Последний отзыв
По всем вопросам обращайтесь на: info@litportal.ru
(©) 2003-2024.
✖
Под Высоким Давлением
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Под Высоким Давлением
Копытцев Романович Василий
Роб Макдауэлл любил глубину. Любил немоту Тихого Океана, Любил то чувство, что сопровождает вашу голову, когда давление воды закладывает уши. В свой день рождения он вновь ныряет на дно и оказывается погребённым в каскаде подводных пещер. И воздух у него уже заканчивается…
Копытцев Василий
Под Высоким Давлением
Роб Макдауэлл любил глубину. Любил немоту Тихого Океана, Любил то чувство, что сопровождает вашу голову, когда давление воды закладывает уши. А ещё он не любил копить вещи. Книги, если ему и доводилось их читать, Роб сбагривал знакомым сразу после прочтения. Закладок не делал и не пользовался ими. С детства его отличала феноменальная память. Страничек Роб не заламывал. С детства его отличала аккуратность.
Книги, сколько бы раз он их ни прочёл (впрочем, редко больше одного раза) из его рук уходили такими, точно они были свежекупленные – с магазинной полки – нетрёпанные и чистые.
Убранство его яхты было лаконичным, но не сказать чтобы бедным. Напротив, Роб подбирал себе вещи исключительно качественные (кроме книг с мягкой обложкой). Он предпочитал один раз заплатить, но избавить себя от необходимости каждый год покупать кучу дешёвого мусора.
Роб терпеть не хотел копить хлам.
Яхта была добротная, крепкая. Трёхместная. Друзей у него было мало, если вообще были. До недавнего времени у него оставалась одна-единственная подруга детства, Джоан. Они часто вместе ныряли. Отправлялись в короткие однодневные поездки (как они их называли – «трипы»).
Но полгода назад её забрал океан.
У Роба не осталось друзей. Остались только знакомые.
На борту трёхместной яхты был один «погребок», оборудованный для хранения вин. Но Роб затащил в него коробку с дорогими ему вещами. Коробочка была маленькой и вмещала в себя всего три вещи: детское именное полотенце Роба, стальную ручку, подаренную ему на 11-тилетие дедом, и книжку со сказками с золотой тесьмой и старательно подклеенным корешком.
У Роба была традиция: каждый день рождения он брал стальную ручку, книгу со сказками и полотенце и отправлялся совершать следующий обряд:
Перечитать книгу
Помыться и утереться полотенцем
Записать в дневник стальной ручкой главные события минувшего года
Последний пункт носил интерес исключительно соревновательный. Соревноваться Роб любил больше всего с собой. Другие люди были не чета ему. Во всех заплывах аквалангистов он занимал первые места, особенно в конкурсе на поиск монет. Усаживаясь совершить свой привычный ритуал, Роб ещё не знал, что его любимое «самосоревнование» скоро перерастёт в настоящую Войну.
Войну, которую начала его родная стихия – Океан.
Ему чертовски не хватало Джоан. Интима между ними никакого не было и по вполне очевидным причинам. Джо однажды призналась, как бы в шутку, что её привлекают только молоденькие девушки и дельфины. Сколько бы правды в этих словах не было, Роб знал, что это маловажно. Просто им обоим ЭТО было не нужно. Будь иначе, они бы переспали ещё подростками.
Нет, Джо была ему настоящей подругой. Человеком, на которого можно было положиться. Потому смириться с её потерей было больно и сложно.
Часто, перечитывая сказки, что мы любили в детстве, обнаруживаем новые, до того неприметные смыслы.
У Роба Макдауэлла была как раз одна такая сказка в книге с подклеенным корешком. Называлась она «Королева Морских Чертей». Написала её какая-то старушка, жившая в рыбацкой хижине на берегу Каспийского моря. И звучала она так:
«Давным-давно, кабы и не при Царе Горохе, жила-была Королева. Муж её, Земной Король, скоропостижно скончался, не оставив ей ребёнка. Молодая Королева любила супруга всем сердцем. Согласно традиции его тело положили в деревянную ладью и сплавили по реке к морю. Королева была безутешна. Она плакала тринадцать дней и двенадцать ночей, маковой росинки в рот не брала, отказывалась брать с подносов яства, привезённые со всех семи морей, чтобы её утешить. Но ничто не было в силах унять её чёрной скорби.
