Бескрайняя лазурь Франции

Дворец Ляскари (palais Lascaris) совсем не совпадает с традиционным представлением о понятии «дворец». Блуждая по переплетениям улиц-тоннелей Старой Ниццы, вдруг на обычном входе в ничем не приметный дом видишь табличку, утверждающую, что здесь расположен дворец Ляскари. Еще раз окидываешь внимательным взглядом фасад – ничто не говорит о чем-то особенном, городской дом, как и соседние. Но неодолимое желание увидеть эту диковинку уже зародилось.

Теперь во дворце устроен платный музей с собранием раритетных музыкальных инструментов, картин, гобеленов. Внутри дворец начинает сколько-то оправдывать свое звание. Все пространство сгруппировано вокруг двора-колодца и широкой парадной лестницы, витками уходящей под крышу. Здесь уже вся скромность внешней стороны пропадает – роскошная лестница восхищает сводчатыми перекрытиями, украшенными тонкой работы лепниной. Своды держат колонны тосканского ордера, придавая интерьеру лестницы богемность. Белый цвет переходит в карминный и желтый. В приглушенном свете старой формы фонарей и скудного дневного света из внутреннего двора в манерных позах застыли статуи – полуобнаженные и в одеждах. Владельцам явно нравилась античность. В почти овальных лестничных нишах со всевозможными лепными украшениями расставлены бюсты, наподобие древнеримской традиции. Уже одна лестница восхищает – только ради нее одной стоило бы посетить Ляскари. Во всяком случае – мало где в мире встречается столь странное созвучие прямоугольного мрачного двора-колодца и шедеврально роскошной парадной лестницы.

Несколько комнат и залов дворца сохранили подлинные двери, расписные плафоны и лепные узоры потолков, тканную или деревянную обшивку стен. В плафоны стен также вписаны картины. Средиземноморские пейзажи дышат радостью и спокойствием мирных времен. Ляскари явно был скорее жилым, нежели церемониальным дворцом для демонстрации могущества. И это чувствуется – комнаты дышат теплом уюта, пропорции гуманны, не подавляют, как во дворцах знати некоторых империй. Впечатление чего-то своего, домашнего создают расставленная аутентичная мебель и клавесин. Можно легким касанием дотронуться до комода или музыкального инструмента. Через нежное прикосновение к бесценным предметам общение с Ляскари становится близким, понятным, чувствуешь себя не посетителем, но тем, кто когда-то жил в окружении изящества.

Арфы, гитары, лютни, скрипки, спинеты – инструментам выражения высоких чувств Ляскари подходит идеально.

Каждая зала индивидуальна, непохожа на предыдущую, каждая говорит о своем. Например, есть изумительная комната с большим встроенным в стену зеркалом. Посетители долго в ней не задерживаются, ничего особенного не примечая. Но она уникальна, неповторима и, к счастью, живет здесь и сейчас. Сводчатый потолок этой залы украшен растительными узорами белой лепнины, между ними в круглых плафонах картины с телесными амурами на голубом фоне небес. В каждой картине сценка с двумя амурами – ангелочками.

Посреди комнаты стоит великолепный клавесин-анжелик с особенно мягким и трогающим за душу звучанием. Не все клавиши отзываются при нажатии, но воображение дорисует, какие глубины души он восторгал у исполнителя и слушателей.

На стене, над клавесином, висит в старинной раме картина «Кающаяся Магдалена» неизвестного итальянского художника XVII–XVIII века. Она довершает любовно-лирический характер дворцовой залы. Но картина завораживает, от нее невозможно

отвести глаз. Ведая о том иль нет, гениальный мастер создал глубинное потрясающее произведение искусства. Кто снизошел с небес озарить талант художника, какое наитие он чувствовал… или неземная любовь ему была ниспослана в дар, но редко можно увидеть подобные одухотворенные шедевры.

Картина в темных, очень насыщенных тонах. Магдалена полулежит, вокруг нее ангелочки с символами в руках. Взгляд плотской земной женщины с полуобнаженной грудью обращен к небу. Лицо безмятежно, из глубин светящегося лика исходит просветленная любовь к Богу. Но она еще не отреклась и от земного полностью… Пленяет это состояние души и тела между небесами высшими и радостями земными. Глаза любвеобильной женщины обращены к небу, и картина передает мысль, что Бог примет ее в духовную Вселенную. За Магдаленой гора, подсвеченная заревом небесным, словно знак направления пути из темного к светлому и настоящему. Густая тьма между фигурой, светлым ликом Магдалены и той горой многозначительно выражает все страхи и сомнения земные. Художникам, как монахам в молитве, бывает дано воспарить в духовные выси истинной красоты, недоступные остальным, и выразить это через картины. Каждая часть картины выражает глубину мысли, глубину любви и трансцендентность. Узнай мир, падкий на моду, о гениальном шедевре в затерянном дворце, бурлить бы здесь таким же толпам, что и пред Джокондой. Но все же гениальным творениям не нужны слепые толпы, поклоняющиеся преходящей славе. Довольно и одного прозревшего от вечной красоты.

