Король Ричард II

Король Ричард II
Константин Константинович Арсеньев

«Драматическая хроника: „Король Ричардъ второй“ обнимаетъ собою только два посл?днiе года царствованiя и жизни этого короля (1398–1400). Въ первомъ д?йствiи онъ является такимъ, какимъ его показываетъ исторiя: самовластнымъ, легкомысленнымъ, окруженнымъ недостойными любимцами, не щадящимъ ни жизни, ни свободы, ни имущества своихъ подданныхъ. Исторически в?рны и об? сцены между Болингброкомъ, герцогомъ Гирфордскимъ, сыномъ Джона Ганта, герцога Ланкастерскаго (будущимъ королемъ Генрихомъ ІІ-мъ) и Томасомъ Моубрэемъ, герцогомъ Норфолькскимъ. Для дальн?йшаго развитiя д?йствiя л?топись Голиншеда дала Шекспиру главные факты – конфискацiю насл?дства, оставшагося посл? Джона Ганта, отъ?здъ Ричарда въ Ирландiю, регентство герцога Іоркскаго, высадку изгнаннаго Болингброка, быстрый усп?хъ поднятаго имъ мятежа…» Произведение дается в дореформенном алфавите.

Константин Константинович Арсеньев

Король Ричардъ II

Драматическая хроника: «Король Ричардъ второй» обнимаетъ собою только два посл?днiе года царствованiя и жизни этого короля (1398–1400). Въ первомъ д?йствiи онъ является такимъ, какимъ его показываетъ исторiя: самовластнымъ, легкомысленнымъ, окруженнымъ недостойными любимцами, не щадящимъ ни жизни, ни свободы, ни имущества своихъ подданныхъ. Исторически в?рны и об? сцены между Болингброкомъ, герцогомъ Гирфордскимъ, сыномъ Джона Ганта, герцога Ланкастерскаго (будущимъ королемъ Генрихомъ ІІ-мъ) и Томасомъ Моубрэемъ, герцогомъ Норфолькскимъ. Для дальн?йшаго развитiя д?йствiя л?топись Голиншеда дала Шекспиру главные факты – конфискацiю насл?дства, оставшагося посл? Джона Ганта, отъ?здъ Ричарда въ Ирландiю, регентство герцога Іоркскаго, высадку изгнаннаго Болингброка, быстрый усп?хъ поднятаго имъ мятежа, запоздалое возвращенiе Ричарда, переговоры между нимъ и Нортомберлэндомъ, отреченiе Ричарда отъ престола, заключенiе его въ замк? Помфретъ и насильственную его смерть. Но въ комбинацiи этихъ фактовъ поэтъ не ст?сняется указанiями л?тописца. Событiя, между которыми на самомъ д?л? прошло н?сколько м?сяцевъ, сл?дуютъ въ драм? непосредственно одно за другимъ. Есть и другiя отступленiя отъ д?йствительности: Джонъ Гантъ изображенъ въ св?т? черезчуръ благопрiятномъ; королева представлена настоящей супругой Ричарда, горячо любящей его, превосходящей его силою духа, тогда какъ на самомъ д?л? жена Ричарда (вторая; первая умерла н?сколькими годами раньше), Изабелла французская, была въ то время одиннадцатил?тней д?вочкой. Существеннаго значенiя все это, однако, не им?етъ; центръ тяжести лежитъ всец?ло въ самомъ Ричард?, – а въ немъ н?тъ ни одной черты, которая противор?чила бы исторiи и, что еще важн?е, вс? его слова и д?йствiя психологически возможны и понятны. На историческомъ фон?, воспроизведенномъ, въ общемъ, безъ нарушенiя перспективы, разыгрывается личная трагедiя, полная глубокаго смысла и захватывающаго интереса.