Когда же и на тринадцатую ночь королева продолжила свой погребальный плач, ей явился Призрак Моря. Он сказал скорбящей вдове, что муж её жив, но не на земле, а ниже, что за праведную жизнь он коронован и ныне Король Морей ему имя, а по жене своей тоскует он и только её и ждёт и кабы не вода, соль слёз изъела бы его прекрасное лицо. Ныне власть его над морем и под морем, но не дарует она ему утешения.
Королева, обрадованная благой вестью, последовала за Призраком до самого берега. Спустившись, никем не узнанная, она коснулась ногами пенной морской бороды и вошла в чёрные воды, навсегда в них исчезнув.
Наутро подданные её, поражённые внезапным исчезновением госпожи, пустились в поиски и не прекращали их три недели, но, не добившись результата, всплакнули, установили ей посмертный монумент, провели панихиду и навсегда простились с ней.
В Морском же Царстве Королеву ждал трон. Но Дух Моря слукавил, назвав Короля новым властелином. Вместо живого короля её встретил покрытый тиною скелет. Недвижимый и холодный. Призрак на законные упрёки Королевы ответил, что муж её пока не упокоился и душу его терзают черви, но лишь ей одной, живой обладательнице голубой крови, дано спасти супруга. Для этого должна она взойти на трон как Королева Морей и править ими, Морскими Тварями, под водой и над водой, и положено ей принимать во дворце своём всех утопленников и тех, чьи тела посмертно в воду брошены и должна она провожать их в жизнь загробную, вечную. А коли вознамерится она однажды выйти на берег, так тут же превратится в пену.
Желая спасти мужа от жуткой участи, Королева простила Духу Моря обман и взошла на трон. Рыбы, змеи и Морские Черти возложили ей тёмную корону, покрытую голубыми огоньками, и стали звать её Королевой Морских Чертей. И стала царствовать она над морем и под морем. Проводила она мужа своего в далёкий путь. И принимала каждого утопленника и утопленницу, как дорогих и желанных гостей. И по сей дель окна залы её морское дно освещают»
Именное полотенце, подаренное крёстной ещё в роддоме, лежало и ждало своей очереди. Как же хотелось ему, Робу Макдауэллу, верить, что Джоанн не просто унёс бурлящий поток, но что жива она и всего лишь гостит у Морской Королевы. Как хотелось ему ворваться в её залы и унести с собой подругу – прочь от смерти, от вечности, от боли и непрерывной гнилой тоски, что цветёт в костяном дворце на дне моря.
Не такой участи заслуживала Джоан, не молодая смерть была ей положена.
Острая, как заноза, боль уколола Роба в грудь морским ежом.
Это только сказка…
Захлопнув книгу, он удалился в душ. Но вода не могла смыть с него возникшего напряжения. Покончив со вторым пунктом, поднялся на палубу за капитанский столик. Раскрыв дневник, он занёс стальную ручку над кремовыми страницами, но не смог выдавить из себя ни слова. Впервые за всю жизнь.
***
Иногда хорошая память – настоящее проклятие. Когда случается трагедия, приятные воспоминания впиваются ядовитыми ножами и от осознания, что так никогда больше не будет, сводит скулы судорогой.
На второй день празднования своего дня рождения Роб пригласил пару знакомых. Они расчехлили на троих ящик пива, до вечера резались в покер, а затем повалились спать. Наутро, заварив чай покрепче, Роб понял, что устал от шума волн, ветра и людских голосов. Его снова потянуло на дно, в самое сердце тишины.
Это никого не удивило и уже в 9:40 он бегал пальцами по дну в поисках чего-нибудь интересного. Приятели наверху добивали остатки будвайзера, закинув удочки, и держали руку на пульсе верёвки, с другой стороны закреплённой за пояс вокруг талии Роба. Если что-то произойдёт под водой, то он дважды дёрнет за канатик и его вытащат – и наоборот, они дёрнут, если вдруг начнётся шторм.
Прогулка обещала быть долгой.
Провозившись внизу самые жаркие летние часы, Роб несколько раз сменял баллон.
На дне он чувствовал себя на положенном ему месте. Он переворачивал ракушки, заигрывал с осьминогами, цеплялся руками за дно, зарываясь пальцами в песок и ловя всем телом лёгкое течение. Дно успокаивало.
В поисках чего-нибудь интересного Роб забрёл к паре валунов, что при хорошей погоде можно было разглядеть с катера или другого судна. Протиснувшись через каменную арку, он огляделся. На глаза ему попалось странное тёмное пятно. Вернувшись через арку, он проплыл в направлении чёрной кляксы. Вскоре удалось разобрать в ней засыпанную песком пещеру.
