Нацпроект. Ландскнехт

С Андрюшей они тогда практически подружились. Не имея в столице ни родных, ни знакомых, Андрей тянулся к людям, которые казались ему интересными. В Костиных же глазах Папарот выгодно отличался от прочих людей бизнеса своей человечностью. Не раз, бывало, за рюмкой водки он говорил Косте:

– Ты не думай, я не такой, как Фрид.

Потом было три года ударного труда. Банк постепенно стал одним из крупнейших и известнейших в стране. Находясь на самом гребне волны, Андрей вдруг рассорился с Фридом и ушёл. Ушёл в никуда, за это Костя зауважал его ещё больше. Вот ведь мужик! Не поступился своим человеческим достоинством ради денег и положения.

Выплыл Папарот через некоторое время в команде Рыжего Приватизатора и долгих десять лет соучаствовал с ним в реструктуризации государственной энергетической системы. Задача была нелёгкая, но они с ней справились. Монополию раздробили, растащив при этом всё что смогли, сделались все лично очень богатыми людьми, а Андрюша ещё и остался руководить Государственной сетевой компанией, в которую выделили все транспортные энергосети по всей стране. Сделался руководителем огромной корпорации – жутко важным и вечно занятым чиновником. Отношения с Костей остались на уровне «один раз в год встретиться в каком-нибудь ресторане, выпить водки и поболтать за жизнь».

От разных общих знакомых и от самого Папарота Костя не раз слышал, что Андрей активно ищет перспективные направления, куда можно было бы выгодно вложить свои деньги и сделать хороший бизнес. Работа на государство была не вечна, сильно зависела от политической конъюнктуры и благорасположения кланов, находящихся на вершине власти. Всем было очевидно, что рано или поздно Андрюшу оттуда попрут, он и сам это понимал и мечтал к этому времени стать хозяином некоторого количества стабильных и прибыльных предприятий, дабы на старости лет не спеша объезжать свои владения, проводить совещания и корректировать работу управляющих топ-менеджеров.

Три дня до назначенной встречи пролетели незаметно. Дача, солнышко, весна, разнообразные догадки и предположения. Папарот принял Костю в своём кабинете, в офисе Государственной сетевой компании. После обычной вводной части – как семья, как дети, как дела – перешёл к сути вопроса:

– Мне тут губернатор Соколовской области два года назад подарил конезавод. Оформили за копейки, через банкротство. Разгром там был жуткий, всё развалено, лошади отощавшие. Нанял я туда управляющего, начал порядок наводить – лошадок кормить, конюшни чинить, а перспективы финансовой от лошадок не видно. Рысаки сейчас не в моде, бега и ипподромы в загоне. Получается, содержание конезавода мне обходится где-то тысяч в четыреста долларов в год. Деньги не очень большие, да мне и не жалко, чтобы лошадки кушали, но поскольку там при конезаводе ещё пять тысяч гектаров отличного чернозёма, возникла идея сделать там сельхозпредприятие. Такое, понимаешь, образцовое кулацкое хозяйство, чтобы зарабатывало достаточно для прокормления конезавода, ну и чтоб прибыль оставалась.

Костя внутренне напрягся. Не таков был соколовский губернатор, чтобы дарить или дёшево отдавать хорошие вещи. Егор Сергеевич был известной сволочью ещё старой коммунистической школы, для него обмануть такого нувориша, как Папарот, было делом чести, доблести и геройства. Недаром народ дал ему ёмкую кличку Удав – за жадность, корыстолюбие и холодное безразличие к жертвам.

Андрюша тем временем продолжал:

– Вот губернатор мне и предложил построить новый современный молочный комплекс. Утверждает, что дело верное и прибыльное, тем более – государство затеяло нацпроект, субсидирует процентную ставку по кредиту на строительство и ввод в эксплуатацию таких объектов, а ГосАгроБанку выделили кучу денег на финансирование таких проектов.

Костино напряжение нарастало. Чтобы унять эмоции, он не торопясь закурил, откинулся на спинку кресла, напустил на себя равнодушный вид и спокойно сказал:

– Погоди, Андрей, вообще-то в бизнесе бытует общее мнение, что сельское хозяйство – это глухая жопа.

