Никто не знает Сашу

– Когда?

– Я писал тебе из Не…Не… пала

Молчание.

– И ты прочитал! Да, Максимушка. Максимушка прочитал, и не ответил.

Молчание.

– А всем ребятам потом сказал, что я даже не извинился, блядь. Вот такой у нас Максимушка!

– А. Эти легендарные извинения Саши Даля – через сообщения. Жену ты тоже через СМС бросил?

– Пошёл ты нахуй.

– Ты думаешь, можно извиниться за сорванный тур?

– Ах, ты тут значит решил наказать меня, да? Макс-судья! Макс-справедливость! Безумный Макс! Наказать и осудить! И всех против меня на… строить.

– Я никого не настраивал, Саша! Ты подвёл нас и, уж прости, они на тебя так же…

– Не-е-е-т, блядь. Нет, Макс. Ты же всегда подъёбывал меня… Всегда! И выставлял самовлюблённой рок-звездой. Как будто я тяну всё на себя, да Макс? Это ты-ы-ы! Ты-ы-ы-ы. Ты меня втянул во всю эту идиотскую па!…па… па-гоню – нам надо там выступить! Нам надо т…так сделать; А я просто пел, Макс. Просто пел, как умел. Мне же плевать было, сколько там пришло кого. Но мания величия при этом – у меня, Макс? Хотя это тебе всегда ва… важнее было. Ты только делал вид, Максимушка. П-признай! А сам был рад до жопы, когда после концерта с тобой три калеки фоткались.

– Я к тебе приходил, несколько недель назад. Что ты сказал?

– Ч-что?..

– Что я тебе мешал. Я тебе мешал. Я сам к тебе пришёл. Но вместо того, чтобы извиниться, ты сказал, что я мешал. Я больше не мешаю.

– Потому что ты хотел меня ис-спользовать!

– Я не мешаю, Сань.

– Тебе было наплевать, что у меня произошло – с женой, с Ритой. Да! Тебя волнует только эта сранная му… Музыка. Не наша дружба уже двадцать с лишним.

– Волнует.

– Не то, что я тебя с дет…сада знаю, Максим!

– И я тебя, Сань.

– И то, что ты мне дорог.

– Сань.

– Нет – «музыка»! Ты хотел, чтобы мы выступали, да? И мои поклонники приходили и смотрели на тебя.

– Твои?! Мы группой были когда-то, 13 лет, бля…

– Да никому не нужна была группа, Макс.

– Что?

– А нужен был я! Я. Саша Даль. Я один всё со…собирал.

– Ты?

– А вы всегда были просто грузом, Макс!

– Что?

– Балластом, который меня тормозил.

Молчание.

– Класс. Поздравляю.

Молчание.

– Макс, я может чут…ка погорячился, но…

– Что тебе нужно? Админку? Я дам.

– Максим, погоди…

– Я как раз за компом, Сань. Вот открываю группа, участники, поиск…

– Макс, я не…

– Саша Даль – о, ты даже вступил снова! – назначить администратором.

– Макс, да погоди ты…

– Назначено. Всё. Я бы тебе её сразу дал, если бы ты нормально попросил.

Молчание.

– Макс, я так сказал не потому, что я вот так…

– Сань, ты неблагодарный. Может, мы могли проебать группу, и я сам косячил, и ты много сейчас правильно сказал, резко, но… правильно. Но ради всего этого всю нашу, как ты говоришь, дружбу – вот так?

– Макс-с… а ты знаешь, возможно у меня… – Последнее звучное слово он сказал в короткие гудки – словно маленький трёхбуквенный тук-тук выехал на встречную на индийской дороге, фэйл, авария, регистратор ловит трещины на лобовом.

13. Девушка в джинсовке, с чокером и каре, утром после прошлого концерта в Питере

Эти комнаты, в которых я его находила. Спящего, без сил. Обкуренного, пьяного. С простым дворовым лицом. С бумажником под подушкой. С гитарой у стенки. Ох уж эти комнаты. Тонкие стенки, за которыми так громко любят друг друга чужие люди, слушают музыку, пьют, курят траву. Или спят восторженные поклонницы, прислушиваясь к его неожиданному храпу. Комнаты, в которых не закрываются двери. Комнаты с выцветшим чистым бельём. Комнаты на одну ночь. Пунктир из комнат – вписки, вписки, вписки. Квартиры организаторов. Хостелы, редкие дешёвые гостиницы. Маленький человек. Синева под глазами, несмелая штриховка щетины. Такие красивые руки. Я любила смотреть, как он спит. Прямо как сейчас, здесь в Санкт-Петербурге, после вчерашнего концерта. Вчера он, конечно, устроил. Зажёг как в молодости. Трава, алкоголь. Я.

Он так устал. Он так облажался. Я никогда ему этого не скажу. Навряд ли я вернусь к нему когда-нибудь.