Жизнь и граница

За собой вдаль тебя позовут.

Баю-баю, баю-баю, Господи, к Тебе взываю:

– Сохрани и защити от зла.

Баю-баю, баю-баю, об одном лишь умоляю,

Чтоб мой сын с Тобою был всегда!

Иисус наш в ясельках Сам лежал,

И Марии рученьки Он держал,

Так тебя за рученьки пусть возьмёт

И Своей дорогой поведёт.

Он от злобы Иродов сохранит,

И от стрел лукавого будет щит –

Вырастешь ты крепеньким со Христом,

Вспомнишь песни мамины ты потом…

Мать с сыном имеют сильную духовную связь, поэтому материнские молитвы всегда помогают её ребёнку здесь и сейчас. Они имеют невероятную защитную силу даже тогда, когда матери в этом мире уже нет.

В роду у капитана были молельщики – кто-то его защищал из Горнего мира. За него молилась не только мать, но и праотцы, поэтому капитан был здоров как телесно, так и духовно. Хочется верить, что и сейчас у капитана всё хорошо.

Мысли и воспоминания одного талиба

Мы уже проехали старый аэродром. Мысль о сломанном вертолёте и капитане потихоньку улетучивались из моего подсознания. Впереди открывался простор для взгляда. Но зрение не могло сфокусироваться на чём-то одном – спуск с гор раскрывал огромное пространство для взглядов, образов и фантазий. Зато всё чётче проявлялся приближающийся справа от нас огромный объект. Миражи испарений земли постепенно прорисовывали очертания современного военного аэродрома. Подъехав ближе, стало понятно – это французские и американские военные самолёты. С этой территории они взлетают и наносят удары по Афганистану и Талибам. Очень странно видеть в постсоветской республике военный аэродром США и Франции.

Мысли о Ми-8 и его капитане теперь окончательно покинули моё воображение. Ведь именно американцы поддерживали силы в Афганистане, против которых СССР и вела войну с 1979 по 1989 год. Фактически мы тогда воевали против американского оружия.

Политика… Всё может меняться. Наверное, это так, но в душе я не мог смириться или как-то принять ту мысль, что американцы могут быть нашими союзниками просто так без выгоды для них. И это 2000-й год. Уже позже на заставах я буду часто слышать звуки их самолётов, а пограничники начнут вести учёт количества самолётов, пролетевших через нашу границу. И запомнится мне один момент, когда я видел летевший на большой высоте американский бомбардировщик в направлении города Мазари-Шариф, что бы в очередной раз его бомбить.

В это время талибы старались максимально близко подойти к нашей границе, чтобы обезопась себя от ударов авиации. А американцы боялись снижаться, чтобы случайно не попасть в российских пограничников.

Так вот на другой стороне реки напротив одной из наших застав один из талибов сидел в джихад автомобиле, на кузове которого была вмонтирована зенитная установка. Он прицеливался и стрелял из неё по самолёту. Всё это выглядело странно, ведь самолёт летел на высоте 8000–9000 тысяч метров, а орудие могло бить не дальше двух километров.

Трудно было понять истинный мотив талиба. Наверное, он понимал, что снаряд не долетит до самолёта. Может и наркотики играли свою роль – так мозгу всегда легче объяснить то, что не можешь понять разумом. А может это фанатизм, возведённый в догму: «Да, я знаю, что сейчас не могу тебя достать. Но я тренирую свой мозг, чтобы в голове даже не складывалась ассоциация того, что я ничего не могу с этим сделать. Я не могу просто смотреть, как ты летишь и кидаешь бомбы на мою землю. Нет, я буду кидать в тебя и твой самолёт камни и палки, а когда у меня не станет рук и глаз, то я буду думать о том, как убью тебя – ты упадёшь и сгоришь с этим самолётом. Всё потому, что ещё никто и никогда в истории не смог захватить Афганистан». «Никто и никогда!» – снова пронеслось в мыслях у талиба.

Также он вспомнил про разваленные английские крепости. «Да, никто и никогда», – подумал талиб и вспомнил свою старшую сестру. Он всегда помнил тот день, когда отец это сделал. Он не смог забыть это ощущение. В восемь лет он испытал сильный страх и даже описался от этого. Ещё тогда он рос не совсем здоровым мальчиком – ему нужна была операция. Отец очень любил сына и хотел ему помочь, но местная медицина была не доступна, поэтому требовалось ехать в соседнюю страну. Для этого нужны были деньги. Много денег.

Отец мальчика тогда работал на частном подпольном заводе по производству оружия. Таких мастеров было много – они могли сделать любую винтовку или пистолет. Иногда подделка по качеству превосходила оригинал – вот, насколько отточили своё мастерство некоторые работники за тридцать и более лет.

