Учитель драмы

Женщина подняла голову – интересно, что именно из сказанного ее привлекло? Наверное, дело было в чувстве превосходства. Женщины слетаются на чужие неудачи как мотыльки на пламя.

– Твоя мамочка права, – сказала она Китти. – В прошлом году мы были на Лонг-Бич, я отправила свою Габи на пляж с хвостиками и не стала мазать пробор солнцезащитным кремом. У нее вся кожа покрылась волдырями! Как будто ей волосы пересаживали.

– Не против, если я подвинусь? – Я уже перекладывала сумку на соседний шезлонг.

– Конечно, – сказала она приятным звонким фальцетом. В нем не было повелительной интонации, только девичий энтузиазм.

– Супер! Это марево просто сводит с ума.

Придвинувшись, я смогла рассмотреть ее дизайнерский купальник. С глубоким декольте и замысловатыми вырезами по бокам, он подчеркивал ее чрезмерную худобу. Руки были костлявыми, мышц не видно. Наверняка она – одна из тех девушек с дисморфофобией, которые считают себя коровами, хотя сами как перышко.

Я сняла платье, даже не пытаясь втянуть живот. Никаких кубиков там уже не было – один большой шарик.

– Летом у меня всегда появляется ностальгия по двадцатым, – сказала я.

– Предложи мне кучу денег, и я все равно не соглашусь снова стать двадцатилетней. – Она нахмурилась, а потом поспешно попыталась сменить мрачное выражение на неловкую улыбку.

– Я имею в виду двадцатые годы. Тогда женщины прикрывали почти все тело – сейчас я бы сделала это с радостью.

– Ой, брось… – она начала возражать, но быстро растеряла уверенность.

Я прихлопнула невидимого комара.

– Так много мошкары! – сказала я с намеренно выразительным британским акцентом.

Улыбнувшись, она назвала мне какой-то бренд органических средств от насекомых на основе гвоздики и мяты.

– А в Британии с насекомыми борются джином с тоником перед ужином.

– Поняла. Ты англичанка, – по ее лицу пробежала тень раздражения. – Могла бы и догадаться по акценту. Да уж! Видимо, у меня совсем мозг разжижился после массажа.

Подбежала ее дочка, вся мокрая, и начала канючить:

– А теперь мы можем поесть мороженого?

– Мы сначала закажем обед. Договорились? – Она съежилась, будто ее мнение на этот счет не имело никакого значения.

Про себя я подумала, тяжелее ли отказывать приемным детям. Ее девочка была китаянкой. Сама она выглядела как еврейка или итальянка.

– Как вам удается попадать на массаж с этой очаровашкой? – спросила я.

– Это еженедельная традиция. Мы приезжаем из Вудстока с моей подругой Эбигейл…

– О, Эбигейл Браун?

– Нет, она Эбигейл Уиллер. Вы знакомы?

Я покачала головой. В Вудстоке я не знала ни души. Мне просто захотелось заставить ее думать, что мы вращаемся в одних кругах.

– Каждый год мы с Эбигейл покупаем абонементы на целый сезон. Она присматривает за девочками у бассейна, когда я иду на массаж или к косметологу. А потом моя очередь следить за ее малышкой, Хлоей. Это помогает не свихнуться.

– А сейчас она в спа?

– Была, чуть пораньше. Сегодня ей пришлось уйти пораньше.

– Замечательная у вас система. Кажется, мой последний массаж был еще до родов. – Я указала рукой в сторону детского бассейна: Фитц с упоением нырял, а Китти плескалась, держась за металлический поручень. – Вот это моя. Китти. Ей два. А рядом с ней Фитц, ему пять.

– Нечасто услышишь такие имена.

– Китти – это сокращенное от Кэтрин.

– Китти. Очень мило. – Она издала странный урчащий звук и потянулась за своим пикнувшим телефоном.

– Я Грейси. Мюллер. Кстати.

Теперь за ее внимание приходилось бороться с гаджетом: она полностью погрузилась в какое-то приложение или, может, в просмотр видео с котиками.

– Трейси Бьюллер? Приятно познакомиться, – проведя последний раз по экрану, она протянула руку и пожала кончики моих пальцев. С ее костлявого запястья свисали тяжелые платиновые часы, костяшки казались неестественно большими, как и ее огромное бриллиантовое кольцо.

Я уже собралась что-то сказать, но прошла секунда, потом две.

И вместо того, чтобы четко и ясно произнести свое настоящее имя – Грейси – и пошутить про то, что орущие дети вызывают глухоту, я кивнула и улыбнулась. Разумнее было использовать выдуманное имя, учитывая то, что я собиралась провернуть.

– Мелани, – сказала она, все еще не отрывая глаз от смартфона. И после этих трех слогов для недосказанности места не осталось. Полуденное солнце вышло из-за облаков, и момент, когда можно было что-то исправить, оказался упущен.

Глава два

Следующие двадцать минут я слушала непрерывный звон телефона Мелани. Каждое новое сообщение было для нее дозой дофамина. Наконец я сказала:

– Солнце просто невыносимое. Не хочешь чего-нибудь выпить?

На самом деле у меня не было денег на это предложение, но я помнила, как отец демонстрировал превосходство и заставлял всех смотреть на себя, как на хозяина любого отеля, ресторана или вечеринки. Становясь в центр комнаты, он представлял друг другу и угощал едой «своих» гостей. Когда особенно расходился, благодарил людей за то, что пришли.

– А вы сейчас идете в кафе? – спросила она.

Я кивнула.

– Тогда мы тоже пойдем. Я бы не отказалась от лимонада. А еще лучше коктейля… Габи! – крикнула она. – Габи, ты готова обедать?

Подошла ее дочка, что-то лопоча себе под нос.

– Да. Хочу есть. Можно мне пинини?

– Может, лучше рис с овощами? И салат с яблочком и сельдереем? Как тебе такое? – Говорить нет, пускай даже с помощью эвфемизмов, моя новая подруга явно не любила.

– Я хочу пинини!

– Панини. Почему бы и нет! – Мелани достала из сумочки кошелек от Феррагамо размером с роман Кена Фоллетта. В нем был целый набор золотых и черных кредиток. – Со шпинатом и фетой?