Бронеходчики. Сверкая блеском стали…

Даже если ни одна из пуль, мечущаяся в свистопляске рикошетов, не попала в членов экипажа, что маловероятно, серьезная контузия им гарантирована. Едва Григорий об этом подумал, как непроизвольно зажмурился. Это у него что-то вроде условного рефлекса на яркие и образные мысли о контузии.

Наконец дверь отъехала в сторону. Так и есть. Теплушка. Только личного состава в ней сейчас нет. Что, в общем-то, не удивительно. Вновь звуковой сигнал «делай как я». С отказом от сирен и введением труб количество сигналов резко возросло. Правда, пришлось осваивать навыки игры на трубе. Система один в один.

Бочком, вызывая удивление у легионеров своей акробатикой, перебрался в вагон. И тут же распахнули дверь напротив. Еще одна открытая платформа. На этот раз пустая. Ступил на нее. Взгляд по сторонам. Ага. Похоже, этот состав уже разгрузился. Может, недостающий батальон, который, по идее, должен состоять из средних «двадцатьпяток»[4 - БПС-25 – бронетяг польский средний, масса 25 тонн. Модель 1939 года. В серию пошла в том же году.], которых недосчитался Григорий.

А вот что касается доблестных воинов Войска Польского, они дружно ответили винтовочно-пулеметным огнем из-за домов, что были метрах в сорока за станцией. Там, собственно говоря, и находился сам Шештокай. Небольшой городок с населением не больше пары тысяч человек. Н-да. Ну, сейчас-то благодаря военным явно побольше.

Дойдя до края платформы, Григорий спрыгнул вниз и направился к ближайшему дому. Вскинул пулемет и дал две короткие очереди по окнам, отгоняя от них засевших там солдат. Ну и мысленно молясь, чтобы жильцы догадались если не сбежать, то хотя бы спрятаться в подпол.

Бой в городских условиях сложен по определению. Враг может таиться за любым забором или окном. Поэтому солдаты реагируют на любое движение, которое не сообразуется у него со своими товарищами. Случается и такое, что бьют не просто по мирным жителям, оказавшимся не в то время и не в том месте, но и по своим же. Вот так затеют перестрелку, покрошат друг дружку и только потом сообразят, чего наворотили. Так что мирному населению лучше либо по подвалам, либо прочь за околицу.

Приблизившись вплотную и получив больший обзор, дал еще одну очередь. На этот раз патронов на пятнадцать. А то мало ли кто оттуда выскочит с каким сюрпризом. Подтянулась группа поддержки. Уже знакомые автоматчики метнули внутрь гранату, и как только грохнуло, следом сами. В прошлый раз обошлись без карманной артиллерии. Ну да там и понятно. Солдаты себя в доме никак не обозначили, а потому была велика вероятность побить хозяев. Сейчас же выбор уже невелик.

Вновь подал звуковой сигнал. На этот раз «выровнять линию» и «прекратить продвижение». Парни у него опытные, практически все из его первого взвода, прошедшие с ним не через одно сражение. Срок службы по призыву подошел к концу, вот они и оказались на гражданке. А там – он позвал, они же пошли за своим командиром.

Из дома послышались голоса, автоматная трескотня. Бабий крик. И все стихло. Старший группы с двумя автоматчиками взяли окна под контроль: мало ли как оно все. Угол слева контролировал Григорий. Справа пристроился снайпер.

– Порядок, старшой, – доложился выглянувший в окно легионер. – Баба с дитем была. Так мы ее запихали в подпол. Этих было четверо. Положили всех.

– Евсей, Артем, остаетесь с господином капитаном. Ты слева смотри, ты справа. Остальные занимаем дом и глядим на ту сторону. Будем ждать подхода основных частей.

Григорий помнил об этой части плана. Поэтому и не спешил никуда. Единственно всматривался вдоль улицы в попытках рассмотреть своих парней. Ну и отошел за стену дома, чтобы не отсвечивать. Мало ли кто стрельнет еще из бронебойки. Много их у поляков или мало, а уже две на его пути повстречались.

Так. Твою в гробину, душу мать нехай. Девять машин. Ну что ты будешь делать. А нет, вон из вагона появился еще один. А вот еще парочка, обходили между составами. Порядок. Потерь нет.

Нога отозвалась болью. Вот сейчас малость отошел, успокоился, и чувствуется, что левая штанина изрядно промокла. С этим нужно что-то делать. Не хватало еще кровью истечь. Или заражение какое заполучить.

– Рогов!

– Да, господин капитан, – через несколько секунд выглянул в окно старший группы.

– Прикрытие мне обеспечьте. Нужно вылезти из машины.

– Плохая идея, господин капитан.

– Знаю. Но меня ранило, нужно глянуть, что там и как.

– Ясно. Вы только поглубже за хату зайдите. А мы со всех сторон присмотрим. И это… Влезайте в окно. Тут вас перевяжем.

Азаров откинул грудные пластины. Перебросил через плечо лямку подсумка с магазинами и гранатами. Болезненно скривившись, не выпрыгнул, а вылез наружу. Сидит что-то в мышце. Однозначно сидит. Пока в горячке, ничего не чувствовал, а теперь начинает одолевать.

Протянул руку и извлек из зажима ППШС. Выходить из машины без оружия в условиях боя даже на минуту – глупость несусветная. А он уже не мальчик. Ч-черт! Как жарко-то. Тело уже взмокло. В машине куда прохладней. Холодильная установка работает исправно, и такая функция, как охлаждение рубки, вполне сохранилась.