Опершись о камни, ныряльщик принялся ощупывать края проёма, как вдруг его нога соскользнула и ушла в песок. Где-то там внутри скопился воздух и теперь под ним раскрыли свою пасть, утягивая его всё глубже, ПОДВОДНЫЕ ЗЫБУЧИЕ ПЕСКИ!
Лёгкий толчок течения качнул Роба, немного освободив его ногу, но, вернув назад, погрузил его с новой силой. Теперь увязла и вторая нога. Первая ушла в песок по колено. Роб отчаянно дёргал за канат. Течение, в очередной раз толкнув его, больно приложило Роба виском к арке пещеры, отчего тот потерял сознание.
Мгновением позже голодный рот утянул его обмякшее тело на самое дно пещеры.
Очнулся Роб от боли в груди. Последний сделанный вдох дался ему особенно трудно. В кромешной темноте ему удалось нашарить выход: потянув за верёвку, он притянул себя к груде песка.
Ещё подёргав её, он понял, что канат ушёл глубоко в песок и совсем не поддаётся. Прокопаться назад было невозможно. К тому же в темноте на это уйдёт чёрт знает сколько времени. Он уже ощущал первые признаки кислородного голодания: усталость, головокружение, вялость и чёрные кружочки по краям глаз (их было видно даже в темноте из-за белых контуров), но хуже всего было то, что… о господи, как же его тошнило!
Закрутив винт рукой, он стянул маску и его тут же вырвало. Горечь рвоты обожгла язык и нёбо. Солёная вода прорвалась сквозь зубы. Остатком воздуха в лёгких Роб вытеснил её, отчего мышцы, рефлекторно пытаясь вдохнуть, остро сжали рёбра.
Роб приложил маску обратно к лицу, проглотил оставшиеся капли воды и блевотины, тело сдавило ещё сильнее. От боли он был готов потерять сознание снова. Спохватившись, Роб дрожащими руками раскрутил вентиль и бедный на кислород газ позволил сделать спасительный, но… Очень. Болезненный. Вдох.
Пищевод обожгло, точно по нему двигалась проглоченная медуза. Повторить вдох получилось далеко не с первой попытки. И ещё около пяти минут, всплыв спиной к потолку, Роб Макдауэлл приходил в себя.
Пошарив по стенам голыми ладонями, он обнаружил, что пещера имеет два не очень широких прохода. Ещё несколько раз подёргав за верёвку, он убедился в бесполезности этой затеи.
Копытцев Романович Василий
Роб Макдауэлл любил глубину. Любил немоту Тихого Океана, Любил то чувство, что сопровождает вашу голову, когда давление воды закладывает уши. В свой день рождения он вновь ныряет на дно и оказывается погребённым в каскаде подводных пещер. И воздух у него уже заканчивается…
Копытцев Василий
Под Высоким Давлением
Роб Макдауэлл любил глубину. Любил немоту Тихого Океана, Любил то чувство, что сопровождает вашу голову, когда давление воды закладывает уши. А ещё он не любил копить вещи. Книги, если ему и доводилось их читать, Роб сбагривал знакомым сразу после прочтения. Закладок не делал и не пользовался ими. С детства его отличала феноменальная память. Страничек Роб не заламывал. С детства его отличала аккуратность.
Книги, сколько бы раз он их ни прочёл (впрочем, редко больше одного раза) из его рук уходили такими, точно они были свежекупленные – с магазинной полки – нетрёпанные и чистые.
Убранство его яхты было лаконичным, но не сказать чтобы бедным. Напротив, Роб подбирал себе вещи исключительно качественные (кроме книг с мягкой обложкой). Он предпочитал один раз заплатить, но избавить себя от необходимости каждый год покупать кучу дешёвого мусора.
Роб терпеть не хотел копить хлам.
Яхта была добротная, крепкая. Трёхместная. Друзей у него было мало, если вообще были. До недавнего времени у него оставалась одна-единственная подруга детства, Джоан. Они часто вместе ныряли. Отправлялись в короткие однодневные поездки (как они их называли – «трипы»).
Но полгода назад её забрал океан.
У Роба не осталось друзей. Остались только знакомые.
На борту трёхместной яхты был один «погребок», оборудованный для хранения вин. Но Роб затащил в него коробку с дорогими ему вещами. Коробочка была маленькой и вмещала в себя всего три вещи: детское именное полотенце Роба, стальную ручку, подаренную ему на 11-тилетие дедом, и книжку со сказками с золотой тесьмой и старательно подклеенным корешком.
