Дело доктора Дионова

– О! Ты не представляешь, какое здесь поле для наших дел. Здесь есть подпольный кружок спиритуалистов, выдающиеся ученые. Магия здесь просто кипит! Атеизм – это чисто пропаганда, чтоб смерды не думали, а работали.

– Я бы не рекомендовал связываться с русскими, поверь моему опыту. За тобой наверняка уже следят агенты НКВД.

– О! За мной не просто следят, чекисты мне покровительствуют. Собственно они и организовали эту конференцию. Но это большой секрет. Мне предоставили роскошный особняк совершенно бесплатно. Я познакомился с их генералами. Можно сказать, вращаюсь среди их тайной элиты и новой аристократии. А какие здесь прекрасные женщины! Страстные, буйные… В Лондоне таких не найдешь… Извини, я сейчас немного занят. Будем вызывать дух Венина.

– Мой тебе совет. Если не хочешь провалиться прямо в ад. Беги оттуда немедленно!

Ночной звонок

Нет ничего удивительного в расследовании убийства, но расследовать дело о воскрешении из мертвых младшему лейтенанту госбезопасности Ренате Дамировой пришлось впервые. Вообще-то, это дело было первым в её недолгой карьере следователя транспортного отдела НКВД по городу Москве.

Холодной осенней ночью 1934-го года её разбудил звонок телефона. За стенкой послышались недовольные реплики соседей по коммунальной квартире, но тут же смолкли. Так поздно могли звонить только комиссарше. Соседи не просто её побаивались – тряслись от страха при каждом шорохе в комнате Ренаты. Особенно после того, как однажды заметили, что она имеет привычку красить розовым лаком не ногти, а наган.

В одной ночной рубашке, не стесняясь соседей, которые вряд ли высунутся на ночной трезвон, Рената выскочила в коридор и сняла трубку. Нечеткий голос оперативника Никровляева наводил на мысль, что коллега или пьян, или что-то жует, либо тяжело ранен, а может, всё сразу, так как в это время он обычно заседает в ресторане "Савой". Поступила информация, которую Рената расценила, как отличный шанс проявить себя на новой должности во всей красе. Судя по невнятным объяснениям Никровляева, предстояло накрыть логово террористов в Сокольниках. Рената перезвонила в контору и вызвала подмогу.

У нее было минут пять чтобы облачиться в боевой наряд – форму сотрудника НКВД, а ничего другого в её гардеробе и не было. Кавалерийские шаровары и френч, офицерские сапоги, а вместо положенной по уставу тяжелой и неудобной шинели – кожаная куртка времен гражданской войны. Рената затянула портупею, и знаменитый розовый наган, заряженный отнюдь не розовыми патронами, занял свое место в кобуре. С головными уборами эта брюнетка не дружила. Уставные фуражки и шлемы с кокардами ей точно не шли, поэтому в любую погоду она ходила с непокрытой головой, и только совсем в лютые морозы красовалась в красной косынке. Встряхнув перед зеркалом короткой прической и мысленно поругав своих неизвестных родителей за излишне миловидно-кукольное личико, она скривила гримасу и сунула в пухлые губы сигарету.

Вскоре во дворе раздался автомобильный гудок. Рената запрыгнула в новенький служебный автобус ГАЗ-03-30 битком набитый отрядом бойцов спецназа НКВД. Суровые мужчины с лицами убийц при виде симпатичной комиссарши заметно повеселели и отреагировали бодрыми шутками. Она привыкла к подобной реакции и ответила отработанными достаточно грубыми остротами. Мужики рассмеялись и предложили ей тяпнуть водочки. Она не отказалась и поделилась с отрядом папиросами. По дороге в Сокольники их догнал ГАЗ-АА с закрытым кузовом для перевозки заключенных. Прибыв в парк Сокольники, им пришлось некоторое время поколесить по просекам. Нужный объект, а именно заведение под названием "Яхт-клуб Сокольнического района. Филиал Кружка лыжников имени Усиевича", затерялся среди темных аллей и найти его было не просто.

Смерть на стройке

Тихий, аккуратный район Сокольники с его богадельнями, больницами и храмами превратился в громыхающую стройку начиная с 1932-го года: тучи цементной пыли, грязь, дым, вонь гудрона и сварочных аппаратов. На этом участке строительство метро велось открытым способом – сотни людей вручную лопатами вырыли гигантский котлован, и продолжали вгрызаться в землю, прокладывая туннель через всю Москву, от парка Сокольники имени нархама просвещения Андрея Бубнова до Парка Культуры и отдыха имени писателя Максима Горького. Так создавалась первая линия московского метро: в котлованах круглосуточно гудели машины, скрипели краны, копошились люди.