Главный храм Ниццы – собор святой Репараты мученицы (Sainte Reparate) – никак себя не возвышает перед другими церквями города. Просто на одной из небольших площадей Старой Ниццы можно заметить нарядный храм с широко распахнутым порталом. Внутри станет понятно, что это действительно собор – огромный зал с позолоченными капителями колонн, золочения в парусах купола, витражи в барабане купола, мраморная кафедра для торжественных проповедей, освещения больше, чем в других храмах. В алтарной части в ярком барочном обрамлении изображение святой в окружении ангелов. По бокам картины с изображением святой две золотые женские статуи, поддерживающие позолоченные капители, на которые опирается лучковый разорванный фронтон с золочением.

Странно, но при таком обилии золочения, барочных украшений и большого объема, собор не производит впечатления помпезности, в нем хорошо. Поются духовные гимны, аура храма чистая и светлая. В одном из пределов распятие Христа с предстоящими святыми. Интересно, что распятие скульптурное, а крест и святые нарисованы. В другой соборной капелле статуя Богоматери. Она держит в руках распятие с Иисусом и бутоны роз. На лике выражение предвечного спокойствия и умиротворения.

Рядом и почти напротив театра Оперы церковь святого Доминика и святого Франциска из Паолы. Последний основал нищенствующий орден монахов-отшельников. После балагана оживленной туристической улицы вдруг тишина и величественность. Храм намоленный, сдержанный, зал в сумерках, чтобы ничто не мешало средоточию прошения к Богу. Здесь не будет таких украшений, как в соборе Репараты, но церковь производит впечатление своей монументальностью. Словно высеченный из единого монолита, интерьер выражает суровую истину жизни: вне храма суета сует, а под куполом сего храма утешение и прозрение через уход от мирского.

Но когда не готова еще душа полностью очиститься – добро пожаловать на восхитительную площадь Массена и карнавал. Мощеная шахматной плиткой, окруженная яркими фасадами зданий, просторная – она излучает веру в хорошее, здесь всегда кутерьма праздника. И не важно – простой это рабочий день, выходной или время карнавала. Лица, озабоченные повседневными проблемами, на ней редкость, а улыбки, дружелюбные взгляды, знакомства – ее суть.

Раз в году наступает время зимнего карнавала, и проходит он на площади Массена. Чародейство начинается вечером, когда сидящие статуи на столбах загораются внутренним светом, играет музыка, идут группы музыкантов и танцоров, проходят забавные гигантские фигуры из комиксов, политики, шоу-бизнеса, просто забавные придуманные персонажи. Надо признать, что французы не заискивают и не кланяются высокопоставленным чванливым воротилам мировой политики и не упускают ни одного случая, чтобы высмеять их. Поэтому на ниццеанском карнавале запросто можно увидеть грозных правителей, по приказу которых развязываются кровавые войны, в комичном виде.

Но и другие фигуры карнавала достойны внимания. Каждая деталь доведена до максимума, полет фантазии с художественным исполнением. На фоне ночного неба плывут гигантские куклы, реальность нереальна, чувство участия в настоящем карнавале сравнимо с попаданием в сказочное королевство.

Удаленный от центра города форт Мон Альбан (fort du Mont Alban) чаще навещают местные жители, чем туристы. Старая крепость возведена на вершине горы с обзором на многие километры. Подняться к ней пешком потребует определенного терпения. Дорога идет через парк Мон Борон с просветительскими стендами об охраняемых растениях и правилами цивилизованного поведения среди хрупкой природы.

Цитадель существенно меньше размерами, чем форты в Антибах и Вильфранш-сюр-Мер, но создана по тем же принципам – скругленные углы стен для наименьшего ущерба от ядер пушек, маленькая входная дверь в четырех-пяти метрах над землей с вспомогательным механизмом для подъема тяжестей внутрь. А сам форт теперь выглядит заколдованным замком, покинутым давным-давно всеми. Немы его амбразуры, не горят огнями факелов караульные каморки в башенках, наглухо запахнута дверь, не слышно жизни за толстенными стенами. Зато от форта на километры панорамы Лазурного берега со смотровых площадок возле него. Видны старинные тесные кварталы Вильфранш, лесистые склоны мыса Ферра и его маяк – ночной страж, вершины Приморских Альп, морские дали манят устремиться с высоты к ним.