– Ерунда! Я абсолютно уверен, что в долгосрочной перспективе дело прибыльное. Производство молока в постсоветское время упало в разы, а народ его пьёт и будет пить. Транспортировка цельного молока на дальние расстояния невозможна. Но главное, конечно, – дармовые и долгие кредитные деньги. Я вкладываю своих тридцать процентов, а семьдесят мне даёт государство через ГосАгроБанк, и за эти семьдесят с учётом субсидирования процентной ставки я плачу всего полтора процента годовых, а инфляция всяко восемь—десять.

Костя глубоко затянулся вкусным дымком швейцарской сигаретки и подумал: «Интересно, ты сам-то веришь в то, что мне говоришь, или врёшь, как комиссар перед атакой? Неужели губернатор тебе так мозги засрал, что очевидного не замечаешь? Народ по бедности и серости жрёт порошковые молочные продукты и всем доволен, а что касается помощи от государства, то тут внимательно посмотреть надо, где тебя обмануть пытаются и как обобрать».

Тем временем Андрюша продолжал:

– Одним словом, начали мы год назад строить такой комплекс, но произошла кадровая ошибка. Ребята, которых я взял на этот проект, не справились. Главное, не смогли в нужном объёме получить кредитные деньги в ГосАгроБанке. Когда я стал разбираться, в чём проблема, руководитель проекта просто взял и сбежал, всё бросив. В общем, нужно срочно подхватывать это дело, восстанавливать управляемость, наводить порядок.

– Андрюша, ты же знаешь: я ментально – частный предприниматель, мне за зарплату скучно, мне интерес нужен. А здесь, в сельхозтеме, у меня большие сомнения в нормальной доходности.

– Да, это, конечно, не быстрое дело, да и очень много здесь не заработаешь, но я уверен: миллионов сто точно заработать можно. А насчёт твоего интереса давай так: ты сначала вникни в дело, разберись, а потом поговорим, обсудим систему мотивации.

– Ладно, я посмотрю. Мне нужно пару недель, все бизнес-планы, которые старая команда рисовала для тебя и для банка, и крайне желательно человечка, который был в процессе с самого начала. Он бы сопроводил меня на место и ответил бы на мои вопросы, желательно честно. Есть у тебя такой?

– Конечно, Коля Зуделкин. Хороший парень.

– А что же ты его на это дело не поставишь?

– Да он не потянет. Тут менеджер нужен, а он просто хороший парень. Тут нужен мужик с хозяйским взглядом.

– Ладно; думаю, две недели мне хватит. Через две недели я у тебя. Обсудим условия и всё порешаем.

От Папарота Костя вышел в приподнятом настроении. Конечно, сельхозбизнес оптимизма не внушал, говнецом попахивало от сельхозбизнеса, но было интересно. Ничем подобным раньше заниматься не доводилось, не считая копания картошки у бабушки в подмосковной деревне и вкалывания по выходным до хруста в суставах у родителей на их шестисоточной дачке.

Первым делом надо было срочно найти себе на это дело толкового напарника. Все старые кадры из рекламных и пиар-цехов не годились. Нужен был цепкий парень с менеджерскими способностями, обязательно соображающий в экономике и финансах.

Среди людей, с которыми Косте было бы не противно иметь дело, единственным относительно свободным человеком, обладающим этими качествами, был Игорь Бузин – огромный, шкафообразный детина, до сих пор играющий в волейбол за команду ветеранов столичного института международных отношений, экономический факультет которого он когда-то окончил. Костя называл его маленьким братом.

У Игоря был весьма приличный опыт реального бизнеса, была когда-то своя довольно крупная оптовая компания и богатый опыт кредитования в разных банках. К сожалению, его бизнес сгубили его собственные честность и порядочность. После известного дефолта конца девяностых он уже не поднялся, поскольку вместо того чтобы как все кинуть своих западных поставщиков, неся огромные убытки, несколько лет гасил им долги. Наивный Игорь думал, что западники оценят его порядочность, а западники, как только Игорь рассчитался полностью, выкатили ему такие условия, что его уже полудохлая на тот момент компания издохла окончательно. С тех пор Бузин мыкался наёмным директором. Отношения с хозяевами у него не складывались, видимо слишком он привык к самостоятельности. Кроме того, он категорически не мог воровать и поэтому везде требовал себе достойной официальной зарплаты. Хозяева этого понимать не хотели или не могли.