К осени 1934-го года станция Сокольники была почти готова, но оставалось множество недоделок: не установлены эскалаторы, продолжались отделочные работы. Да и территория вокруг, окруженная горами отвала вынутого из недр и обломками старого мира, напоминала старожилам последствия урагана 1904 года, когда страшный смерч снес множество ажурных павильонов в парке и повалил массу деревьев. Вот и сейчас, старинные деревянные дома, когда-то утопающие в зелени садов разобрали на доски для заборов и временных бараков, а уцелевшие дачные усадьбы, доживали свои последние дни. Здесь временно заселился разнообразный трудовой народ, прибывший на стройку со всех концов Советского Союза.

В хаосе великих свершений всякое бывало, такое большое и новое дело не могло обойтись без происшествий. Тем более, что не все участки строительства были огорожены и хорошо освещены, кое-где запросто можно было свалиться в грязную яму.

Туманной ночью, вдоль деревянного забора, ограждающего вход в эту преисподнюю, прохаживался вооруженный боец-охранник Отдельного военизированного отряда. Похоже, постовой следил, чтобы никто не украл плохо освещенный тусклыми прожекторами строительный мусор. Зевая от скуки, он то и дело тыкал винтовкой в звезды и размышлял о природе сна.

Есть такое наблюдение, что на той стороне земли, которая отворачивается от солнца, усталые от трудов праведники засыпают, а неугомонные грешники активно пьянствуют и творят всяческие безобразия. Вероятно, некая темная энергия пробуждает в дурно воспитанных людях желание совершать предосудительные поступки с целью пощекотать нервную систему и получить дозу мрачного удовольствия, противоположного светлой радости дня. Недаром считается, что вампиры и прочая зловредная нечисть просыпается после полуночи, и прячется с первыми лучами солнца. Напрашивается вывод, что демоны веселятся, когда ангелы спят. Это, разумеется, еретический соблазн, ибо ни демоны, ни ангелы хранители, в отличие от людей, никогда не отдыхают. Ибо устать может тело, а если устанет дух – это будет означать только смерть. Именно люди, а не силы невидимого мира, поделили для себя время суток. Для сил небесных, как известно, времени не существует – они действуют в вечности.

Давно замечено, что созидать нечто полезное хорошо при свете дня, чтобы труды наши были заметны окружающим и своевременно оплачивались, а вот совершать противозаконные действия и скрывать наказуемые в нормальном обществе злодеяния удобнее во тьме ночной. Соответственно, вольно или невольно, мы выбираем себе и помощников – ангелов или демонов, делимся на праведников и грешников. Разумеется, предпочтения каждого отдельного человека могут меняться в течение дня, поскольку люди существа, живущие во времени, и перепады настроения им свойственны.

При всем при этом, есть люди благородных профессий, которые не спят по ночам: пожарные, медики, милиционеры и вахтеры. Именно им приходится устранять последствия бурно проведенных ночей, которые часто обнаруживаются с первыми лучами солнца.

Примерно такие философские мысли крутились в голове бойца-охранника, дежурившего возле строящейся станции метро "Сокольники" хмурым осенним утром, когда он наткнулся на окровавленное тело неизвестного гражданина.

Если бы этот красноармеец учился в семинарии или посещал поэтический кружок, он облек бы свои думы в красивые слова и сделал бы соответствующий доклад. Однако, пока бесконечная чистая мысль превратится в слово она успевает запутаться в мозговых извилинах, встречая на пути внутри черепа врожденных цензоров и редакторов, которые вычеркивают всё малопонятное, не облеченное в термины, и на последнем этапе натыкается на приобретенный фильтр, который формируется воспитанием и отягощается зачатками образования. Поэтому одна и та же мысль может быть высказана многословно, а может, коротко и ясно, двумя словами:

– Едрёна корень!