Только что восторжествовавшiй надъ противниками, Ричардъ въ начал? хроники исполненъ в?ры въ недосягаемо-высокое достоинство своего сана. Обязанностей, съ нимъ сопряженныхъ, онъ не сознаетъ, но т?мъ больше ц?нитъ свою безотв?тственность. «Мы рождены для власти, а не для просьбъ», говоритъ онъ въ первой сцен?. Нимало не задумываясь и не колеблясь, онъ р?шается на такой крайнiй шагъ, какъ отдача страны на откупъ, хотя ему изв?стно, что пустота казны обусловливается слишкомъ многочисленнымъ его дворомъ и расточительною щедростью. Ему ничего не стоитъ пойти еще дальше и снабдить своихъ нам?стниковъ бланковыми приказами на произвольное обложенiе бол?е богатыхъ гражданъ. Съ циническою радостью онъ узнаетъ о бол?зни Ганта, открывающей ему новый путь къ обогащенiю, и беззаст?нчиво выражаетъ желанiе «опоздать», т. е. прибыть къ дяд? уже посл? его смерти (I, 4). Справедливые упреки умирающаго возбуждаютъ въ корол? только необузданный гн?въ. Несмотря на ув?щанiя Іорка, онъ немедленно приступаетъ къ конфискацiи имущества Ганта – и все-таки назначаетъ Іорка регентомъ королевства, не допуская мысли, что преданность последняго можетъ и не выдержать тяжелаго испытанiя (II, I). Спокойнымъ и самоув?реннымъ мы видимъ его даже тогда, когда онъ уже знаетъ о бунт? Болингброка. Онъ разсчитываетъ, впрочемъ, не столько на свои силы, сколько на неприкосновенность, которую ему даетъ корона. Епископу, напоминающему о необходимости земныхъ средствъ защиты, онъ отв?чаетъ: «весь бурный океанъ не можетъ смыть божественнаго м?ра съ в?нчаннаго чела»… на каждаго врага престола «по ангелу пошлетъ сражаться небо». Онъ сравниваетъ себя съ солнцемъ, «при восхожденiи котораго трепещутъ и прячутся преступники». «Воръ и изм?нникъ» Болингброкъ торжествовалъ, пока въ Англiи царила ночь (т. е. не было Ричарда), – но ему не выдержать сiянiя возвратившагося дня. Смертельный ударъ гордымъ надеждамъ наноситъ, однако, первая-же в?сть о неудач?. «Камни скор?й возстанутъ съ оружiемъ въ рукахъ» – только что восклицалъ Ричардъ, – «ч?мъ преклонитъ свою главу предъ дерзкими врагами родной страны законный государь»; теперь онъ бл?дн?етъ, слушая разсказъ Салисбери, и нужно напоминанiе Омерля, чтобы вновь возбудить въ немъ, на одинъ мигъ, угасшую бодрость. Онъ ут?шаетъ себя мыслью, что одно имя короля равносильно сорока тысячамъ именъ, называетъ Болингброка «ничтожнымъ подданнымъ», но окончательно падаетъ духомъ, когда является второй печальный в?стникъ. Напрасны уговоры епископа и Омерля: Ричардъ не видитъ, не можетъ и не хочетъ вид?ть выхода изъ постигшей его б?ды и проклинаетъ того, кто старается совлечь его «съ сладкой дороги къ отчаянiю». См?на настроенiй происходитъ въ немъ столь-же быстро, какъ и р?зко. Бол?зненно воспрiимчивый къ впечатл?нiямъ минуты, онъ колеблется, какъ маятникъ, между противоположными крайностями, не зная м?ры то надеждамъ, то унынiю. Король, еще недавно считавшiй себя неуязвимымъ, чувствуетъ себя теперь обыкновеннымъ смертнымъ, жертвою нужды и печали (III, 2). Вспышки царственной гордости и упадка духа чередуются и въ разговор? Ричарда съ Нортомберлэндомъ. Не столько въ собственной сил?, сколько въ очевидной слабости противника Болингброкъ черпаетъ р?шимость перейти отъ своихъ первоначальныхъ, скромныхъ притязанiй къ посягательству на престолъ, ускользающiй изъ дрожащихъ рукъ Ричарда (III, 3). Передъ парламентомъ Ричардъ является уже покорнымъ своей участи, хотя и не привыкшимъ еще къ покорности; даже оскорбительное требованiе Нортомберлэнда – прочитать публично перечень совершенныхъ имъ преступленiй – не вызываетъ въ немъ суроваго отпора. Онъ сознаетъ, что окруженъ изм?нниками, но сознаетъ вм?ст? съ т?мъ, что прежде всего изм?нилъ себ? онъ самъ, и негодованiе погасаетъ въ слезахъ, которыя онъ проливаетъ надъ самимъ собою (IV). Безсл?днымъ проходитъ даже упрекъ, съ которымъ обращается къ нему, въ сцен? прощанья, королева (V, 1). «Левъ – говоритъ она – и въ смертный часъ грозитъ, кусая землю; такъ неужель, какъ маленькiй ребенокъ, снесешь ты свой позоръ, ц?луя розгу, и какъ дитя преклонишься предъ властью своихъ враговъ – ты! левъ и царь зв?рей»? Ничего царственнаго не осталось въ Ричард?; онъ признаетъ за собою только одно право – право на состраданье. Въ заточеньи онъ иногда вспоминаетъ объ утраченной власти, но тотчасъ же возвращается къ мысли о своемъ ничтожеств?. Инстинктивно онъ отстаиваетъ свою жизнь противъ убiйцъ – и только умирая, вновь чувствуетъ себя королемъ.

