Незабываемое лето, или Женитьба полковника

– Интересно, какими окажутся мои соседки? Поди… секонд хэнд… из третьесортных старых дев! Таких пруд-пруди на всех базах отдыха. Ходят, раскрашенные как пугала, и думают, что кого-то могут этим привлечь!

И он, презрительно хмыкнув, некоторое время ехал молча. Затем в памяти всплыли строчки из недавно прочитанного: «А мне б красавицу без всякого изъяна… все прелести присущи были б ей… как сладость – розе, горечь – океану».

И, причмокнув губами, он простонал, то ли от удовольствия, то ли от нереализованных грез. Но где-то в отдаленных уголках сознания присутствовало ощущение убегающего вдаль времени.

…Ты стар, твой поезд давно уже скрылся в тумане…

Задумавшись, он обнаружил, что его машина оказалась перед воротами, преграждающими въезд на территорию пансионата «Мшистые камни». Прямо за воротами, слева, расположился деревянный вагончик, выкрашенный голубой краской и смотрящий на мир единственным окном. Посигналив пару раз, подождав, затем опять посигналив и опять подождав, Вирсавий Легонтович уже собирался набрать номер телефона администратора, указанный в рекламном проспекте, когда дверь вагончика медленно отворилась, и оттуда выпрыгнул большой серый кот. Вирсавий Легонтович почему-то сразу подумал, что это был кот, а не кошка, возможно, его подтолкнул к этому выводу немалый размер представителя рода кошачьих. Это действительно был серый длинный кот с характерным полосатым окрасом спины. Звался он Василием и проживал в вагончике, из которого теперь стремительными прыжками убегал в близлежащие кусты.

Вслед за исчезнувшим котом дверь выпустила на волю вторую персону – мужика неопределенного возраста, скорее ближе к шестидесяти, с хмурым небритым лицом, самым заметным объектом на котором был распухший красновато-сизого оттенка нос. На мужике был видавшие лучшие времена серый пиджак и спортивные штаны, меняющие свой цвет в зависимости от места нахождения их владельца – на солнечной стороне они отливали синим оттенком, а в тени – серовато-бурым. В пальцах правой руки был зажат недокуренный бычок папироски.

– Ну, че пиликаешь? – буркнул мужик, подходя к машине отставного полковника. – Че, я те птица-самолет че ли? Че лететь должен? Кто таков и куды прешь?

Вопрос привратника не обескуражил Вирсавия Легонтовича, скорее он возымел обратное действие. Отставной полковник как-то сразу почувствовал вкус бытия при виде этого простецкого мужика в таком дивном уголке Уральского леса.

…Недурно здесь встречают вновь прибывших постояльцев. Однако, недурно!..

– У меня забронирован номер с сегодняшнего дня. Не соизволите ли открыть ворота?

– Как звать-величать прикажете? – спросил привратник, исподлобья оглядывая машину вновь прибывшего пансионера. – У нас тут порядок, посторонних не пущаем!

Вирсавий Легонтович назвал себя, чем вызвал на лице привратника некоторое подобие улыбки.

– Кто-кто? Извольте обождать, нам нужно свериться со списками, – и он заковылял обратно в вагончик.

Вирсавий Легонтович не ожидал такого сервиса. В некотором роде он был мизантропом: любил отдыхать в малолюдных местах, в диких уголках природы, мирясь с некоторыми неудобствами и странностями, неизменно присущими такому отдыху. Нельзя сказать, что он обожал одиночество – это претило его натуре. Но его душа просила отдыха именно в таком затерянном уголке, и он еще не терял надежды разделить свой досуг с привлекательной и, желательно, молоденькой единомышленницей.

Прошло минут десять, пока привратник опять не появился из вагончика. Ворота открылись, и машина Вирсавия Легонтовича, проехав метров пятьдесят, остановилась перед небольшим двухэтажным зданием. В зеркале заднего вида маячил привратник, не сводивший глаз с автомобиля нового отдыхающего.

И если Вирсавий Легонтович тогда не особенно заострил свое внимание на посматривающем ему вслед страже ворот, то о Петровиче этого сказать было нельзя. При виде большой и, наверное, дорогой машины, он внутренне весь подтянулся и напряг все органы чувств, провожая ее пристальным оценивающим взглядом. Его простая жизненная философия подсказывала, что, возможно, здесь есть чем «смазать свое подзасохшее бытие».