На Костино предложение посмотреть хозяйство и оценить ситуацию маленький брат согласился сразу. Следующие три дня прошли в бурных обсуждениях и сборе информации, потом решили выдвигаться на место. Поехали на Костином кроссовере, Коля Зуделкин – хороший парень – ждал их на своём джипе на первой после столичной кольцевой дороги автозаправке. От столицы до места было триста семьдесят километров. Дорога была дрянная, ехали четыре с половиной часа.

Первым впечатлением от хозяйства были грязь, унылость и страх встречающих людей. Директор оказался щупленьким вёртким мужичишкой по фамилии Шманьков. Папарот почему-то за глаза окрестил его комсомольцем, хотя ничего комсомольского в его мимически активной обезьяньей мордашке не было. Костя беседовал с ним долго. Выяснилось, что директор раньше был начальником районной машинно-тракторной станции. Потом, когда от этой конторы остались только полуразвалившиеся ангары, он перепрыгнул в чиновники районной администрации, где быстро дослужился до зама главы района. Когда кресло главы района освободилось, Шманьков нацелил в него свою задницу, но случилось страшное: губернатор-Удав решил его судьбу иначе. В результате хитрой операции главой района стал некий Данилкин, а Шманьков оказался на улице. Карьера рухнула, знакомые перестали здороваться, строительство нового дома остановилось – воровать стало негде.

Убедившись, что Шманьков полностью осознал свою ничтожность, губернатор смилостивился и настоятельно порекомендовал его Папароту, руководить подаренным хозяйством. Андрей, понимая, что на губернаторского ставленника всерьёз рассчитывать не приходится, формально сделал его генеральным директором, но при этом прислал из столицы команду ребятишек для реального управления проектом. Ребятишки через год, по непонятным пока причинам, разбежались, а Шманьков остался руководить.

Поскольку хороший парень Коля Зуделкин, поставленный Папаротом на этот проект смотрящим, предпочитал проводить время в столице с молодой женой и маленьким сынишкой и в хозяйстве появлялся не чаще одного раза в две недели, да и то часа на два—три, Шманьков воцарился, обставился своими людьми и сделался абсолютно счастлив. Единственным, что отравляло его счастливую жизнь, была тягостная, патологическая, иррациональная ненависть к действующему главе района.

Костин приезд, естественно, вызвал у него сильное беспокойство и страх: заканчивалось благостное время бесконтрольности. Главные специалисты хозяйства, явно подобранные по принципу личной преданности, на контакт шли неохотно, сопели, таращили глаза и судорожно пытались угадать правильные ответы. Самым печальным оказалось полное отсутствие у них каких бы то ни было представлений об экономической эффективности хозяйствования. Услышав слова «себестоимость произведенной продукции», команда впадала в ступор, явно не понимая, о чём речь. Понимали они только «вал» и «план», а то, что произведённая продукция по себестоимости оказывалась в полтора раза дороже своей рыночной стоимости, никого не волновало.

В их размягчённых мозгах намертво сидело, что Папарот, которого они уважительно называли инвестором, должен давать им денег на покупку техники, на запчасти, на семена, на удобрения, на солярку, на зарплату, на налоги и, конечно, на строительство нового животноводческого комплекса. Он же для того и есть, инвестор, чтобы давать. А они: агрономы, инженеры, зоотехники и директор – будут красть всё что только смогут и слать инвестору героические отчёты о тысячах гектаров обработанной земли, тысячах тонн собранного зерна, сахарной свёклы и о том, что денег, вырученных от продаж всей этой продукции, хватит им на зарплату аж месяцев на пять. А потом инвестор опять должен им давать.

Но зато когда инвестор захочет посетить свои угодья маркиза Карабаса, он обалдеет от красоты возделанных полей, его упоят водкой, обкормят ягнятиной-поросятиной, спляшут ему камаринского и барыню, искупают в пруду и всю задницу ему расцелуют в кровь. Главное, чтоб давал не переставая. Костя с ужасом понял, что эти люди навсегда остались в развитом социализме. Только теперь вместо государства, которое давало, был инвестор.