Таковъ Ричардъ II, созданный Шекспиромъ. Его господствующее свойство («faculte maitresse»), возводящее его на степень типа – воображенiе, развившееся въ ущербъ вс?мъ другимъ сторонамъ душевной жизни. Благодаря ему, сознанiе могущества, порожденное раннимъ обладанiемъ властью и укр?пленное легко доставшимися усп?хами, становится у Ричарда ув?ренностью въ высшей сил?, которой ничто не угрожаетъ и угрожать не можетъ. Основанная не на разсудочной теорiи, а на горделивой мечт?, эта ув?;ренность м?шаетъ Ричарду понимать событiя и людей, м?шаетъ ему давать себ? отчетъ въ своихъ д?йствiяхъ и сдерживать свои порывы. Даже паденiе – и это чрезвычайно характерно – пробуждаетъ въ немъ только сожал?нiе объ ошибкахъ, а не раскаянье въ преступленiяхъ. «Какъ же я» – говоритъ онъ въ своемъ посл?днемъ монолог?, прислушиваясь къ музык?, – «какъ же я, ум?вшiй различить фальшивость звука, не въ силахъ былъ зам?тить иной разладъ, возникшiй въ государств? между мной и т?мъ, что требовало время? Я время убивалъ безъ сожал?нья – теперь оно мн? платитъ т?мъ же самымъ!» Итакъ, умерщвленiе Глостера, изгнанiе Болингброка и Норфолька, конфискацiя имущества Джона Ганта, незаконные поборы, разорявшiе страну – все это, даже осв?щенное неугасимымъ св?томъ горькаго опыта, приписывается Ричардомъ только недостатку чуткости къ требованiямъ времени! Онъ не очнулся, очевидно, отъ усыпленiя, въ которое его погрузили убаюкивающiя грезы… Возносившее его, въ моменты счастья, на мнимо– недосягаемую высоту воображенiе не позволяетъ ему бороться съ б?дою, ярко рисуя всю ея глубину, всю ея безнадежность. Вм?сто ангеловъ, сп?шащихъ ему на помощь, передъ его глазами проходитъ теперь вереница королей, которыхъ постигла б?дственная участь. Въ корон?, которую онъ недавно считалъ своей охраной, онъ видитъ теперь с?далище смерти, насм?шливо дарящей королямъ короткiй мигъ власти и однимъ булавочнымъ уколомъ разрушающей ихъ мнимую твердыню. Передъ этими картинами рушится мысль о противод?йствiи, о борьб?. Ричардъ находитъ въ нихъ какое-то странное наслажденiе; ему сладка дорога къ отчаянiю – и именно потому для него н?тъ возможности поворота. Какъ прежде, такъ и теперь онъ могъ бы сказать, вм?ст? съ Макбетомъ: «мiръ вид?нiй меня обнялъ». Ему любо рисовать свое положенiе въ самыхъ мрачныхъ краскахъ, любо созерцать противор?чiе между его прошедшимъ и будущимъ. «За четки» – говоритъ онъ Омерлю еще прежде ч?мъ отречься отъ престола, – «за четки я отдамъ мои брильянты, см?ню дворецъ на нищенскую келью, на рубища – богатыя одежды, на грубый ковшъ – узорчатые кубки, на странническiй посохъ – царскiй скипетръ», обширное королевство – на маленькую могилу, маленькую, маленькую (какъ знаменательно это повторенiе!), темную могилу. Онъ идетъ еще дальше, выражая желанiе быть погребеннымъ на большой дорог?, чтобы подданные попирали ногами голову своего государя; в?дь попираютъ же они, еще при его жизни, его сердце! Въ сцен? отреченiя онъ, держа корону вм?ст? съ Болингброкомъ, сравниваетъ ее съ колодцемъ, себя и своего соперника – съ ведрами: пустое ведро, стремящееся къ верху – это Болингброкъ, ведро, скрытое отъ глазъ и полное слезами – самъ Ричардъ. Ему чудится, что вм?ст? съ положенiемъ должно было изм?ниться и его лицо – и онъ изумленъ, когда видитъ въ зеркал? прежнiя свои черты. Работа фантазiи не прекращается въ немъ и въ тюрьм?, безсильная, подъ гнетомъ горя, остановиться на чемъ-нибудь опред?ленномъ. Въ этомъ преобладанiи воображенiя – разгадка невольнаго сочувствiя, которое, начиная съ первыхъ ударовъ судьбы, внушаетъ намъ Ричардъ. Его жизнь была точно сномъ, съ сновид?нiями, нав?янными обстановкой – и даже разразившаяся надъ нимъ гроза только изм?нила характеръ этихъ сновид?нiй.