Конечно, все ходили с оружием и могли его применить при необходимости, соблюдая внутренние законы. Отец мальчика отличался тем, что очень метко стрелял. Да, там все хорошо стреляли, но этот человек все же стрелял лучше многих других.

Как и везде, в Афганистане тоже есть богатые и влиятельные люди. Отец попросил о финансовой помощи для проведения операции сыну, предложив взамен бесплатно отработать несколько лет. Так вышло, что эти влиятельные люди поспорили на выстрел, но стрелок узнал об этом уже потом.

Один богатый афганец сказал своему товарищу, что у его работника болеет сын, поэтому он просит денег на операцию взамен двухлетней работы на заводе. А ещё он сказал, что этот человек – лучший стрелок. Слово за слово, и друг влиятельного афганца спросил: «А насколько он хороший стрелок? У меня тоже есть стрелки не хуже». Директор завода ответил, что он самый лучший. Тогда они поспорили на этот выстрел. Однако даже директор завода не знал, чем в итоге это закончится.

Позвали отца этого мальчика, и друг владельца завода спросил: «Ты хорошо стреляешь?» «Хорошо», – ответил отец мальчика. «Я хочу посмотреть, насколько ты хорош. Но у меня есть одно условие. Если ты согласен, я дам деньги на операцию и тебе не нужно будет отдавать их твоему шефу». «Да, я согласен», – ответил отец. «Хорошо, тогда ты должен будешь стрелять со ста метрового расстояния из автомата Калашникова 7,62 мм по стакану с водой, который будет стоять на голове твоего сына. Попадешь – деньги твои!»

Владелец завода попросил своего друга изменить условие: «Прошу тебя, у него один больной сын. Всего один. И ты знаешь, как он важен для него. Но у него есть три дочери! Выбери любую из них – пусть это будет дочь. Ведь их три…». «Хорошо, – сказал товарищ владельца, – пусть будет старшая дочь».

Отец понял, что назад отыграть уже не получится. Привели старшую дочь. Ей было 13 лет. Мальчик видел глаза отца – его сухие слёзы, тоску и дикий ужас, отчаяние и безысходность. Мальчик очень внимательно смотрел на действия отца: он поднял руки и голову к небу, закрыл глаза и сказал: «Господь всемогущий». Когда мужчина опустил голову и открыл глаза, то взгляд его изменился – уже не было эмоций и чувств. Его тут будто и не было вовсе. В какой-то миг он преобразился: его белая рубаха – пирухан стала ослепительно белой и даже не мятой, будто превратилась в новую и поглаженную. С привычной лёгкостью отец взял в руки автомат, затвором автомата дослал патрон в патронник и посмотрел вперёд. Мальчик тоже посмотрел вперёд. На расстоянии ста метров стояла его сестра с еле заметным стаканом на голове. Он некогда не видел её такой. Мальчику показалось, что сейчас его сестра была похожа на овечку. Она смотрела на отца своими чёрными глазами-угольками и просто стояла. Стояла и молчала. Никто не заметил, как мальчик опасался за неё. Да лучше бы она тогда закричала или убежала, но не молчала! Тишина стояла такая, что от неё разрывало ухи, будто кричали и лаяли тысячи бешеных собак.

Выстрел. Бах! За долю секунды стакан разлетелся вдребезги. Тринадцатилетняя девочка закрыла лицо руками, закричала и побежала. «Ну, наконец-то она закричала», – мальчику стало легко, и он тихо заплакал. После этого случая он уже никогда ничего и никого не боялся. И больше не описывался. Операцию сделали – с ним всё было хорошо. Отец же после этого случая стал более замкнутым и молчаливым. А сестру вскоре выдали замуж, и они её больше не видели.

«Никто и никогда не смог захватить Афганистан», – снова пронеслось у него в голове, когда самолет сбросил бомбы.

Другие законы

Наша колонна ехала дальше. Горы уже скрылись вдали, и перед нами раскрылись поля и равнина. Мы приближались к городу Курган-Тюбе. В одном из кишлаков на дорогу вышел какой-то человек. Он был одет в национальные одежды: тюбетейку и чапан с затянутым цветным поясом, но с более зеленоватым оттенком. Длинная борода накладывала отпечаток неопределенного времени его возраста.