У Роба была традиция: каждый день рождения он брал стальную ручку, книгу со сказками и полотенце и отправлялся совершать следующий обряд:
Перечитать книгу
Помыться и утереться полотенцем
Записать в дневник стальной ручкой главные события минувшего года
Последний пункт носил интерес исключительно соревновательный. Соревноваться Роб любил больше всего с собой. Другие люди были не чета ему. Во всех заплывах аквалангистов он занимал первые места, особенно в конкурсе на поиск монет. Усаживаясь совершить свой привычный ритуал, Роб ещё не знал, что его любимое «самосоревнование» скоро перерастёт в настоящую Войну.
Войну, которую начала его родная стихия – Океан.
Ему чертовски не хватало Джоан. Интима между ними никакого не было и по вполне очевидным причинам. Джо однажды призналась, как бы в шутку, что её привлекают только молоденькие девушки и дельфины. Сколько бы правды в этих словах не было, Роб знал, что это маловажно. Просто им обоим ЭТО было не нужно. Будь иначе, они бы переспали ещё подростками.
Нет, Джо была ему настоящей подругой. Человеком, на которого можно было положиться. Потому смириться с её потерей было больно и сложно.
Часто, перечитывая сказки, что мы любили в детстве, обнаруживаем новые, до того неприметные смыслы.
У Роба Макдауэлла была как раз одна такая сказка в книге с подклеенным корешком. Называлась она «Королева Морских Чертей». Написала её какая-то старушка, жившая в рыбацкой хижине на берегу Каспийского моря. И звучала она так:
«Давным-давно, кабы и не при Царе Горохе, жила-была Королева. Муж её, Земной Король, скоропостижно скончался, не оставив ей ребёнка. Молодая Королева любила супруга всем сердцем. Согласно традиции его тело положили в деревянную ладью и сплавили по реке к морю. Королева была безутешна. Она плакала тринадцать дней и двенадцать ночей, маковой росинки в рот не брала, отказывалась брать с подносов яства, привезённые со всех семи морей, чтобы её утешить. Но ничто не было в силах унять её чёрной скорби.
Когда же и на тринадцатую ночь королева продолжила свой погребальный плач, ей явился Призрак Моря. Он сказал скорбящей вдове, что муж её жив, но не на земле, а ниже, что за праведную жизнь он коронован и ныне Король Морей ему имя, а по жене своей тоскует он и только её и ждёт и кабы не вода, соль слёз изъела бы его прекрасное лицо. Ныне власть его над морем и под морем, но не дарует она ему утешения.
Королева, обрадованная благой вестью, последовала за Призраком до самого берега. Спустившись, никем не узнанная, она коснулась ногами пенной морской бороды и вошла в чёрные воды, навсегда в них исчезнув.
Наутро подданные её, поражённые внезапным исчезновением госпожи, пустились в поиски и не прекращали их три недели, но, не добившись результата, всплакнули, установили ей посмертный монумент, провели панихиду и навсегда простились с ней.
В Морском же Царстве Королеву ждал трон. Но Дух Моря слукавил, назвав Короля новым властелином. Вместо живого короля её встретил покрытый тиною скелет. Недвижимый и холодный. Призрак на законные упрёки Королевы ответил, что муж её пока не упокоился и душу его терзают черви, но лишь ей одной, живой обладательнице голубой крови, дано спасти супруга. Для этого должна она взойти на трон как Королева Морей и править ими, Морскими Тварями, под водой и над водой, и положено ей принимать во дворце своём всех утопленников и тех, чьи тела посмертно в воду брошены и должна она провожать их в жизнь загробную, вечную. А коли вознамерится она однажды выйти на берег, так тут же превратится в пену.
Желая спасти мужа от жуткой участи, Королева простила Духу Моря обман и взошла на трон. Рыбы, змеи и Морские Черти возложили ей тёмную корону, покрытую голубыми огоньками, и стали звать её Королевой Морских Чертей. И стала царствовать она над морем и под морем. Проводила она мужа своего в далёкий путь. И принимала каждого утопленника и утопленницу, как дорогих и желанных гостей. И по сей дель окна залы её морское дно освещают»
Именное полотенце, подаренное крёстной ещё в роддоме, лежало и ждало своей очереди. Как же хотелось ему, Робу Макдауэллу, верить, что Джоанн не просто унёс бурлящий поток, но что жива она и всего лишь гостит у Морской Королевы. Как хотелось ему ворваться в её залы и унести с собой подругу – прочь от смерти, от вечности, от боли и непрерывной гнилой тоски, что цветёт в костяном дворце на дне моря.
Не такой участи заслуживала Джоан, не молодая смерть была ей положена.