Прежде чем лезть в окно, пристроился и окропил стенку. Бо-оже-э, какое блаженство. Плевать на рану. Плевать, хоть весь кровью изойдет. Но едва оказался вне бронехода, сдерживаться и дальше уже не было никакой моченьки. Так и простоял чуть не минуту, пока окончательно не облегчился.

Хозяева дома были вполне зажиточными. В комнате наличествовали две железные кровати. На одной из них высилась целая стопа матрацев и перин. Ну чисто сюжет из сказки о принцессе на горошине. Разбросано с десяток подушек. Часть из них порвалась, и в комнате хватало как разбросанных перьев, так и летающего пуха.

Присел на разоренную кровать: похоже, здесь-то и рванула граната. Забираться на другую никакого желания. Больно высоко. А на этой вроде бы хозяева спали. В углу стоит шифоньер. Хм. Было и большое, во всю дверь, зеркало. Побило осколками. Н-да. Людям одно разорение. А ведь их вроде как из-под оккупации вырвать хотят.

Ладно, хватит размышлять о постороннем. О насущном нужно. Вспарывать комбинезон не стал. Запасного здесь нет, а разгуливать в драной форме – идея не из лучших. Быстренько скинул с себя портупею. Расстегнул пуговицы и стянул одежку. Так. Ничего страшного. Крови, конечно, натекло. Но это оттого, что торчит краешек осколка из раны на внешней стороне бедра и не дает затвориться дырке. Потому что нога все время в движении.

– Рогов.

– Да, господин капитан, – отозвался сержант.

– Пока суд да дело, пополните парой соток пулеметную ленту и зарядите гранатомет.

– Слушаюсь.

Все это они отрабатывали на учениях. Мало ли как оно все обернется, поэтому навыками обслуживания вооружения должны владеть все.

Сам же извлек из кармана швейцарский нож. Новейшая разработка, которая стала весьма популярна не только у военных, но и в целом. Жаль, нет пассатижей. Впрочем, сомнительно, что их возможно сюда втиснуть. Зато имеются небольшие ножницы. Прихватил кончик торчащего осколка, собрался с духом и…

– Раскудрить твою через коромысло!

– Что? – заглянул обеспокоенный Рогов.

– Нормально. Команды на выдвижение еще не было? – обрабатывая обильно закровившую дырку в бедре, поинтересовался Григорий.

– Нет еще, – ответил сержант.

– Добро. Занимайтесь «Гренадером».

Тампон. Повязка. Ну все. Пока сойдет. Потом покажется санинструктору. Глядишь, может, и обойдется без разрезов. И все же он везунчик. Чуть в сторону – и ногу однозначно оторвало бы. Даже если не так, то болевой шок гарантирован. А осколок этот – все же окалина от брони.

Когда привел себя в порядок и выбрался к машине, даже присвистнул, глядя на пробоину в левой опоре. Сантиметра два, не меньше. А ведь калибр семь целых девяносто две сотых миллиметра. Он это точно знает. Ну и энергия у этой пули!

Вновь занял свое место, а уже через минуту поступила команда продолжить наступление. Батальон наконец подтянулся и занял станцию. Григорий краем глаза видел множество пленных. Ну никак не меньше сотни. Может, были и еще. Это они хорошо так повоевали. Но самое трудное предстоит им только сейчас.

Однако, как ни странно, в городе солдат противника больше не было. Польское командование предпочло отвести свои части до выяснения обстановки. А может, причина в панике и повальном бегстве. Бросать же в мясорубку тех немногих сохранивших дух – все же глупость. Тем более когда тебе нужно собрать разбежавшихся, встряхнуть и поставить в строй. Должен же кто-то присмотреть за этими трусами. А то эдак положишь в землю всех храбрецов – и с кем тогда останешься?

В любом случае данное обстоятельство оказалось на руку легионерам. Они спешно занимали позиции прежнего батальона охраны, обновляя их и дополняя. В том, что противник постарается во что бы то ни стало восстановить железнодорожное сообщение, ни у кого сомнений не было.

А тут еще выяснилось и то, что третьего эшелона с бронетягами не было. То есть отсутствовали «двадцатьпятки», самые серьезные машины Войска Польского. И их лобовую броню Бофорсами не взять. Не тот калибр.

По словам начальника станции, эшелон ожидался к десяти утра. К тому моменту станционные пути должны были бы несколько освободиться. Ближайшая станция, где можно спустить с платформ бронетяги, находится в Сувалках. Это чуть больше сорока километров.

С учетом получения сведений, разгрузки и марша получается часа три. Не так чтобы и мало. Конечно, если подойти к вопросу организации встречи со всей возможной серьезностью. Опять же, батальон средних бронетягов – это еще не все, что поляки могли бросить против дерзкого легиона.

Глава 2

Измена

– Господин Кондратьев, я прошу прощения. Хотела вас поблагодарить за великолепное занятие. Вы так легко и доходчиво преподаете предмет, что все-все понятно с первого раза, – заступив ему дорогу, произнесла девушка.

Высокая стройная блондинка с правильными чертами лица и голубыми глазами. Красота неброская, но от этого образ студентки не менее привлекателен. И чего уж там, соблазнителен. А уж то, как она умудрялась носить обычный белый халат и несколько кокетливый колпак, да еще эдак прижимает к груди ладошки, одаривает таким восхищенным взглядом и говорит едва не с придыханием… Ч-черт! Да тут нужно быть каменным истуканом, чтобы остаться равнодушным. Или…

– Б-благодарю, Агата. Очень рад, что сумел увлечь и преподать материал в должной мере, – смущенно скорее пролепетал, чем произнес, Клим.