Частный пансионат «Мшистые камни» располагался в оштукатуренном и выкрашенном в розовый цвет двухэтажном здании. На первом этаже находилось кафе, куда вела открытая дверь с занавесью из бамбуковых палочек. Перед кафе была терраса, где в тени сосен стояли две скамеечки и небольшой столик. Деревянная лестница с ажурными перилами вела от террасы на второй этаж, где находились шесть номеров для отдыхающих и комната администрации.

Вирсавий Легонтович поднялся на второй этаж – стены здесь были обшиты деревом, источавшим смолистый аромат. Первая дверь налево вела в администраторскую комнату, куда, постучавшись, и зашел отставной полковник.

В комнате за столом сидела женщина, в цвете той благородной красоты, которая отличает дам постбальзаковского возраста, умудренных жизнью и прошедших через тяжелые утраты. Ее волосы были гладко убраны, и их легкая окрашенность не скрывала седины. Образ гармонично дополняли очки в изящной оправе, и все это вместе производило впечатление уверенности и надежности, что вполне соответствовало ее внутреннему душевному устройству. Годы, укравшие молодость, благосклонно одарили щедрой порцией житейской мудрости и бытовой смекалки, которые способствовали поступлению на должность администратора частного пансионата «Мшистые камни».

– Здравствуйте, вы, наверное, Алевтина Николаевна? – несколько хрипловатым голосом поздоровался вошедший. – Позвольте представиться. Вирсавий Легонтович. Забронировал у вас номер с сегодняшнего дня.

– Приятно познакомиться. Проходите, садитесь на диван. Сейчас оформим вам путевочку. Как добрались, без проблем нашли нас в лесу?

– Вы знаете, не сразу. Я поначалу свернул на Заозерск, а потом понял, что надо было проезжать прямо.

– Да, на Заозерск от нас идет своя дорога. По прямой тут километра три. Места здесь красивые, не пожалеете. Если вы будете оплачивать полный пансион, то у вас будет трехразовое питание в кафе на первом этаже.

– Да, я так и бронировал, с полным пансионом.

– Хорошо. Вот вам путевочка. Ваш номер – следующая дверь на этой стороне коридора. Окнами как вы и просили – на северо-восток, так что прохлада и тень вам обеспечены. Вы, наверное, уже познакомились с нашим сторожем, Петровичем?

– А, да, да. Имел возможность побеседовать, пока проезжал ворота. Он, похоже, слегка принимает на грудь?

– Да, и это для меня проблема. Мы взяли его сторожем, но он мужик работящий: и плотник, и по электричеству понимает. Работал бы да работал, но алкоголь сгубил. Его везде увольняли. И теперь – ни семьи, ни угла своего. Он в мае тут появился, сам искал работу, я хозяйку уговорила взять его с минимальной оплатой и питанием за счет кафе с проживанием в вагончике. Он там и обосновался. Душа добрая – прибрал бродячего кота, сам не доест, ему оставит. Кстати, он – любитель поговорить и выпить за счет отдыхающих.

– В кафе ему выпить не продают?

– Нет. Там дорого для него… Налево, за домом, небольшая стоянка для машин. Да, вот еще что, если у вас есть ценные вещи, и вы желаете подстраховаться, то можете сдать мне на хранение в сейф, – Алевтина Николаевна указала на металлический сейф, стоящий на полу в углу комнаты.

– Пожалуй, кое-что мне вряд ли понадобится каждый день. Я занесу вам попозже, – Вирсавий Легонтович прокашлялся и продолжил:

– А как тут насчет культурной программы?

– У нас в пансионате она отсутствует, а вообще, неподалеку, есть санаторий «Голубая волна». До него минут тридцать ходьбы по лесу. Там, насколько мне известно, регулярно проводятся танцевальные вечера. Вижу, вы – одинокий мужчина?

– Да, в поисках дамы сердца, – улыбнувшись, ответил Вирсавий Легонтович, сопроводив свои слова неопределенным жестом правой руки. – Как я понял, скоро планируется заезд двух молодых женщин?

– Да. И они, насколько мне известно, пока также одиноки. Так, что, батенька, не теряйте времени даром. Кстати, пойдете в кафе, обратите внимание на нашего повара Анечку. Она – большая умница, одна со всем справляется. И кормит нас – пальчики оближете!