Именно так воскликнул красноармеец, заметив истекающего кровью гражданина. Будучи при смерти, гражданин цеплялся за жизнь, ползком двигаясь к трамвайным путям, загребая под себя дорожную грязь. Какие мысли, воспоминания и сожаления проносились в голове умирающего? Наверняка, лихорадочно подводился итог всей жизни в перспективе вечности, поиск смыслов и заслуг существования. Возможно, вспышка озарения привела его к ошеломляющему открытию, которым хорошо бы поделиться с человечеством, но под конец он сумел выдавить из себя только одно понятное слово:

– Доктор…

После чего гражданин харкнул кровью, дернулся в агонии и помер. Он не сумел закончить всю фразу и, возможно, не успел произнести последнюю букву в слове "доктора!" Эта последняя буква, могла бы повернуть ход следствия в другую сторону, однако свидетель услышал только "доктор", а это, заметьте, совсем другой смысл – не крик о помощи, а попытка назвать имя убийцы.

Тело умершего, предположительно убиенного, еще не успело остыть, как на фоне эпичной не умолкающей ни днем, ни ночью стройке в срочном порядке появился следователь, оперуполномоченный Московского уголовного розыска Тимур Холмогуров. Под грохот машин он приступил к опросу свидетелей. Быстро нашлись товарищи мертвеца. Рабочие комплексной бригады, проходя на стройку, опознали труп как Сидора Думыло и вкратце рассказали, как это безобразие началось.

Идеологический конфликт

Накануне вечером уставшая от ударного труда бригада возвращалась в свои бараки. В карманах хрустели честно заработанные рубли – выдали зарплату и премию в честь предстоящей годовщины Октябрьской революции. Рабочие шли вдоль забора, обходя котлован, и тут навстречу вышла компания местных хулиганов. Один из них бряцал на гитаре и курил табак. Другой хилял в обнимку с вертлявой девицей. Третий был сильно пьян. Вот он, третий, и начал – закричал заплетающимся языком неуместные в данной ситуации лозунги.

– Привет героям-метростроевцам! Даешь план по отвалу! – это прозвучало гнусно, с пародийной интонацией.

– Идите своей дорогой, – строго ответил бригадир Иван Гертрудов, поблескивая комсомольским значком.

– Это и есть наша дорога, мы тут всегда ходим, – нестройно загундили хулиганы.

– Давайте–давайте, проваливайте, – прикрикнул Гертрудов.

– А, чего ты такой невежливый? Может, мы вас в гости хотим пригласить, у нас девочки, танцы, – миролюбиво сказал парень с гитарой.

– Карты, водка? – поинтересовался кто–то из рабочих бригады Гертрудова.

– Ну да, а вы че, не пьете что ли? – встрял третий, тот, что был сильно пьян

– С такими бездельниками как вы мы не пьем, – отрезал Гертрудов.

– А че так сразу, может, я перековаться хочу, – заговорил второй хулиган, – Вот запишусь в вашу бригаду. Да пацаны? Поможем им ямы копать?

– Нам такие помощники не нужны.

– А чем это вы лучше нас? Вон у вас бабы страшные, от мужиков не отличишь. Может вы того? Друг с дружкой в своих бараках? – нарывался на дискуссию хулиган под номером три.

– Ты на что намекаешь? – завелся бригадир, – В морду захотел? А ну иди сюда!

– Ладно, ладно. Мы с миром, – это выступил парень с гитарой, – Просто смотрю – невесело вам живется, трудно. Не красиво! Давайте к нам, расслабитесь. Хорошее вино, портвейн, а не тот говенный самогон, который вам баба Валя продает. Джаз послушаете, у нас есть американские пластинки. По двадцать копеек за вход и веселитесь всю ночь.

– Мы джаз и в клубе можем послушать бесплатно, – ответили рабочие.

– Видели мы ваш клуб! – презрительно вставила слово тощая девица, – Шедевр кубизма – обломок гигантской шестеренки. Что вы там танцуете? Гопак под гармошку пляшете? Боржоми пьете? Скука у вас – митинги одни.

– А у вас разврат и пьянство! – обличительно выступил комсомолец Гертрудов.

Девица возмутилась.

– У нас не разврат, а свободная любовь! По взаимному согласию. Хочешь убедиться, а, красавчик?

– Я хочу, – вышел вперед рабочий Сидор Думыло, – я з вами.

На этот предательский выпад отреагировал бригадир.

– Смотри, я доложу на собрании о твоем поведении, – предупредил он Сидора.

– Мне ваши сбирания достали во як! Ты че мене батько, за моим поведением следить? Я сам сибе господарь!

– Не видать тебе комсомола, пойдешь вон из бригады, – тихо пригрозил Гертрудов.