Наш КамАЗ остановился перед человеком. Водитель открыл свою дверь и непринуждённо выскочил из машины так, будто он так делал всегда. Но я заметил, что со стороны спины он засунул под рубашку большой нож, похожий на кинжал. К старику подошли ещё несколько человек, и они все разговаривали с водителем. В ходе разговора я заметил, как водитель что-то объясняя, показывал рукой в мою сторону и произносил слово «офицер». Вскоре он сел обратно в машину, и мы снова отправились в путь. Чуть позже он пояснил мне, что эти люди хотели получить дизельное топливо, которое мы везли. Но он им сказал, что не может этого сделать, так как в машине едет проверяющий офицер.

Я знал, что армейская колонна не должна останавливаться вот так по требованию. Да и вообще не должна останавливаться. Охранение колонны могло открыть огонь на поражение или просто задавить этих людей. Однако удивления по этому случаю я не испытал. Возможно, сам законный порядок вещей как-то окончательно не сросся с моим понятием, а будто боролся за право первенства в моей душе или, так сказать, юношеских порывах.

Дело в том, что среднюю школу я окончил в Ростовской области, где есть свои нравы и свой порядок вещей. А в восемнадцать лет я уехал учиться в Москву, где всё время жил в общежитиях. Именно там я и начал понемногу понимать часть той жизни, что не входит в её общеизвестные законы. Даже помню события, где законы реальной жизни становились гораздо важней законов, установленных государством.

Вот и в этом случае я как раз и усмотрел тот же подход к делу. Нарушив закон движения армейской колонны, водитель выполнил другой закон – он проявил уважение к этим людям, поговорив с ними. И они его поняли. Но на всякий случай водитель взял с собой нож, что охарактеризовало его как человека весьма практичного и весьма опытного. Из этого случая я извлёк полезный урок на будущее. И в дальнейшем мне это пригодится.

К вечеру мы подъехали и остановились вблизи какого-то арыка, неподалёку от которого парень лет пятнадцати продавал арбузы и дыни. Рядом с этой, так сказать, торговой точкой было собрано из досок что-то вроде шалаша. В нём несколько маленьких мальчиков играли с собачонкой.

После утомительно долгой дороги мы сели у обочины и жадно ели спелые сочные, сладкие арбузы Таджикистана. Их влага сполна утолила нашу жажду после изнуряющей дневной жары. Уже за полдень мы прибыли в пункт назначения – в Пянджский пограничный отряд.

Про Нью-Йорк, мой сон и 2021 год

Прошёл год моей службы на границе. С десятого на одиннадцатое сентября 2001 года после офицерского секрета на второй заставе мы сидели в засаде возле реки. Было прохладно. Утром от воды всегда тянет сильной прохладой, и я изрядно промёрз.

Вернувшись на заставу, мы выпили чай и пошли спать в ранее натопленную комнату для отдыха. Наряд сильно меня вымотал, поэтому, как только я дотронулся головой до подушки, так сразу же начал проваливаться в сон. Встретившись с теплом комнаты, мышцы тела стали расслабляться и понемногу успокаиваться, изредка подёргиваясь.

В этот момент в комнату зашёл начальник заставы – майор «Б». Он начал что-то говорить, и кто-то поддерживал с ним беседу. Половина моего тела уже провалилась в сон, но другая пыталась уловить слова майора. Из разговора я понял, что талибы совершили теракт в США. Четыре самолёта врезались во всемирные торговые центры Нью-Йорка. Количество жертв пока не известно. После этого я полностью погрузился в сон, в котором видел горящий Нью-Йорк и бегающих по городу людей. Крики ужаса и столбы дыма – всё это смешалось в каком-то круговороте событий. Потом мне снилось, что США наносят ядерный удар по талибам в Афганистане. После этого стена песка и пыли летит на нашу заставу, ведь все талибы как раз собрались возле нашей границы. Нас полностью накрыло песком, мы все умерли, и я заснул.

В 2021 году США позорно и бегло бросали всех своих осведомителей, а также тех людей, которые работали с ними без поддержки. Все они были обречены на смерть. США бежали из страны, и талибы ликовали. Даже появилось крылатое выражение, в котором талибы говорят США как бы в лице Байдена: «Спасибо беду за победу».

Никто и никогда не смог захватить Афганистан.

Глава 3

Истинные мотивы и Божественный подарок судьбы

Оазис среди зноя

Из Душанбе колонна машин выдвинулась в районе девяти часов утра. В Пянджский пограничный отряд с колонной наливников мы добрались к шестнадцати часам. Стояла жара: солнце было везде – от него нигде нельзя было спрятаться. Температурные условия настолько были знойными, что обед в пограничном отряде длился три часа: с двенадцати до пятнадцати часов. В это время на улице нельзя было находиться: градусник на земле достигал семидесяти градусов по Цельсию.