От лягушки до Кремля. Новые приключения Семена Петровича

Так, поясницу прошли нормально, вот начинаются грудные позвонки. Одна моя рука медленно ползет вдоль позвоночника вверх, а другая проглаживает мышцы и ребра то с одного бока, то с другого. Прошли уже середину спины – и все нормально. Пес по-прежнему лежит спокойно, хвост ритмично молотит по полу. Дохожу по первых грудных позвонков и чувствую, как каменеют мышцы, идущие вдоль спины. Хвост перестал стучать. Собака напряглась. Убираю руку. Ага, здесь и начинается проблемная зона.

Тогда зайдем с другой стороны, в буквальном смысле слова. Подхожу к собаке спереди, опускаюсь на колени, глажу пса по голове. Он закрывает глаза от удовольствия. Уже не стесняясь, легонько щелкаю его по носу и тяну за брыли. Тайсон пытается облизать мне руку, и я пальцами зажимаю его язык. Он смешно фыркает и втягивает язык резким и мощным движением.

Остался последний тест. Отвлекая пса поглаживанием левой руки, правую протягиваю над шеей, делаю глубокий вдох и мягко опускаю ладонь на шею собаки. Мышцы шеи натянутые, спазмированные и плотные, как стальные тросы. Зенненхунд истошно кричит, и в его голосе слышится мучительная боль.

Евгения вздрагивает и закрывает лицо руками, мальчик с девочкой прячутся ей за спину.

Я стараюсь не обращать на них внимания и напряженно думаю. Неужели все-таки травма шейного отдела? Упал с лестницы и сломал шею? Но тогда все, что ниже шеи, должно быть полностью парализовано, а этого нет вообще. Нормальный мышечный тонус. Но собака неподвижна… Из-за сильной боли в области шеи?

Послышались шаги, и водитель вернулся в комнату, что-то бурча себе под нос.

– Так можно себе и шею застудить… – услышал я его недовольное бормотание.

Я застыл как громом пораженный.

– Саша, что ты сейчас сказал???

– Да там в ванной ремонт какой-то, лаком пахнет и окно открыто настежь. А сейчас на улице-то март месяц… Пока лоток с катетером мыл, мне так шею продуло.

И водитель потер себе шею рукой.

Я обернулся к женщине.

– Евгения, когда у вас в ванной ремонт начали делать?

– Ремонт-то уже неделю делают. Но вчера лаком стены покрывали и открыли окно на улицу, чтобы не пахло.

– А Тайсон что в это время делал?

– Да он целый день внизу лестницы лежал. Пока там, наверху, рабочие были, он снизу за ними наблюдал. Стерег их. Он же пастушья собака…

– А ушли они когда?

– Часов в одиннадцать вечера. Он допоздна их под лестницей караулил…

Я быстрым шагом вышел в холл и подошел к винтовой лестнице. Встал рядом с нижней ступенькой, скинул с ног тапочки и закатал вверх штанины. Спускающийся сверху холодный воздушный поток сразу обвил мои ноги. Уже секунд через тридцать я почувствовал, как немеют икры и начинается покалывание в пальцах ног.

– Александр, ВЫ – ГЕНИЙ! – провозгласил я, вернувшись в комнату. – И не надо спрашивать почему. Сейчас мы попробуем вылечить эту собаку. Готовь внутривенный катетер и доставай препараты…

Женщина смотрела на меня ошарашенным взглядом.

– У вашей собаки миозит шейных мышц. Выражаясь простым языком – ему продуло шею! – сообщил я, ставя Тайсону в переднюю лапу внутривенный катетер.

– А что, у собак такое бывает?! Они же… меховые…

– Не знаю… Раньше не видел… Но поток холодного воздуха идет со второго этажа очень мощно. У меня ноги чуть не отвалились за полминуты. А пес пролежал на сквозняке весь день, а может, и всю ночь. Мышцы спазмированные, окаменевшие – как при классическом воспалении. Когда собака пытается встать, она должна сначала поднять голову. Да вообще любое движение начинается с движения головы и шеи. Шея болит настолько сильно, что пес даже не может пошевелиться…

– Доктор, вы уверены?

– На девяносто процентов. У меня нет других объяснений. При переломе или тяжелой травме шеи картина совсем другая. Впрочем, вы сейчас сами все увидите.

– Саня, препараты готовы? Давай.

Медленно ввожу внутривенно один шприц, потом другой. Жду некоторое время, потом ввожу третий. Наблюдаю, как густая желтоватая жидкость медленно уходит в порт внутривенного катетера… Отлично. Теперь нужно тепло.

– А ну-ка, ребятня, – обращаюсь я к детям, – тащите сюда теплые шарфы и одеяло. Будем лечить Тайсона.

Через пять минут Тайсон лежал укрытый большим теплым одеялом, замотанный по самые уши двумя шерстяными шарфами. Ребятишки, обнимая огромного пса, прижались к нему с двух сторон.

– Дети ему не повредят? – женщина переводила озадаченный взгляд то на меня, то на собаку.

– Я думаю, нисколько. Положительные эмоции всегда только на пользу. Теперь о серьезном. Все необходимые уколы я сделал, сегодня больше ничего не нужно. Только тепло и покой. Противовоспалительные препараты начнете давать с завтрашнего дня. Назначение я напишу. Тайсону станет легче уже минут через двадцать, но постарайтесь физические нагрузки на три-четыре дня убрать. Пойдете гулять на улицу – вместо ошейника наденьте шлейку, чтобы не давила на шею. Если есть возможность, сшейте ему из шарфов что-то типа теплого воротника, пусть поносит его день-два. И самое главное – сквозняк нужно прекратить, не дай бог, может и детей просквозить.

