Последняя точка судьбы

– Зови просто Савельичем.

– А я Глыба. Это фамилия моя такая, так что не удивляйся!

– Да я что, фамилия как фамилия.

– Ну, да! Ты как по части земляничного варенья?

– Пойдёт, давно не пробовал!

Они пили чай, и Афанасьев рассказывал Глыбе о своём житье-бытье, о маленькой пенсии, о том, что давно закончил свою кочевую шоферскую жизнь, да вот заработок подвернулся, и он не устоял.

Глыба, оперевшись локтями на стол, прихлёбывал кипяток из кружки и сочувственно качал головой.

– А я вот, – прервал он монолог Савельича, – никогда никуда не уезжал. Как определили меня на это место, так здесь и живу.

– И семьи что ли нет? – спросил Афанасьев.

Глыба промолчал, и Савельич пожалел, что задал этот бестактный вопрос.

– Что-то поездов не слышно! – спохватился он, стараясь увести разговор в сторону.

– Ходят. До Рогова ходят. Сейчас объездную построили, всё больше по ней. Да, – Глыба поднялся из-за стола, – тебе назад до трассы надо, там дорога лучше.

– А я сократить решил, километров пятьдесят выигрываю, – Афанасьев тоже встал, непроизвольно поправив сбившуюся скатерть, – Так здесь, говоришь, не проеду?

– Проедешь, но лучше там! – посмотрел на Савельича железнодорожник.

Они вышли на улицу, и Афанасьев пошёл к машине. Оглянувшись, помахал рукой: Глыба стоял, прислонясь к будке, и смотрел ему вслед.

Вроде, переезд как переезд, вон и фонари на шлагбауме моргают, а дорога кустами проросла! Чудно!

В Рогове Савельич разгрузился и порожним рейсом отправился домой. Ещё перед выездом, обедая в одной из многочисленных придорожных кафешек, поинтересовался у местной шоферской братии о той дороге, что вела через глыбовский переезд.

– Да та дорога лет тридцать, как закрыта! – заверил Афанасьева худой водитель тяжёлой фуры, – Как новую трассу построили, так её и закрыли. Заодно и переезд тот за ненадобностью, тем более стрелочник тогда погиб. Ночью составом сбило.

– А говорят, сам бросился! – подключился к разговору другой водитель, – Жена его, что ли, бросила. А что спрашиваешь-то?

– Да так! Спасибо за информацию, мужики!

Савельич не выдержал и всё-таки завернул на злосчастную дорогу. Подъезжая, ему показалось, что было что-то не так. Те же заросли, да только выше. Оставив машину, он шёл и чувствовал, что увидит совсем другую картину. Так и было: старый покосившийся переезд, с валяющимся рядом поломанным шлагбаумом, осевшую под тяжестью лет будку с облупившейся краской. Она мрачно смотрела на ржавые рельсы пустыми глазницами окон, отчего Афанасьеву стало не по себе, и он поспешил вернуться назад.

Чёрт знает что! Глыба, чай, земляничное варенье…. Ведь было же! Савельич ехал домой  и знал точно, что это был его последний рейс. Хватит, всех денег не заработать, а с ума сойти вдали от дома вполне реально. Докажи потом, что с покойником чаи распивали!

Квартиранты

Мне этот дом сразу не понравился: какой-то осунувшийся, с облупившейся краской на наличниках, с «дореволюционными» ручками на двери.

– Ты что, предлагаешь нам здесь жить? – удивлённо спросил я у Терёхина.

– А чего тут такого – дом как дом! Главное, что от института недалеко. Никаких тебе трамваев, беготни по улице. Главное ведь другое, мужики! – Андрюха повернулся к парням, стоявшими за нашими спинами, – Серёга, Ганс, не об этом ли мы мечтали? Никаких комендантш, никаких проверок вечерами, ну!

Серёга Зубцов и Виталик Цейс, по прозвищу «Ганс», пожали плечами. Я понял, что им абсолютно всё-равно  Мы, четверо третьекурсников, решили снять временное жильё на время учёбы. В общаге бесплатно, но там действительно жёсткие правила: отсутствие до 23.00, никаких гостей ночами, а днём только по разрешению коменданта.

