Академик Ландау. Как мы жили. Воспоминания

Этот закон при сталинизме вошел в жизнь.

Во времена моего студенчества в Харькове от приятельницы я услышала о Евгении Лифшице. Он котировался как выгодный жених. Студентки, мечтавшие о замужестве, говорили о нем: «Он – сын знаменитого профессора-медика. У них такой шикарный особняк на Сумской. Они так богаты! У его матери такие бриллианты! В их особняке каждая вещь – антикварная ценность!» А моя университетская подруга по курсу, харьковчанка, мне рассказала: «Наш дом примыкает к особняку профессора Лифшица на Сумской. Помню в детстве, когда братьев Лифшиц гувернеры выводили гулять, их заграничная одежда была слишком броска для наших рабочих ребят. Мы гурьбой бежали за ними и кричали: “Обезьянок вывели гулять!”».

Сейчас не помню, по какому поводу я попала в лифшицкий особняк вместе с Дау. Когда вышли, Дау спросил:

– Как тебе понравился Женька?

– Почему он такой лысый? – спросила я.

– От природы.

– Очень плюгавый и ростом не вышел, острый нос, бегающие глазки, рот без губ, в улыбке что-то от лягушки.

– Как ты его раздраконила! А ведь он пользуется большим успехом у девиц! Во всяком случае больше, чем я!

– Этому я не могу поверить. Вот его брат гораздо симпатичнее. Только почему они называют его бабьим именем Леля?

– Его зовут Илья. Илья талантливее Женьки. Женька очень умен. Он практически, жизненно умен. Я по всем бытовым вопросам консультируюсь у Женьки.

– Даунька, милый, неужели ты мог консультироваться у этой гниды, как нужно меня поцеловать?

– Коруша, в делах любви он гораздо опытнее меня. Ты явно недооцениваешь Женьку. Он так трудился, так старался, когда я по Харькову разыскивал красивых девушек. Он меня со столькими перезнакомил, я даже счет потерял. Но у нас с ним разные вкусы. Ни одна его красавица мне не понравилась. Я так горд, что тебя встретил сам, без помощи Женьки.

Глава 12

Да, в те далекие годы я искренне, настойчиво пыталась уговорить Дау стать коммунистом. Не ведая того, что в трагический момент медики, спасавшие жизнь Ландау, посмотрят на этот факт со своей медицинской точки зрения, приведшей их к неправильному диагнозу. И это не парадокс – так было в жизни.

А тогда Даунька мне серьезно отвечал:

– Я только умею размышлять о науке, больше я ни на что не способен. В детстве мне отец настойчиво внушал, что из меня ничего хорошего выйти не может. Я так боялся, а вдруг он окажется прав! Этим он мне изрядно портил детство. Я действительно очень одинок. Подростком был близок к самоубийству.

– Дау, а кто был ваш отец?

– Он – зануда. Он и сейчас есть!

– Как зануда?

– Ну, просто скучнейший зануда, он наводит тоску!

– А мама?

– Маму я очень люблю.

– Дау, а ужасное детство – это что? Пить молоко заставляли?

– Не только молоко. Еще хотели меня насильно научить играть на рояле!

Все это, слово в слово, было сказано очень серьезно человеком, которого в январе 1930 года у Паули в Цюрихе заинтересовало квантовое движение электронов в постоянном магнитном поле. Решил он эту задачу весной в Кембридже у Резерфорда. Так в истории физики наряду с парамагнетизмом Паули появился диамагнетизм Ландау.

Эта работа поставила Ландау в один ряд с известнейшими физиками мира. Ему было тогда 22 года.

Меня удивляло, что Дау настойчиво вклинивался в мою жизнь. Каждый свой свободный час я была только с ним. На свидания он приносил много нежной робости, трогательной застенчивости и охапки душистых цветов. Розы, розы… А как была душиста гвоздика тех счастливых лет! В моей комнате после знакомства с Дау все было пропитано этим ароматом. Он кружил голову, предвещал что-то волнующее, он пьянил. Впервые в жизни я была так засыпана цветами, и как ценны были эти цветы: их мне дарил Дау!

Я уже его полюбила, но не сразу это поняла. В один из выходных дней мы пошли в кино. Дау отправился брать билеты. Я дожидалась его в стороне возле пожилой интеллигентной пары. Он, указывая на Дау своей спутнице, сказал: «Посмотри на этого высокого юношу. У него огненные глаза. У простого смертного такого взгляда быть не может». Я вся затрепетала!

После защиты диплома, отвергнув аспирантуру в военно-химическом институте, я осталась работать на фабрике в должности главного технолога. Как-то вечером Дау пришел ко мне домой. Шторы были закрыты. Я не знала, что пошел дождь. Открыв дверь и увидев его блестящего, мокрого, я воскликнула:

– Дау, это такой сильный дождь?

– Нет, дождя нет, погода прекрасная! – сказал он, снимая шляпу, с ее округлых полей струилась вода. С удивлением посмотрев на лужу в передней, он смущенно сказал: «Да, вероятно, идет дождь». С роз струйками стекала вода, омытые ливнем, они были прекрасны.

– Дау, обычно розы дарят штуками.

– А разве букеты вам не нравятся?

– Очень нравятся, но это даже не букет, это целая охапка роз. Каждое свидание вам дорого обходится!

– Вы очень выгодная девушка: вас не надо кормить шоколадом.

– А вы очень мокрый. Платок вам не помешает. Я сейчас принесу полотенце. А теперь садитесь сюда, на тахту.

