Приют горного странника

Отрегулировав водонагреватель, Леопольд Фомич вспомнил, что заканчивается запас дров для бани. Он распрямил плечи и сделал несколько взмахов руками – этот привычный ритуал предшествовал колке дров. Чувство легкости в теле и беззаботной радости переполняли его. Откинув со лба волосы, он выбросил вперед правую руку:

– «Ночь сердится, а день исподтишка расписывает краской облака. Как выпившие, кренделя рисуя, остатки тьмы пустились врассыпную. Пока роса на солнце не сошла, и держится предутренняя мгла…»

Рука опустилась вниз, на мгновение он замер, медленно скользя взглядом по вершине хребта, освещенного лучами солнца. Послышался крик петуха, ветер зашумел в зарослях у забора. Он немного постоял, вздохнул и завернул за угол добротной, сложенной из крупных сосновых бревен бани. Здесь была поленница с дровами. Поплевывал на руки, взял топор… Время исчезло из сознания, все слилось в единых движениях сильных рук…

Покончив с дровами, Леопольд Фомич немного походил по двору, успокоил дыхание и вернулся на кухню, где и застал Елизавету Капитоновну, окруженную кастрюлями, источающими манящие ароматы. Он не удержался и поцеловал жену, затем расслабленно откинулся на спинку стула и, закинув ногу на ногу, залюбовался ею.

…Вот настоящая женщина, как она цветет!

Но от внимательного наблюдателя не ускользнуло бы некоторое беспокойство во взгляде Леопольда Фомича, и беспокойство это было за жену.

– Лео, милый, – бодрый голос Елизаветы Капитоновны вернул его к действительности. – Ты, конечно, хорошо сидишь. Между прочим, скоро уже будут подъезжать гости. А у нас еще не все дела сделаны.

Ответом ей была блуждающая улыбка на лице мужа и его мурлыкающий голос:

– Лизи, посмотри мне в глаза…

– Лео, перестань! Ты же прекрасно понимаешь, что сейчас не время для нежностей. Я тут набросала план, что нам нужно сделать в первую очередь…

– Я и без плана знаю, что я должен сделать в первую очередь… «Не верь, что есть огонь в звездах, что солнце ходит в небесах и согревает грудь твою: но верь, что я тебя люблю!» – с этими словами Леопольд Фомич быстро поднялся и, притянув к себе жену, поцеловал ее. Но она высвободилась из его объятий:

– Ты прав, милый. Это нужно было осуществить в первую очередь, а во вторую… давай окончательно решим, как мы расселим гостей. Я тут набросала свой вариант… Послушай. Первым у меня в списке значится твой давний знакомый Павел Иванович, которого предлагаю разместить во втором номере.

– Номер, окнами смотрящий на хозяйственные постройки и мангальную зону… Ну… он же – художник, и будет все время проводить на природе, на пленэре, так сказать… Принято!

– Второй по списку значится некая Инесса Львовна, – продолжила Елизавета Капитоновна. – Она посещает нас впервые. Не имею понятия о ее пристрастиях, поэтому предлагаю отвести ей четвертый номер с видом на горы…

– Решено! Кто следующий?

– Третьим по списку значится семейная пара Непрухиных. Опять же, не знаю о них ничего. Предлагаю номер третий с видом на хребет…

– Утверждаю!

– Всех распределили. Пожалуй, и я глотну кофейку.

Она взяла чашку, насыпала кофе и налила кипятку.

– Кстати, Лизи, – Леопольд Фомич хлопнул себя по лбу, – чуть не забыл. Нас же собирается ненадолго почтить своим присутствием Дормидонт Нилович.

Ответом Леопольду Фомичу были широко распахнутые глаза Елизаветы Капитоновны, в которых читались нотки иронии, смешанной с беспокойством:

– Да, дорогой… Полагаю, его следует разместить в первом номере, напротив нас. Человек он… э-э… своеобразный, требующий особого подхода.

Позвякивая ложечкой, она размешала кофе, добавила сгущенного молока. Леопольд Фомич кивнул:

– Да… чудак, за которым не мешает и проследить…

Они рассмеялись, Леопольду Фомичу пришлось даже вытирать выступившие от смеха слезы. Елизавета Капитоновна допила кофе:

– Все, хватит. Расслабились немного, теперь о делах, – она встала, поправила и так сидящий идеально передник. – Лео, завтрак, если конечно кто-нибудь к нему приедет, у меня готов. Обед тоже. А вот на ужин я хочу дать себе передышку и ограничиться сосисками с макаронами…

– Конечно, Лизи.