Здесь как раз Генку Терёхина выгнали из общежития. Комендантша унюхала запах спиртного, потом второй раз, третий, ну и с помощью декана решила эту проблему, заодно лишив нашего товарища стипендии. На учёбе его оставили, а вот жильё порекомендовали подыскать. Мы же, верные дружбе, потянулись за Генкой вслед.

– Всё решено, пацаны! – жестикулировал Терёхин, помогая то одному, то другому из нас упаковывать чемоданы, – Я с жильём быстро определился, дом нашёл в двух шагах отсюда! Случайно дедка одного на остановке встретил. Разговорились, он и предложил свой дом для проживания. Мешать нам не будет, потому что у дочки живёт. Как, говорит, старуха моя померла, так и не могу один находиться, надо чтоб кто-то рядом был!

Дом действительно находился в километре от института. Здесь как раз частный сектор начинался, одна улица из домишек осталась, только тянулась она далеко и заканчивалась где-то на самой городской окраине.

– Ну, что, – ещё раз спросил я, – берём для проживания?

– Сойдёт! – буркнул Ганс.

– Можно! – махнул рукой Серёга.

Если б мы знали, что ждёт нас впереди, никогда бы не переступили за калитку этого жилища на тихой улице, с поросшими сладкой малиной заборами….

Так и потекла наша жизнь, не ограниченная всевозможными приказами. Комнаты были с мебелью, поэтому и покупать-то ничего не пришлось. Кое-как навели порядок, обои переклеили – вот и всё обустройство. Вечерами гуляли по городу, знакомились с девчонками и через несколько встреч расставались. Тогда ведь, в семидесятые, ещё не было компьютеров и сотовых телефонов, поэтому развлекались, как могли. Вечерами сидели над заданиями, спорили, проверяли друг у друга правильные ответы. Двое из нас получали стипендию, а двум другим предки иногда переводами помогали.

Соседей вокруг не было, поскольку близлежащие дома давно стояли пустыми, и только там, вдали, вечерами светились огоньки. И это радовало: пусть далеко, но всё-таки живут люди!

А дом пропах: то ли плесенью, то ли гнильём воняло от стен. Но мы привыкли и старались не обращать на это внимания.

Хозяина видели всего один раз. Он поздоровался с Генкой, а на нас посмотрел подозрительно, но головой кивнул. Мне даже показалось, что силой себя заставил. Неприятный дедок!

– Об оплате договорились! – потирал руки Терёхин, – Сказал ему, что раз в квартал платить будем. Согласился!

Всё начались месяца через два, аккурат, в канун Нового года. Поскольку друзья мои жили в соседних областях, то на выходные каждый отправился в  родительские пенаты, чтоб привезти на самый любимый наш праздник какие-нибудь деликатесы, что-то вроде сала или квашеной капусты.

Я остался. Мама у меня жила далеко за Уралом, поэтому при всём желании два дня ничего не решали. Может, и к лучшему, думал я, отосплюсь, книжки почитаю!

Когда вечером, проводив друзей на вокзал, подходил к дому, заметил возле калитки какую-то старушку. Стоя по колено в снегу, она всё пыталась заглянуть за забор, но у неё никак не получалось.

– Вы не меня высматриваете? – пытаясь пошутить, крикнул издалека.

Старушка вздрогнула и, как мне показалось, пригнулась, словно от страха. Но всмотревшись, перекрестилась.

Она оглянулась и подошла ко мне. Ненормальная что ли, подумал я.

– Это вы, студенты, здесь проживаете? – прошептала бабулька.

– Мы. А чего шёпотом-то?

Она ещё раз посмотрела по сторонам и взяла меня за рукав:

– Давай отойдём-ка, милок, в сторонку.

Я удивился, но следом за ней пошёл – очень уж было интересно, какую такую тайна хотелось ей мне рассказать.