Острая, как заноза, боль уколола Роба в грудь морским ежом.
Это только сказка…
Захлопнув книгу, он удалился в душ. Но вода не могла смыть с него возникшего напряжения. Покончив со вторым пунктом, поднялся на палубу за капитанский столик. Раскрыв дневник, он занёс стальную ручку над кремовыми страницами, но не смог выдавить из себя ни слова. Впервые за всю жизнь.
***
Иногда хорошая память – настоящее проклятие. Когда случается трагедия, приятные воспоминания впиваются ядовитыми ножами и от осознания, что так никогда больше не будет, сводит скулы судорогой.
На второй день празднования своего дня рождения Роб пригласил пару знакомых. Они расчехлили на троих ящик пива, до вечера резались в покер, а затем повалились спать. Наутро, заварив чай покрепче, Роб понял, что устал от шума волн, ветра и людских голосов. Его снова потянуло на дно, в самое сердце тишины.
Это никого не удивило и уже в 9:40 он бегал пальцами по дну в поисках чего-нибудь интересного. Приятели наверху добивали остатки будвайзера, закинув удочки, и держали руку на пульсе верёвки, с другой стороны закреплённой за пояс вокруг талии Роба. Если что-то произойдёт под водой, то он дважды дёрнет за канатик и его вытащат – и наоборот, они дёрнут, если вдруг начнётся шторм.
Прогулка обещала быть долгой.
Провозившись внизу самые жаркие летние часы, Роб несколько раз сменял баллон.
На дне он чувствовал себя на положенном ему месте. Он переворачивал ракушки, заигрывал с осьминогами, цеплялся руками за дно, зарываясь пальцами в песок и ловя всем телом лёгкое течение. Дно успокаивало.
В поисках чего-нибудь интересного Роб забрёл к паре валунов, что при хорошей погоде можно было разглядеть с катера или другого судна. Протиснувшись через каменную арку, он огляделся. На глаза ему попалось странное тёмное пятно. Вернувшись через арку, он проплыл в направлении чёрной кляксы. Вскоре удалось разобрать в ней засыпанную песком пещеру.
Опершись о камни, ныряльщик принялся ощупывать края проёма, как вдруг его нога соскользнула и ушла в песок. Где-то там внутри скопился воздух и теперь под ним раскрыли свою пасть, утягивая его всё глубже, ПОДВОДНЫЕ ЗЫБУЧИЕ ПЕСКИ!
Лёгкий толчок течения качнул Роба, немного освободив его ногу, но, вернув назад, погрузил его с новой силой. Теперь увязла и вторая нога. Первая ушла в песок по колено. Роб отчаянно дёргал за канат. Течение, в очередной раз толкнув его, больно приложило Роба виском к арке пещеры, отчего тот потерял сознание.
Мгновением позже голодный рот утянул его обмякшее тело на самое дно пещеры.
Очнулся Роб от боли в груди. Последний сделанный вдох дался ему особенно трудно. В кромешной темноте ему удалось нашарить выход: потянув за верёвку, он притянул себя к груде песка.
Ещё подёргав её, он понял, что канат ушёл глубоко в песок и совсем не поддаётся. Прокопаться назад было невозможно. К тому же в темноте на это уйдёт чёрт знает сколько времени. Он уже ощущал первые признаки кислородного голодания: усталость, головокружение, вялость и чёрные кружочки по краям глаз (их было видно даже в темноте из-за белых контуров), но хуже всего было то, что… о господи, как же его тошнило!
Закрутив винт рукой, он стянул маску и его тут же вырвало. Горечь рвоты обожгла язык и нёбо. Солёная вода прорвалась сквозь зубы. Остатком воздуха в лёгких Роб вытеснил её, отчего мышцы, рефлекторно пытаясь вдохнуть, остро сжали рёбра.
Роб приложил маску обратно к лицу, проглотил оставшиеся капли воды и блевотины, тело сдавило ещё сильнее. От боли он был готов потерять сознание снова. Спохватившись, Роб дрожащими руками раскрутил вентиль и бедный на кислород газ позволил сделать спасительный, но… Очень. Болезненный. Вдох.
Пищевод обожгло, точно по нему двигалась проглоченная медуза. Повторить вдох получилось далеко не с первой попытки. И ещё около пяти минут, всплыв спиной к потолку, Роб Макдауэлл приходил в себя.
Пошарив по стенам голыми ладонями, он обнаружил, что пещера имеет два не очень широких прохода. Ещё несколько раз подёргав за верёвку, он убедился в бесполезности этой затеи.