Ницца удивительна, прекрасна, влюбляет в себя навсегда, и все вокруг нее воспевает красоту.

Орон

Есть в Альпах неподалеку от Лазурного берега одно любопытное место – национальный парк Меркантур (Mercantour). Франция настолько плотно заселена людьми, что без создания охраняемых парков-заповедников первозданная природа ушла бы в воспоминания очень и очень быстро.

Когда наступит легкое насыщение вечным праздником беззаботной шумной жизни открытого всем веяниям побережья, душа попросит уединения и тишины, глаза пожелают увидеть задумчивые горные дали, а тело захочет трудностей витых каменистых троп. Что ж, пора пуститься в путешествие на заповедные просторы Меркантура.

За Ниццей, по широченному каменистому руслу, приходит с гор река Вар (Var) и впадает в Средиземное море. Вот вдоль нее и нужно двигаться по автомобильной дороге, чтобы достичь Меркантура и его деревень, из коих, одной из последних на маршруте, будет Орон.

Комфортный «дальнобойный» автобус стартует из Ниццы и сначала движется вдоль моря. Лазоревый морской пейзаж, созерцаемый с высоты через большие, чуть затемненные окна салона, мягкое кресло, плавный ход автобуса-корабля закладывают в начале поездки умиротворенно-спокойное настроение. Кажется, что так и будешь ехать рядом с родным морем, мол, зачем от него вообще куда-то уходить?

Автобус заезжает в аэропорт, чтобы забрать нескольких приверженцев горного отдыха с их спортивными баулами да чемоданами, и уходит прочь от моря вдоль реки в сторону высоких холмов – предвестников гор посерьезнее. С момента заезда в аэропорт к настроению примешивается чувство едва заметного волнения перед долгожданным открытием нового уголка мира.

Пока еще дорога ведет по дну достаточно просторной долины, обрамленной зелеными холмами. Вар в обычное время течет не по всей ширине русла, и нагромождения каменных глыб в ложе реки кажутся странными и непонятно откуда взявшимися. Как будто великан пропахал гигантским плугом борозду, вздыбил серые камни среди приветливых сопок с лесочками, разноцветными старинными деревеньками понизу и поверху, церквушками, плантациями фруктов и овощей.

Скученная престижная застройка Лазурного берега проплыла мимо, а впереди и сбоку начинают открываться перспективы еще не высоких гор с небольшими многовековыми городками и деревнями на их вершинах, солнечных долинок, средиземно-морских лесов по склонам. Фоном этой умиротворенной красоте служат показавшиеся во всем своем манящем величии высокие пики Приморских Альп, ярко озаренные благодатным солнцем южной Европы. Наверное, так и воспаряет душа, покидая бренную юдоль и устремляясь в горние выси, как при виде всего этого радостного великолепия. Все немногочисленные пассажиры в автобусе замерли от разверзшейся пред ними благодати, и сил хватает у некоторых путников лишь на то, чтобы запечатлеть на фото и видео увиденное чудо. Неужели Бог здесь постарался больше, создавая Землю… Какими слепыми глупцами сейчас кажутся те, что ходят понуро или в спешке несутся по улицам бледных городов, сидят в своих однотипных жилищах, в кафе или на работе; настоящая музыка жизни – вот она!

Экзотическая дорога к Орон, между тем, меняется. Широкое многополосное шоссе сужается, переходит в горный серпантин-аттракцион. На одной из многих развилок Вар уходит влево, твой путь идет теперь вдоль реки Тине (Tinee). Здесь характер пейзажа резко меняется. Долина стала узкой до предела, ее дно внизу под дорогой. Появились вертикальные скалы, они подступили настолько вплотную, что автобус не везде может проехать свободно, ощущение, что чуть-чуть – и он заденет крышей монолитного исполина. Теперь красота вокруг другая: мрачная, опасная. Тебя здесь не ждали, не рады твоему присутствию духи узкого, бесконечных извивов ущелья и отвесных скал над ним. Хм, зачем люди приходят в подобные места и пытаются что-то наладить под свой быт?

Автобус сейчас точно похож на корабль, идущий в легкий шторм. Плавно движется он, раскачиваясь из стороны в сторону, по узкой дороге с резкими поворотами к пропастям, тоннельчиками с еще более резкими поворотами, ухает вниз, аж сердце радуется, и ползет вверх, словно по волнам неспокойного моря. С одной стороны скалы, с другой – пропасти. Водитель автобуса – бесстрашный капитан – ведет умело и уверенно махину среди смертельных опасностей и ловушек.

