на богемных тусовках Сергей Гордон никогда не показывался дважды с одной и той же пассией…

Здесь же его родственник Паша Рост – круглолицый, абсолютно лысый и очень толстый (даже рыхлый) человечек без профессии и увлечений.

Может быть потому, что он родился с «золотой удавкой на шее», то есть был сыном преуспевающего московского олигарха.

Кстати, два или три года тому назад Гордон выгодно женился на дочке этого самого олигарха – такой же толстой, мордатой и некрасивой, как и ее братец Паша.

И теперь жена Гордона безвылазно сидела в элитном коттедже на Рублевке, а Сергей постоянно таскал за собою Пашу, чтобы тот щедро расплачивался в ресторанах и за прочие развлечения.

– Мой пузатый кошелёк!.. – так за глаза называл Гордон Пашу.

В блуде Сергей ничуть не стеснялся брата своей жены. Он был уверен, что Паша его не выдаст.

И Паша был счастлив мотаться с Гордоном и его киноэкспедициями по странам, городам и весям, а в Москве – по ресторанам, вечеринкам и элитным притонам, потому что на этих тусняках его хоть кто-то замечал.

Да и чуть ли не каждый день встречаться со знаменитостями ему тоже очень нравилось.

Паша (в отличие от Сергея) никогда ни о ком не говорил худого слова.

На гламурных тусняках он клал свои пухлые ладошки на выдающийся далеко вперед животик, причмокивал влажными губами и умиленно глядел на Звезд.

Слегка, но постоянно покачивая шарообразной головой китайского болванчика, он тихонечко и вполне искренне восклицал писклявым голоском:

– Ой, как интересно!.. Замечательно!.. Превосходно!..

Если б на Паше был не дорогой итальянский костюм, а юбка из грубой мешковины, то он походил бы на преданного добрейшего придворного евнуха из азиатских сказок.

Наверное, именно поэтому девушки относились к нему, как к подружке…

Был в этой компании и кинопродюсер Николай Петрович Серов с прекрасной супругой Мариной Андреевной.

Николай Петрович – крепко сложенный, брутальный 45-тилетний мужчина – больше походит на бандюгана, чем на бизнесмена.

Матершинник, позёр и хулиган, но обладает особым даром увлекать скупых инвесторов своими (подчас весьма утопическими) идеями.

Было в нем что-то от Есенина, Шукшина, Высоцкого, но отнюдь не в творческом смысле, а в разбитном поведении.

Серов, не задумываясь, мог обматерить кого угодно, невзирая на высокие чины и заслуги в области культуры, мог пнуть под зад нерадивого работника на съемочной площадке, мог на гламурной тусовке «дать в дыню», как он выражался, какому-нибудь «зазвездевшему» актеру.

Где бы ни появлялся Николай Петрович, в его полупьяном разбойничьем взгляде рекламной строкой светился многообещающий слоган: «Хочешь умереть? – спроси меня КАК!»

Странно, но хулиганские выходки продюсера Серова всегда сходили ему с рук.

Впрочем, нет тут ничего странного.