Естественнымъ контрастомъ Ричарду является Болингброкъ, разсудительный, разсчетливый и хладнокровный. Во весь ростъ его фигура возстаетъ передъ нами въ хроникахъ, спецiально ему посвященныхъ («Король Генрихъ IV», ч. I и 2); но и въ «Ричард? II» обрисовываются уже основныя черты счастливаго соперника. Болингброкъ возвращается въ Англiю ослушникомъ королевской воли, но еще не мятежникомъ: онъ ищетъ только того, что принадлежитъ ему безспорно. Съ среднев?ковой точки зр?нiя, онъ несомн?нно им?лъ основанiе сказать (II, 3): «коль скоро мой братъ – король, то по тому же праву я – герцогъ Ланкастеръ». Какъ подданный, онъ обращается къ закону, – и если форма обращенiя необычна, то лишь потому, что для него былъ закрытъ нормальный путь судебной защиты. Что искатель насл?дства обращается въ искателя короны, этому способствуетъ съ одной стороны самъ король, сразу готовый отдать больше требуемаго, съ другой – настроенiе страны, р?шительно враждебное Ричарду (см. разсказъ Скрупа въ 2-ой сцен? III-го д?йствiя). Настоящая вина Болингброка – въ словахъ, вызвавшихъ преступную р?шимость Экстона, и эту вину не снимаетъ съ него осужденiе, съ которымъ онъ относится, post factum, къ внушенному имъ д?лу. Крупными, яркими штрихами изображенъ и герцогъ Іоркскiй, типичный представитель слабыхъ, нер?шительныхъ людей, брошенныхъ въ пучину борьбы между противоположными теченiями. Вынужденный стать на ту или другую сторону, онъ испытываетъ мучительныя колебанiя – и примыкаетъ, въ конц? концовъ, къ бол?е сильному. «Я оставленъ опорой трона» – восклицаетъ онъ при первой в?сти о мятеж?, – «я, въ комъ н?тъ силъ поддерживать себя» (II, 2)! «В?дь надо жъ д?лать что-нибудь», говоритъ онъ самъ себ? – и, въ сущности, ничего не д?лаетъ. Свое объясненiе съ Болингброкомъ (II, 3) онъ начинаетъ угрозами и упреками, а заканчиваетъ ут?шенiемъ слабыхъ – ссылкою на обстоятельства, лишающiя его возможности сопротивляться. Онъ плачетъ, видя униженiе Ричарда передъ Болингброкомъ (III, 3), но первый провозглашаетъ новаго короля, уступая епископу Карлейльскому почетную роль заступника за право (IV). Неумолимо твердымъ онъ является только какъ обвинитель Омерля (V, 2 и 3), опасаясь, очевидно, что изм?на сына повлечетъ за собою опалу и для отца… Изъ среды придворныхъ выдается только одинъ Нортомберлэндъ, льстивый съ сильнымъ (II, 3), безжалостный къ слабому (IV и V, 1), побуждаемый къ мятежу не столько несправедливостью короля къ Болингброку, сколько страхомъ за собственную безопасность (II, I). Королева принадлежитъ къ числу т?хъ н?жныхъ, безгранично и беззав?тно преданныхъ женъ, которыхъ съ такою любовью рисовалъ Шекспиръ. Ей не чужда, однако, способность «возстать на море б?дъ»; она томится предчувствiями (II, 2), съ трудомъ переноситъ тягостную неизв?стность (III, 4), но, когда разразилось несчастье, встр?чаетъ его съ большимъ мужествомъ, ч?мъ Ричардъ (V, 1). Къ ней прiурочена прелестная сцена съ садовникомъ (III, 4), устами котораго народная мудрость произноситъ глубоко продуманный приговоръ надъ королемъ, недостойнымъ своего сана… Съ удивительною силой необузданность и грубость среднев?ковыхъ нравовъ отражается во взаимныхъ обвиненiяхъ Болингброка и Норфолька (I, 1 и 3), Бэгота и Омерля (IV). Посл?дняя сцена, во многомъ повторяющая первую, можетъ показаться излишней, но она довершаетъ характеристику среды, въ которой происходитъ д?йствiе.