– Так вот, милый, пойди-ка прогуляйся в магазин за сосисками.

На противоположной от гостевого дома «Приют горного странника» стороне улицы Лесной располагался одноэтажный кирпичный магазин, с советских времен сохранивший полустертую вывеску «Универсам». Штукатурка на стенах местами осыпалась, обнажив кирпичную кладку, краска на оконных рамах давно исчезла, оголив потрескавшееся и потемневшее от времени дерево.

Тяжелая металлическая дверь резко распахнулась, и на крыльце с раскрошившимися цементными ступенями появилась невысокая худощавая женщина. Ее волосы, обесцвеченные перекисью водорода, были накручены на бигуди и туго перевязаны оранжевой косынкой, соперничающей по яркости с красной помадой на губах. Звонким бойким голосом она нарушила утренний сон поселка:

– Ах ты, зараза! Муська, ты зачем сюда притопала?! Для тебя что-ли цветы тут выросли? Ты что-ли ко мне за покупками придешь? Я тут кручусь-верчусь целыми днями, а этот балбес Петька не мог даже корову привязать!

Еще не смолкло эхо, повторяющее последнюю фразу женщины, как она, громко хлопнув дверью, скрылась в магазине. Прошмыгнув за прилавок, она ворвалась в подсобное помещение, где высокий широкоплечий мужчина расставлял коробки с товаром.

– Петька, ты какого якова Муську так длинно привязал? Она же возле магазина все цветы пожрет!

Поставив на пол очередную коробку, мужчина обратил на вбежавшую женщину круглое лицо, украшением которого были пышные черные усы. Из-под буйно-разросшихся густых бровей хмуро блеснули карие глаза. Немного окая, невозмутимо-спокойным баском он произнес:

– Какие цветы, Клавдия? – имя жены он произносил почему-то с ударением на «и». – Там же крапива, да лопухи одни…

– Это для тебя – лопуха все в округе лопухи! А у меня там ромашки выросли и еще синенькие цветочки какие-то. Никифоровна шла, говорит: «Как красиво у вас! Цветочки у входа!» А тут выхожу, а цветочки-то наша Муська пожрала. Сегодня к Лизавете отдыхающие приедут, к нам пойдут, а тут вся красота съедена!

Секунды на три словесный поток Клавдии прервался, чем тут-же воспользовался Петр:

– Клавдия! Ты мотор-то свой глуши. Если нужно, я тебе этих цветочков нарву, во-он за поселком, ты их в банки поставь, они долго стоять будут.

– Ты умный такой, да? То сами росли, а то в банках. В банки и любая городская поставить может! А тут – природа!

И Клавдия сделала жест рукой, указывающий на виднеющиеся за окном горные вершины.

– Да об чем спор! Ты, Клавдия… – Петр хотел что-то сказать, но Клавдия перебила его:

– Все, замолкни! Щас астрологический прогноз на сегодня будут передавать!

Она вернулась в магазин и, нырнув за прилавок, прибавила звук радио.

– Во, слушай, глобальный прогноз от Павла Глобы… так… во! Водолеи… это мне… так… о! Удачный день для давно запланированных начинаний. Не бойтесь экспериментировать. Слышал, Петр?!

– Че? Не слышал!

– Замолкни… во… козерогам… тебе… ну, че? Ясно, че! Не стоит рисковать, что-либо предпринимать… Короче, как всегда…

В этот момент дверь магазина отворилась, и появился Леопольд Фомич.

– Во, легок на помине! – усмехнулась Клавдия. – А мы только про вас говорили, что, мол, много сегодня к вам приехать должно. Что, Лизавета вчера не все закупила?

Незаметно для Клавдии Петр вопросительно посмотрел на Леопольда Фомича, кивнув на дверь. Леопольд Фомич понял жестикуляцию соседа и слегка кивнул в ответ. Петр удовлетворенно хмыкнул и вернулся в подсобку. Леопольд Фомич обратился к Клавдии:

– Мне пару кило сосисок и два пакета макарон… вон тех, с верхней полки.