Получив ключи от номера, Вирсавий Легонтович принес из багажника машины увесистую сумку с необходимыми для отдыха вещами. Разместившись, он решил обследовать территорию пансионата. Налево от террасы небольшая лесная тропинка уходила в сторону озера, которое призывно искрилось под солнечными лучами. По пути следования то и дело встречались валуны, покрытые причудливым фиолетово-зеленым ковром из мхов и лишайников.

На Вирсавии Легонтовиче была его любимая плотная зеленая рубаха, по фасону напоминавшая френч времен первой половины двадцатого века, плавно переходящая в широкие брюки, заканчивающиеся летними сандалиями. Ему было жарко и неуютно, потная рубаха липла к спине.

Прямо перед ним открылся небольшой песчаный пляж, переходящий в деревянный понтон, который в виде буквы «П» выдавался в озеро. Вирсавий Легонтович страдал от жары и испытывал потребность освежиться. Но пока его настораживала перспектива познакомить свое холеное, привыкшее к теплу тело с водой неизвестной температуры. Он неловко потоптался на берегу, даже нагнулся и поплескал водой на лицо. Вода приятно освежала…

Воздержавшись от близкого знакомства с озером, он вернулся на тропинку и пошел обратно. Тропинка разветвлялась на маленькие тропки, уводящие в разные стороны, и отставной полковник решил обследовать их. Территория пансионата была небольшой, и ее обзор занял у него не более получаса времени.

Между тем приблизилось время обеда. Вирсавий Легонтович завернул в кафе, и глаза его забегали в поисках Анечки. В зале располагались четыре деревянных столика и стойка для приема-выдачи заказов. На стенах висели картины, выполненные акварелью с изображением пейзажей. Поймав повара Анечку своим ищущим взглядом, отставной полковник уныло вздохнул и сел за стол. Что касается Анечки, то в ее планы не входило молчаливое обслуживание такого солидного пансионера. Она не упустила возможности обсудить с Вирсавием Легонтовичем вопросы аренды кафе, сложности общения с санэпидстанцией и пожарной охраной. При обсуждении последней темы Вирсавий Легонтович несколько оживился и высказал небольшой интерес к работе своих бывших коллег-пожарных, но не более того.

После сытного обеда Вирсавий Легонтович вернулся в свой номер, почитал привезенные газеты, поспал, затем опять спустился в кафе и внимательно осмотрел выставку бутылок на стойке бара. Выбор был небольшой, а цены заметно выше городских аналогов, но это не служило препятствием для одинокого холостяка. Он заказал одну рюмку коньяка, затем другую. Нега и лень постепенно овладели отставным полковником. Мысли заволоклись туманом и бесцельно проплывали мимо.

…Какая глушь… некий первозданный рай… только не хватает какой-нибудь хорошенькой дикарки…

Мечтательное состояние души погрузило его в сладкую дремоту.

Вдруг он почувствовал, как кто-то мягко трется о его ноги. Гортанное урчание сопровождало эти движения. Опустив глаза, он увидел уже знакомого ему крупного серого кота, а за своей спиной услышал осторожное покашливание и хриплый голос:

– Служба службой, а ужин – по расписанию, – и басистый смех Петровича прогнал прочь грезы отставного полковника.

Получив свою порцию, Петрович подошел к столику Вирсавия Легонтовича.

– Можно? – и он жадно кинул взгляд на недопитую рюмку коньяка. – За че пьем, за ваших, али за Советскую власть? – спросил Петрович, обдав отставного полковника запахом дешевого табака.

– Тебе нельзя, тебе Родина доверила ответственный пост и ты не должен уронить оказанного доверия, – попробовал возразить Вирсавий Легонтович, но безуспешно. Петрович в ответ только усилил свой натиск:

– Я свое оттрубил перед Родиной, а щас мне положен пансион. Все наше государство пора на пансион садить. До пенсии я ишо не дожил, да жил-был и ладно… Иной раз молодая бабенка идет навстречу, дай думаешь, щас глянет на тебя, Петрович, ан нет, проходит, даже глазом не поведет, потому как стар ты стал. Она, бабенка эта, поди думает, что ты уже свое пожил нанежил нас, женщин. А я вот не успел увидеть ее – жисть то! Не пожил как хотел, а теперь кудыж ты! Нюшка, налей и мне рюмашку!

– Сначала заплати, потом проси. Ты уже в долг на половину месяца получил рюмашек, – отозвалась Анечка.

– Эх, бабы, бабы… Не понять вам широкую душу мужика. Вишь, человек какой приехал, ты войди в положение…