С полотенцем в руках я повернула его голову к себе, его глаза ослепили меня, наши губы встретились. Закружилась голова, на какие-то доли секунды я оторвалась от земли, ничего не помню, открываю глаза – я на тахте. Дау стоит передо мной, а на лице – испуг и изумление. Он быстро произнес: «Кора, я люблю тебя!» – и исчез. Вышла в переднюю – его нет. Повернув ключ в своей комнате, подошла к зеркалу. Из зеркала сверкнули его пламенные глаза и исчезли. Стала рассматривать свое отражение. Он говорит, что я красива и даже очень. Раньше все называли меня хорошенькой. Вид слишком легкомысленный, глаза сияли счастьем, слишком яркий румянец, но рот действительно красив, зубы просто ослепительные. И потом в меня очень много парней влюблялись сходу.

Но Дау парнем не назовешь. Он не просто юноша. В нем затаилась какая-то светлая человечность, вероятно, потому что он сохранил непосредственность и чистоту ребенка. С детства его потянуло к науке. Поиску научных истин в физике он отдал всего себя. От природы он был одарен математическим мышлением большой силы. Эта сила в шесть лет вступила в противоречие с бессмысленным стучанием по клавишам рояля. Куда как интереснее спрятаться в сарае и углем на стенах решать задачи. Но отец преследовал, отцовской властью стремился усадить за рояль и заставить чинно гулять по дорожкам сада, не пачкаться углем в сарае. Так возникло у сына чувство отчуждения по отношению к отцу, сохранившееся в течение всей жизни. Бедный родитель стремился воспитать сына культурно, не ведая, что дал жизнь гению.

«Упрямства дух нам всем подгадил, в свою родню неукротим, с Петром мой пращур не поладил и был за то повешен им!» Упрямство и любопытство почти всегда сопутствуют гениям. В 10 лет Левушка (тогда он еще не был Дау) твердо решил, что причесываться и стричься – занятие отнюдь не для мужчины. Отец – горный инженер высокого класса – хорошо знал, что твердые породы сверлят еще более твердыми орудиями. Тогда между отцом и сыном встала мать, медик-физиолог, впоследствии профессор со своими трудами и именем в своей области науки. Женщина не только талантливая, но и умная. Она сказала мужу: «Давид, Левушка – добрый и умный мальчик, вовсе не сумасшедший психопат. Насилие это не метод воспитания. Он только очень трудный ребенок, его воспитание я беру на себя, а ты займись Сонечкой». В семье главного инженера нефтяных приисков города Баку Сонечка стала папиной дочкой, а Левушка всецело принадлежал матери. Все это я узнала, когда познакомилась с Любовью Вениаминовной Ландау, став женой Дау.

А в тот счастливый вечер моей молодости, когда Дау впервые поцеловал меня в губы, я безотчетно приняла его поцелуй мгновенной потерей сознания. Его клетки мозга хотели математическим путем вывести формулу любви к женщине! А это еще никому не удалось. Вот он и прибегнул к спасительному бегству.

Я тоже была озадачена тем, что он поцеловал меня только один раз. Сон не сразу пришел ко мне. Перебирая важнейшие события своей личной жизни, я зашла в тупик. Жизнь таит столько непонятного. Но и вторая любовь может стать первой, настоящей, неповторимой на всю жизнь.

Жизнь меня не обошла. Она подарила мне счастье полюбить Дау. Молодость всегда беспечна, в ту счастливейшую из ночей мне казалось, что я стою на пороге огромного настоящего счастья. В древние времена люди старались скрыть свое счастье от богов. Боги завистливы и склонны к злодеяниям. Они отомстили мне. За большую любовь, за беспокойное счастье, за встречу с Дау.

Дау восхищал тот факт, что мы живем почти рядом.

– Корочка, я вчера встречал восход солнца под твоими окнами. Много занимался, забыл пойти поужинать, у меня дома никаких продуктов не оказалось. Понадеялся на какой-нибудь поздний ресторанчик, но все оказалось закрыто. Ночь прошла, вставало солнце, и я помчался под твое окно, послал воздушный поцелуй. Увы, серенады я петь не умею, а ты в окно не выглянула, бесчувственная.

– Дау, разве ты питаешься в ресторанах?

– Нет, я на полном пансионе у Олечки Шубниковой. Есть такой замечательный физик-экспериментатор Лев Шубников, а Олечка его жена. Живем мы рядом, вчера я просто заработался и забыл про еду. Когда ты при прошлой нашей встрече категорически отказалась зайти посмотреть мою квартиру, за ужином у Шубниковых я был очень расстроен. Вдруг Олечка говорит: «Все это из-за несчастной корочки!» Я перепугался: откуда она узнала? Я так старался скрыть тебя от всех своих знакомых: «Почему Корочка несчастная?» – спросил я испуганно. «Дау, что с тобой? Ты стал неузнаваем. Загляни под стол, посмотри, что выделывает наша собака из-за хлебной корочки».

– Почему ты скрываешь меня от своих знакомых?

– Понимаешь, с первого взгляда, с первой нашей встречи ты так много для меня значишь. Начнут подшучивать, дразнить, а мне не до шуток. Я так в тебя влюблен.

– А раньше влюблялся?

– Конечно, и не один раз! Первый раз я влюбился в беленькую Верочку в школе танцев. Тогда мне было шесть лет. Став студентом, я ее разыскал. Красивой она не была. Потом еще влюблялся в красивых девушек, но все по-настоящему красивые девушки нарасхват. Они все замужем. Какое счастье, что я тебя встретил, когда ты уже разошлась со своим мужем.