Первое изданiе «Ричарда П» появилось въ печати въ 1597-мъ, второе – въ 1598-мъ, третье – въ 1608-мъ, четвертое – въ 1615 г. Въ первыхъ двухъ изданiяхъ н?тъ той части четвертаго акта (начиная со словъ Нортомберлэнда: «угодно-ль, лорды, выслушать искъ общинъ» до словъ Болингброка: «Въ ближайшую изъ средъ желаемъ мы короноваться»), въ которой д?йствующимъ лицомъ является Ричардъ. Большинство комментаторовъ полагаютъ, что она была написана одновременно со вс?мъ остальнымъ, но не допущена къ печати – а в?роятно и къ представленiю – въ царствованiе Елизаветы, къ концу своей жизни утратившей прежнюю популярность и им?вшей поводъ сомн?ваться въ прочности своего престола. Въ подтвержденiе этого предположенiя указываютъ съ одной стороны на то, что четвертый актъ, безъ указаннаго м?ста, несоразм?рно кратокъ (всего 169 стиховъ, между т?мъ какъ въ пятомъ акт? ихъ 553, въ третьемъ – 579), съ другой стороны – на то, что передъ возстанiемъ Эссекса (1600) его сообщники заставили актеровъ играть на улицахъ и площадяхъ трагедiю о Ричард? II-мъ, съ нам?ренiемъ произвести впечатл?нiе, невыгодное для королевской власти. По общему признанiю, эта трагедiя – не хроника Шекспира, а другая пьеса, раньше написанная и мен?е благосклонная къ Ричарду; но важно то, что заговорщикамъ казалось не безполезнымъ напомнить о низложенiи короля – и, сл?довательно, такого напоминанiя могла опасаться королева [1 - Что событiя временъ Ричарда II-го и позже могли возбуждать страсти, доказательствомъ этому служитъ любопытный фактъ, приводимый Гервинусомъ: во время всемогущества и наименьшей популярности Вальполя публика прив?тствовала одобрительными восклицанiями т? м?ста шекспировской хроники, гд? идетъ р?чь о зависимости короля отъ его любимцевъ.]. Есть, однако, и другое мн?нiе, мен?е р?шительное: одинаково возможнымъ признается и составленiе четвертаго акта съ самаго начала въ той форм?, какую онъ им?етъ въ третьемъ и посл?дующихъ изданiяхъ, и поздн?йшее его дополненiе, вызванное именно сравнительною краткостью акта. Въ подтвержденiе посл?дней гипотезы указываютъ на то обстоятельство, что и въ первоначальномъ своемъ вид? четвертый актъ образуетъ стройное ц?лое; недостающее въ немъ м?сто не можетъ быть названо притомъ бол?е опаснымъ для авторитета и престижа королевской власти, ч?мъ все остальное содержанiе хроники. Уб?дительность этихъ соображенiй весьма невелика. Страннымъ представляется уже отсутствiе главнаго д?йствующаго лица въ самый разгаръ д?йствiя; трудно объяснить себ?, какимъ образомъ Ричардъ, составляющiй средоточiе и суть всей пьесы, могъ быть оставленъ за кулисами въ самый р?шительный моментъ его жизни. Во вн?шнемъ, логическомъ смысл? нельзя отказать четвертому акту и въ той форм?, какую онъ им?етъ въ первыхъ двухъ изданiяхъ; но напрасно было бы искать въ немъ внутренняго, поэтическаго смысла, глубокой связи со вс?мъ предыдущимъ и посл?дующимъ. Ричардъ, слагающiй съ себя корону, – необходимое звено между королемъ, врасплохъ застигнутымъ б?дою, и разв?нчаннымъ монархомъ, покорившимся судьб? и способнымъ отстаивать только свою жизнь. Едва ли можно сомн?ваться и въ томъ, что состарившейся, подозрительной и осторожной королев? особенно опасной должна была показаться именно сцена униженiя короля передъ парламентомъ, унизить который было постояннымъ стремленiемъ Тюдоровъ.