Голова крутится во все стороны, взгляд ежесекундно ловит новые живописные ракурсы, надо максимально увидеть все красоты. Сотни метров скал над головой, нужно максимально посмотреть вверх, чтобы увидеть их край и кусочек неба над ними. Или увидеть прямо под собой пропасть. Надо сказать, что горная дорога ничем не отделена от скальной породы (разве что местами стальная сетка держит глыбы от осыпания на головы) и лишь низеньким парапетиком от пропастей. С высоты автобуса кажется, что висишь над пропастью, да так оно и есть на самом деле. Ух ты, как завораживает – проплыть на скорости над самым-самым краем вертикальной пропасти двадцати, пятидесяти, ста метров глубиной. Для любителей получить каплю острых ощущений дорога рекомендована как небезопасный аттракцион со всеми возможными последствиями.

Иногда шоссе выходит вновь на долинные просторы, проезжаешь милые селения в желто-охряных провансальских красках миниатюрных улочек, с крошечными тротуарчиками, маленькими витринками табачных лавок и пиццерий, с обязательной колокольней какого-то там незапамятного…надцатого века и нарядным зданьицем мэрии. А как же – у каждой деревни должна быть непременно своя мэрия. Некоторые деревни по пути сдержанно безлюдны, а другие с улыбающимися местными жителями, сидящими на маленьких стульчиках за уличными столиками кафешек на тротуарчиках, где разойтись двум пешеходам проблема, не говоря уже о комфортном времяпрепровождении за чашкой кофе и приятной болтовне с таким же, никуда не спешащим аборигеном.

А потом явили свой лик розовые скалы. Видимо, дорога решила раз и навсегда поразить твои чувства своей красотой. Ни одного повторного пассажа, никакой однообразности. Теперь вот окружили розовые скалы, они не такие резкие и острые, как предыдущие серо-желтоватые. Розовые более обтекаемой формы. Обрывы как будто тоже плавнее устремляют-с я вниз. Напоминают Гранд Каньон в Америке. На солнечном свету они чуть прозрачные, щербетовые, теплых тонов.

А потом две долины сливаются. На их слиянии чудесная деревня Изола, над ней повис рокот вод двух рек, здесь же впадающих одна в другую.

Дорога от Изолы придерживается долины Тине и вскоре приводит в другую деревню – своего рода местный духовный центр и один из головных офисов Меркантур – Сент-Этьен.

От Сент-Этьен дорога, доселе плавно набиравшая высоту от уровня моря до километра с лишним, стремительно взмывает ввысь напряженно скрученным в тугую спираль серпантином. Долина Тине быстро уменьшается, отдаляется, наконец ее скрывают плечи гор, а вершины неумолимо приближаются, вместе с ними приближается Орон.

Автобус, преодолев несколько километров крутого подъема, останавливается на площади в конечном пункте. Это было незабываемое путешествие по очень красивым местам. Если бы был составлен кодекс тысячи самых красивых дорог мира, то наравне с дорогой Ницца-Монако-Мантон вошел сюда бы и путь из Ниццы в Орон.

Однако же после нагретого воздуха побережья высота тысяча шестьсот метров над уровнем моря обдает ледяным ветром. Тело, за три часа перенесшееся в другой климат, ничего не понимает – дрожь, руки стынут, лицо деревенеет, разум пока не воспринял данность.

Орон оказалась, в основном, современной деревней со своим кинозалом, темно-коричневыми шале в альпийском стиле, элитными кондоминиумами, отелями для горнолыжников, подъемниками. Рай тем, кто любит пожить в спокойной обстановке на природе с видом на горные пики или покататься на лыжах со склонов.

Познание Меркантура началось еще в дороге – автобус шел по его территории в долине Тине, здесь же оно продолжается уже на приличной высоте. Орон свободно расположился на чаше одного из небольших плато в окружении лесных склонов и голых вершин. Динамики движения больше нет, приходит задумчивость и желание долго смотреть на горы заповедника, не отводить взгляда, рождается диалог между тобой и чем-то древним, мудрым, непреходящим. В Ороне, несмотря на местами оживленную туристическую кутерьму, чувствуется определенная отрешенность и изолированность от внешнего мира. В любой точке деревни можно замереть от увиденного величия гор, позволить себе забыть на несколько минут, куда ты шел.