– Доктор, я прошу прощения, – прервал меня водитель и кивнул головой в сторону лежащего зенненхунда. – Посмотрите на это…

Мы повернулись к собаке.

Тайсон осторожно подогнул под себя переднюю лапу, потом медленно приподнял голову, повернул ее в сторону и принялся с энтузиазмом облизывать рыжего мальчишку…

– Ну вот, видите, – обратился я к женщине, – оказывается, и паралич можно вылечить…

Мы уже обувались в просторной прихожей, когда к нам вышел Рудольф Викторович.

– Я сразу был уверен, что собаку можно легко вылечить, – произнес он тоном, не допускающим и тени сомнения. – Просто первый врач был непрофессионалом, это было очевидно. Поэтому я и вызвал вас… Я всегда принимаю правильные решения.

Я застегнул куртку и взялся за ручку двери:

– Рудольф Викторович! Сожалею, что у нас не было достаточно времени, чтобы подробно рассмотреть ваше чудесное дерево и послушать ваш рассказ про него. Никогда в жизни ничего подобного не видел…

– Вам действительно понравилось? Правда?! – лицо мужчины озарила недоверчивая улыбка.

– Чистая правда! – с ходу подыграл мой водитель. – Цельный ясень – это же с ума сойти можно…

Человек собаке друг

Часть 1. Неожиданный подарок

«Мне нравилось заниматься дрессировкой собак…» – звучит как-то банально. «Я профессионально занимался дрессировкой почти десять лет» – многовато пафоса и тоже не то. «Начав заниматься дрессировкой в 15 лет, я погряз в этом деле по самые уши» – вот это уже похоже на правду.

Как обычно, все началось с покупки собственной собаки. Кто из нас в детстве не умолял слезно папу и маму, чтобы ему подарили щеночка? Но мои родители оказались людьми терпеливыми и стойкими. Моему эмоционально невыдержанному «хочу, купите» они каждый раз противопоставляли железобетонный аргумент: «станешь взрослым – купим». Таким образом я получил колоссальную мотивацию к раннему взрослению и к 15 годам наконец обзавелся четвероногим другом. Конечно, это была овчарка – настоящая, большая, восточноевропейская. Будучи по натуре максималистом, я и тут не отступил от своих принципов. Моя овчарка должна быть самой дрессированной овчаркой в мире. Так я и попал на дрессировочную площадку. Вместе с Мухтаром мы быстро освоили все возможные и невозможные собачьи дисциплины, начиная с общего курса дрессировки (ОКД) и защитно-караульной службы (ЗКС) и заканчивая следовой работой, поиском предметов, буксировкой лыжника и т. д., и т. п. Стены моей комнаты были увешаны многочисленными грамотами и дипломами, а во время прогулок мы регулярно устраивали для отдыхающих горожан маленькие шоу. Мухтар успешно отыскивал утерянные ключи и кошельки с документами. Зимой малыши визжали от восторга, в облаке снежной пыли несясь на санках, запряженных большой черно-серой овчаркой. Летом мы доставали из реки уплывающие мячики, надувные матрацы, а также глупых маленьких плохо плавающих собачек. Но моя беспокойная душа требовала большего… Вскоре я понял, что заниматься дрессировкой других собак не менее, а иногда даже более интересно, чем обучать свою собственную. Так я и стал сначала помощником инструктора, потом инструктором, ну и, как говорится, понеслось…

Основные занятия на нашей УДП (учебно-дрессировочной площадке) проходили в субботу и воскресенье. К нам приходили заниматься с собаками всех пород и возрастов, а владельцами были и стар и млад. Главным и единственным принципом формирования учебной группы был уровень подготовки собак. На первом занятии по курсу послушания длинная и нестройная шеренга обучающихся могла включать в себя людей, принципиально отличавшихся как по возрасту, так и по социальному статусу. Бизнесмена в дорогом спортивном костюме с холеным доберманом на элегантной цепочке. Мальчишку в поношенной школьной форме с лайкообразным двортерьером на длинной веревке. Даже бабушку в шерстяной кофте и старых рейтузах с немецким догом на потертом брезентовом поводке. Этот в прямом смысле слова разношерстный коллектив очень быстро формировал единую сплоченную команду людей, объединенных одной целью и удивительно бережно и корректно относящихся друг к другу. Мне многократно приходилось наблюдать, насколько в процессе сложного и длительного обучения собаки перевоспитываются и дисциплинируются сами люди. К концу четырехмесячного дрессировочного курса владельцы собак становились спокойнее, терпеливее и добрее. Злые, нервные и агрессивные люди самопроизвольно отсеивались уже ко второму-третьему занятию.

Коллектив наших инструкторов состоял из людей, фанатично преданных своему делу. Все выходные мы пропадали на площадке с раннего утра и до позднего вечера. Мы не только занимались дрессировкой. Мы строили и ремонтировали оборудование, придумывали и создавали новые снаряды, ставили заборы, чинили бытовку, выравнивали грунт – работы было невпроворот. Наши старания получали достойную оценку – число занимающихся увеличивалось, популярность УДП росла. Финансовая составляющая дрессировочного процесса также становилась все более ощутимой. Количество наших «честно заработанных» заметно росло, что, безусловно, служило дополнительной мотивацией.

В тот памятный день один из наших учеников, блестяще сдав экзамен по общему курсу дрессировки со своим эрдельтерьером, подошел ко мне, загадочно улыбаясь. Крупный солидный дядька лет пятидесяти, он сиял, как начищенный до блеска медный таз, и явно что-то прятал за спиной.

– Семен, я искренне благодарен вам за вашу работу! – мужчина с чувством пожал мне руку. – И собака у меня теперь послушная, и я, знаете ли, здоровье себе поправил…