Другой спорный вопросъ касается времени составленiя хроники. По мн?нiю однихъ, она написана передъ самымъ появленiемъ ея въ печати, по мн?нiю другихъ – н?сколькими годами раньше, около 1593-го года. Посл?дняго мн?нiя держатся т?, кто не особенно высоко ц?нитъ художественное достоинство хроники и сближаетъ ее съ сравнительно слабыми произведенiями Шекспира, напр. съ «Генрихомъ VI». Есть еще среднее мн?нiе, различающее въ «Ричард? II» первоначальную основу, т?сно примыкающую къ л?тописи, и поздн?йшiя поэтическiя вставки. Несомн?нными точками соприкосновенiя между «Ричардомъ II» и предшествующими пьесами служатъ дв? вн?шнiя черты: отсутствiе прозаическихъ сценъ (какъ и въ первой и третьей частяхъ «Генриха VI», въ «Ричард? III», въ «Корол? Джон?») и сравнительно частое употребленiе ри?мы; но ни изъ той, ни изъ другой нельзя заключить, что между написанiемъ и напечатанiемъ хроники прошло н?сколько л?тъ. Если въ «Генрих? IV», непосредственно сл?дующемъ за «Ричардомъ II», проза играетъ такую большую роль, то это объясняется широкимъ м?стомъ, отведеннымъ въ поздн?йшей хроник? комическому элементу, котораго н?тъ въ «Ричард? II»: стихъ являлся мало подходящимъ для р?чей Фальстафа и К°, Шалло и Сайленса, мистриссъ Куикли и Тиршитъ. Количество ри?мованныхъ стиховъ им?ло бы значенiе только въ такомъ случа?, если бы мы не знали, какая хроника написана раньше – «Ричардъ II» или «Генрихъ IV»; но основанiемъ къ тому, чтобы отодвинуть составленiе первой на н?сколько л?тъ назадъ, оно служить не можетъ. Чрезвычайно неправдоподобно, наконецъ, предположенiе о поздн?йшихъ вставкахъ. Неодинаковая поэтическая ц?нность различныхъ частей пьесы вполн? возможна и при одновременномъ ихъ написанiи: она объясняется какъ быстротою, съ которою работалъ Шекспиръ, такъ и различiемъ матерiаловъ. Совершенно понятно, что воспроизведенiе событiй, которыя въ почти готовомъ вид? давала л?топись (напр. спора между Болингброкомъ и Норфолькомъ), не могло вызвать въ поэт? такого подъема вдохновенiя, какъ свободное изображенiе душевной жизни его героевъ.