А пойти здесь есть куда. Например, ядро деревни составляет вытянутая по форме площадь с ресторанами, сувенирными лавочками, магазинами по продаже горнолыжной экипировки. В общем, жизнь здесь вполне налажена – можно скоротать вечерок в ресторане, сидя у панорамного окна с романтичными видами. А можно отправиться бродить по лесным тропинкам, подняться гораздо выше деревни, забрести невесть куда и быть в уединении посреди дремучего леса. Так, расхаживая по окрестностям Орона, неожиданно обнаруживаешь развалины древней постройки из серого грубого камня.

Что это было тогда, ныне сложно разгадать, но, оказывается, не такая уж современная эта деревня – об этом свидетельствует капелла в центре селения. В Средние века в этих местах проходил тракт палом-ников-пилигримов, и один из них подвергся нападению разбойников в ближней местности. Его подняли в Орон, выходили – и он остался здесь. Впоследствии его канонизировали, а капелла возрастом в несколько сотен лет названа его именем. Сейчас она стоит одиноко несколько в стороне от эпицентра жизни, но приходит мысль, что капелла – сердце Орона, настоящий смысл бытия тут. Все же неспроста сошлись тут пути духовных исканий и заповедные хоромы природы.

Кань-сюр-Мер

Рядом с Ниццей лежит еще один крупный город – Кань-сюр-Мер. Он не на слуху и не обладает всемирной известностью, как его именитые соседи, но любознательного путешественника, решившего внимательно изучить Лазурный берег, ждет приятное открытие – Верхний Кань (Haut de Cagnes).

Пройдя от моря по современным улицам Кань-сюр-Мер, подходишь к подножию внушительного вида скалы с круто наклоненной дорожкой вверх. Там, где позволяет рельеф, склоны застроены веселыми виллами с садами, что несколько скрашивает приближение к таинственным домам на вершине. Снизу исторические постройки, нависшие над скалой, кажутся неприветливыми, затаившими в себе скрытую силу дать отпор непрошенным визитерам.

И вот, после нескольких минут подъема по прямому скату, первый шаг в средневековый город забытых дней. В приморской части современного Кань-сюр-Мер оживленно, шумно, пульсирует повседневность. Здесь же, наверху, вдруг случается безмолвствие. Ну, нет, конечно, изредка попадаются машины, мелькают тени людей, но царит покой самой тишины. Какая удача очутиться в реальном старинном бурге практически одному. Во все стороны расходятся затененные коридоры уличных узких проходов. Пройдешь мимо такого отвилка и не заметишь, не заподозришь даже, что это местная «авеню», по которой активно передвигаются горожане сотни лет.

Идешь по улочкам, полностью замощенным брусчаткой, слышно лишь приглушенное эхо собственных шагов. Окна смотрят в окна или в массивные стены старинных построек почти впритык напротив. Разгорается интерес к тому, что за этими немыми окнами и стенами происходит, но они непроницаемы. Немногочисленные жители не привыкли демонстрировать свою жизнь в открытую. Здесь все существует в своем закрытом мирке. Завидев на пустынной улочке редкого местного горожанина, испытываешь даже неловкость за вторжение в их неспешный уклад. А иным пришельцам покажутся каменные проходы в густой тени зловещими, как если бы жили тут, скрываясь от досужих взглядов простых смертных, маги – хранители тайных знаний о судьбах.

Цветы в кашпо, кадках, вьюны по стенам и подвешенные к кровлям шарики из каких-то растений не столько придают уют, сколько подчеркивают загадочность ансамбля фасадов. Порою кажется, что все ушли и остались править разумные растения.

На самой вершине скалы замок Гримальди и две площади. Одна, маленькая, окружена плотно подступившими ко дворцу домами. Другая, просторная, распахнутая ветрам и с видом на Альпы.

На той площади, что внутренняя, прямо в жилом доме есть неприметная дверка с надписью «церковь» (eglise). Иначе догадаться, что это вход в храм, было бы маловероятно. За скромным входом открываются хоры и лестница вниз, в основной объем. Оригинально устроить вход выше расположения церкви. Но раз старый город необычен, то и храм в нем должен соответствовать.

Интерьер церкви яркий – крестовые своды с медальонами на ангельские темы расписаны насыщенными синими красками. Большие картины в барочных рамах повествуют о святых свершениях. Алтарная часть расписана глубоким бордовым цветом, а своды светло-голубым – цветом морозного неба.

Колонны, поддерживающие своды, как бы делят пространство на два зала – главный и второстепенный. В главном алтарь и все великолепие, во втором, за стеклом витрин, выстроены сцены из священных писаний с помощью кукол, изготовленных местными художниками. Можно молиться перед алтарем среди росписей, картин и статуй святых, а потом умилительно рассматривать кукольные композиции. Жесты, позы, черты лица, одежды кукол индивидуальны. Наверное, их создавали с реальных людей.