На строительстве комплекса дела обстояли не лучше. Был произведен строймонтаж приблизительно половины объектов, внесённых в проект, но оказалось, что в проект внесена только половина объектов, необходимых для функционирования комплекса. Ошибкой это быть не могло. Правда выяснилась, когда Игорь притащил бизнес-план, обнаруженный им где-то в бухгалтерии хозяйства. Пяти минут хватило, чтобы понять, что орлы, которые его рисовали, сознательно скрыли две трети инвестиционных затрат, добиваясь рекордных сроков окупаемости. По их писулькам получалось, что проект полностью окупится через три года после начала инвестирования. Выходило, что Папарота просто обманули, развели как мальчишку. Это было странно: Андрюша вроде давно не мальчик в бизнесе, как же он мог позволить себя так примитивно надуть?

Дальше пошло ещё веселее. Выяснилось, что проектировщик, заказчик-застройщик и генеральный подрядчик – это всё одно и то же лицо, имеющее три фирмы с соответствующими лицензиями. То есть он сам проектировал, сам составлял сметы, сам проверял, сам строил и сам себя контролировал по цене, качеству и соответствию проекту. Естественно, при таком раскладе цена строительства оказалась завышенной как минимум в два раза. На момент Костиного приезда строители старательно изображали обиженных, бубнили, что денег им не дают, авансы кончились и строить не на что. На стройплощадке в режиме сонных мух ковырялась бригада армян-гастарбайтеров, человек десять—двенадцать.

Более всего странным Косте показалось, что стройка шла уже почти год, а государственная экспертиза проекта до сих пор не была пройдена и не было получено разрешение на строительство. Именно этот факт с удовольствием использовали работники соколовского ГосАгроБанка, чтобы не давать хозяйству кредитных денег. В итоге в проекте было нарушено главное. Соотношение денег инвестора и долгосрочно-дармовых кредитных было не тридцать на семьдесят, как предусматривал нацпроект, а ровно наоборот – семьдесят на тридцать.

Этот перекос, делающий проект абсолютно экономически бессмысленным, и послужил причиной скандала между Папаротом и руководителем предыдущей управляющей команды, неизвестным Косте человеком с забавной фамилией Спесивый. Андрюша вызвал Спесивого к себе и в жёсткой форме наехал на него по поводу происходящей «фигни». Результат беседы оказался неожиданным даже для многоопытного Папарота: Спесивый просто сбежал. Бросил дело, сменил съёмную квартиру и номер мобильного телефона и растворился яко дым.

Доверенное лицо смотрящий Коля на Костины вопросы отвечал толково, было видно, что парень весьма неглуп и наблюдателен. Однако когда разговор неизбежно выходил на вопрос «А ты, смотрящий, куда смотрел?», Коля только дружелюбно улыбался и молча разводил руками.

Общая ситуация получалась очень грустная. Практически полный развал. Проект нужно было начинать с чистого листа, но чистого листа уже не было. Ситуация была отягощена большим количеством уже потерянных денег и изрядным числом заинтересованных в расхищении лиц, втянувшихся в этот проект. С каждым из этих лиц теперь предстояло разбираться новой команде.

Переночевать в хозяйстве оказалось негде, пришлось на ночь тащиться в Соколовск. Тридцать пять вёрст разбитого асфальта. Слава богу, хоть гостиница оказалась приличной. Поужинав в неожиданно неплохом ресторане в центре города и выкушав там с Игорем и смотрящим Колей бутылку водки, Костя принял душ и отключился.

Наутро, выпив кофейку и преодолев ямы и колдобины между областным центром и хозяйством, кряхтя и охая, продолжили погружение в пучину агробизнеса. Каждый новый нюанс, каждый новый факт делали картинку всё безрадостней и безрадостней. В столицу выехали поздно вечером. За ужином в придорожном кафе Игорь вытребовал себе стакан водки, после чего сообщил, что за много лет в бизнесе ни разу не видел столько мерзости и идиотизма одновременно в одном проекте.