Гервинусъ и многiе другiе видятъ въ «Ричард? II-мъ» необходимое введенiе къ трилогiи, посвященной Ланкастерскому дому (дв? части «Генриха IV» и «Генрихъ V»). И д?йствительно, вс? четыре хроники соединены между собою не только тождествомъ н?сколькихъ д?йствующихъ лицъ (Болингброкъ – Генрихъ IV, Нортомберлэндъ, Перси, Омерль), не только ретроспективными взглядами, встр?чающимися въ поздн?йшихъ пьесахъ («Генрихъ IV» ч. 1-ая, III, 2; IV, 3; ч. 2-ая, III, 1; IV, 4; «Генрихъ V», IV, 1), но и «т?нью грядущаго», отбрасываемою «Ричардомъ II». Такова р?чь епископа Карлейльскаго въ парламент? (д. IV), предв?щающая междоусобiя ХІ-го в?ка; таково обращенiе Ричарда къ Нортомберлэнду (V. 1) – къ этой «л?стниц?», которою Болингброкъ достигъ престола; таковы слова Болингброка о своемъ сын? (будущемъ Генрих? V-мъ), сквозь пороки котораго блеститъ лучъ надежды (V, 3). Не подлежитъ никакому сомн?нiю, что въ событiяхъ 1399–1400 г. заключалось, какъ въ зародыш?, многое изъ дальн?йшихъ судебъ Англiи – и это ясно вид?лъ поэтъ. До крайности парадоксальнымъ кажется намъ поэтому мн?нiе, усматривающее въ «Ричард? II» скор?е конецъ, ч?мъ начало – конецъ по отношенiю къ другимъ, не дошедшимъ до насъ пьесамъ, изображавшимъ бол?е раннiе годы царствованiя Ричарда II-го. Гораздо скор?е можно предположить, что, задумавъ дать картину судебъ Ланкастерской монархiи – параллельную той, которую онъ раньше посвятилъ дому Іорковъ («Генрихъ VI» и «Ричардъ III»), – Шекспиръ остановился прежде всего на посл?днихъ годахъ царствованiя Ричарда II-го, когда пос?яны были с?мена могущества, но вм?ст? съ т?мъ и упадка новой династiи.

Есть-ли въ «Ричард? II» сл?ды политическихъ уб?жденiй и симпатiй Шекспира? Н?которые изъ англiйскихъ комментаторовъ разр?шаютъ этотъ вопросъ утвердительно, находя въ «Ричард? II» порицанiе злоупотребленiй королевской властью – но еще бол?е сильное осужденiе посягательствъ на права законнаго монарха. Чтобы судить о степени правильности этого взгляда, нужно было бы им?ть бол?е подробныя св?д?нiя о личности Шекспира; теперь возможны только бол?е или мен?е произвольныя догадки – произвольныя уже потому, что самыя характерныя съ этой точки зр?нiя, м?ста хроники (напр. р?чь епископа Карлейльскаго) вполн? объяснимы изъ хода д?йствiя безъ допущенiя какой-либо тенденцiи со стороны поэта. Съ полною ясностью отразился въ «Ричард? II» только пламенный патрiотизмъ Шекспира. Хвалебный гимнъ Джона Ганта въ честь Англiи (II, 1) такъ слабо связанъ съ р?чью, въ которую онъ вставленъ, и до такой степени проникнутъ искреннимъ энтузiазмомъ, что въ немъ нельзя не вид?ть настроенiе самого автора. Глубокая н?жность къ родной стран? слышится въ словахъ: «Счастлив?йшее племя, въ маломъ – мiръ, роскошный перлъ въ сверкающей оправ?», – а въ указанiи на ея «всемiрную славу» мы узнаемъ современника Елизаветы, гордаго поб?дами Англiи надъ Испанiей, ея влiянiемъ на европейскую политику, ея растущей властью надъ океаномъ.

notes

Примечания

1

Что событiя временъ Ричарда II-го и позже могли возбуждать страсти, доказательствомъ этому служитъ любопытный фактъ, приводимый Гервинусомъ: во время всемогущества и наименьшей популярности Вальполя публика прив?тствовала одобрительными восклицанiями т? м?ста шекспировской хроники, гд? идетъ р?чь о зависимости короля отъ его любимцевъ.