Константин Оборотов и Сергей Есенин

Константин Оборотов и Сергей Есенин
Константин Оборотов

Гараж у меня хороший, большой. Помимо транспортных средств есть также в нем склад старых семейных вещей. Время от времени я провожу строгие ревизии этих артефактов, стараясь сделать быструю выборку предметов для утилизации. Задумываться нельзя! Иначе нахлынут воспоминания, которые будут мешать процессу уничтожения старья. В прошлый раз я нашел свои школьные предметы (тетрадки, книжки, самодельные кастеты и прочий хлам). Перед тем как их уничтожить пришлось написать роман воспоминание "Гузель, или Двойное слово пацана". Иначе что-то мне мешало провести процесс очистки. На этот раз я отрыл старинный сундук столетней давности, в котором с изумлением обнаружил вещи своего прадеда и тезки Константина Оборотова, включая его личные дневники. Оказывается, мой предок дружил с самим Сергеем Есениным. Кое-что из записей мне удалось разобрать, я сделал литературную обработку и кое-какие отрывки предлагаю вашему вниманию. Я не ручаюсь за правдивость этих материалов. Мой прадед был тот еще фантазер!

Константин Оборотов

Константин Оборотов и Сергей Есенин

Глава 1. Начало поэтического пути

С Серегой я дружил с самого раннего детства. Судьба у нас была схожей. Оба мы рано потеряли родителей, а также многих братьев и сестер. На воспитание нас взял дядя Сергея, мы росли с Серегой как родные братья. В семье этого дяди был на воспитании еще один приемыш, мой родной младший брат. Его тоже звали Костик, как и меня. В нашей деревне Карловке большинство мужиков звались Константинами, потому и переименовали нашу деревеньку в 1914 году в Константиновку.

Воспитание у дяди было простое и суровое. Взял он как-то нас, троих пацанов в возрасте примерно семи-восьми лет, да отвез на лодке далеко от берега. Там выбросил всех нас в воду и сказал, "кто доплывет до берега, будет жить". Доплыли только Серега и один Костя. Я был в таком шоке, что даже не понял сразу, кто доплыл я или брат. Короче, осталось нас только двое иждивенцев.

Дядя сказал, что на все воля Бога, и теперь прокормить оставшихся парней будет гораздо проще.

Мы с Серегой уже тогда задумались, как снискать хлеб насущный. Крестьянский труд был нами сразу и решительно отвергнут. Он нам показался скучным, тупым и малодоходным. Решили сделать ставку на бокс и стихосложение. Благодаря дяде, мы также научились хорошо плавать. Но сам процесс плаванья был нам крайне неприятен. Вспоминался мой утонувший брат. Нам было его очень жалко. Мы же не звери, как дядя.

А вот боксом и стихами занимались с удовольствием. Бывало, сходим в соседнюю деревеньку, начистим там кому-нибудь морды и довольные идем домой, по ходу сочиняя разные стишки. Народное влияние на нас было колоссальное. Мы очень любили слушать частушки, включая матерные. А затем пробовали сами что-то сочинить в этом духе.

Свои первые стихи мы читали друг другу. Мы были друг у друга и первыми читателями, и первыми критиками.

– Слушай, Серега, я тут накалякал несколько строк, как думаешь, это можно будет опубликовать? – спросил я как-то Сергея и продекларировал следующий стих.

Член ты мой упавший, член заледенелый,

Что грустишь, болтаясь, ты в штанине левой?

На это мое творчество сильнейшее влияние оказала тетушка Сергея, которая часто, не стесняясь детей, ругала дядю за плохое выполнение супружеских обязанностей.

– Сильно! – похвалил меня Серега, – в таком виде, правда, не пойдет, слишком пошло. Но если чуток переработать, то получатся вполне нормальные стихи. Чую, народу понравится.

Но в редакциях все наши стихи, которые мы посылали почтой или с оказией, стабильно отвергались.

– Надо явиться в редакцию лично, – предложил я, – может нам повезет и там будет дама главным редактором? Сияние твоих голубых глаз должны действовать не только на наших деревенских девчушек, но и на московских чик тоже. Лучше бы, конечно, сразу рвануть в Петербург, но чую, не доедем. Денег мало.