Андрюшу-инвестора было просто жалко. Две группы лиц, не имея сговора, а имея простое совпадение интересов, втянули его в агрозадницу, и явно не с целью что-то создать и построить, а с целью просто использовать и обокрасть. Первым его обманул Удав-губернатор, которому нужно было показывать федеральному центру реализацию нацпроекта, но при этом федеральные деньги, выделенные ГосАгроБанку, тратить не хотелось. Эти деньги гораздо приятнее было давать своим подбрюшным хозяйствам, где они благополучно отмывались, после чего поступали в личный доход губернаторского семейства. Руководитель соколовского отделения ГосАгроБанка, чьё назначение полностью зависело от воли губернатора, естественно, играл по его правилам и долю в этой воровской схеме явно имел не обидную. Потому и дал для затравки Андрюшиному хозяйству небольшую часть денег, предусмотренных кредитным договором, а потом краник перекрыл.

А куда ты денешься, милый наш инвестор? Ты ведь постепенно, капля за каплей, вложил в эту срань пять миллионов долларов, и теперь у тебя, милый, выхода нету. Нет, можно, конечно, зафиксировать убытки и бросить всё к чёртовой матери, но тогда ты, выходит, сам дурак, и как же тогда твой имидж великого бизнесмена? И нечего твоим людишкам лезть к нам со своими двумя процентами отката, как это принято при кредитовании в других банках: тут у нас нацпроект, нам тут нам и двадцати процентов маловато будет. Ты что, дурашка, не понимаешь, что всё это вовсе не для того, чтобы молочное животноводство развивать? Это нам на прокормление, так что давай, красавец, финансируй всё дальше своими деньгами и не вякай.

Вторая группа была гораздо многочисленнее и разнообразнее, в неё входили все исполнители, на которых легла тяжёлая ноша расходования инвестиционного бюджета. Эта публика втягивала Андрюшу в процесс с целью украсть как можно больше на этапе инвестиций. В будущее они не верили, от этой глупости их давно отучили. Зачем трудиться и ждать? Лучше украсть сразу и побольше, а там трава не расти!

Такая модель поведения была в народе наиболее распространённой, практически национальной идеей. Всю жизнь людей уговаривали поверить в светлое будущее, чтобы заставить работать, а потом нагибали и засовывали хрен в задницу со словами: «А кому сейчас легко?!» Потом опять предлагали очередной вариант счастливого завтра: «Вы давайте сейчас потрудитесь на славу в грязи, в говне и за копейки, а ужо потом вам всем станет хорошо».

Вот этого «хорошо» и не смогли дождаться уже несколько поколений Костиных соотечественников. Никто и не пытался поверить, что Папарот лучше, чем государство. Всем было совершенно безразлично, как называется тот, кто пытается их в очередной раз обмануть. Никого не интересовало будущее проекта и то, какими соображениями руководствуется Папарот, вкладывая деньги в сельское хозяйство. Вот и нарисовали инвестору фальшивый бизнес-план, втянули его в процесс, обманули и обокрали.

Костя остановил машину, вышел размяться, протёр фары влажной салфеткой. Игорь мирно спал на пассажирском сиденье. Ночью подмораживало, на обочине похрустывал ледок. Закурив очередную сигарету, снова сел за руль. Во всей этой ситуации оставались совершенно непонятными две вещи.

Первое – непонятно, как опытный, битый фраер Андрюша Папарот купился на это фуфло. Объяснить это можно было только какими-то неведомыми соображениями высшего порядка, недоступными Костиному пониманию. Мысль о том, что Андрюша просто спятил, что его скушала мания величия, развившаяся на почве сознания собственной исключительности, подпитываемая многими годами работы на высоких руководящих постах и сверхбыстрым личным обогащением, отметалась сразу. Костя слишком хорошо по-человечески относился к Андрею, чтобы в это поверить. Оставалось только тешить себя надеждами на какие-то иные, скрытые мотивации, о которых, видимо, ему пока знать не следовало. Второй вопрос, на который ответ никак не придумывался: что же это всё-таки за фрукт такой – хороший парень, смотрящий Коля Зуделкин? С одной стороны, он явно был неглуп и весьма наблюдателен, то есть не мог не видеть, как Андрюшу тотально обманывают и обворовывают, но при этом молчал, скрывая от Андрея масштабы бедствия, и трудился, мягко говоря, с ленцой.

Ладно, бог с ним, война план покажет. Проехали столичную кольцевую дорогу, пора было будить Игоря.