Младший брат

– Какие уж тут шутки?

– Благодарю вас обоих. – Вид у мисс Галвес был очень грустный. Мне стало стыдно за то, что срываю ей урок. – Я считаю эту дискуссию очень интересной, но предпочла бы отложить ее до будущих уроков. Эти вопросы еще слишком болезненны для нас, и мне не хотелось бы обсуждать их сегодня. Давайте вернемся к разговору о суфражистках.

До конца урока мы говорили о суфражистках и обсуждали изобретенную ими стратегию. Они запускали по четыре женщины в кабинет каждого члена Конгресса, и те в доступной форме объясняли ему, как скажется на его политическом будущем отказ предоставить женщинам избирательные права. В обычное время подобные темы – о том, как простые люди заставляют власть имущих вести себя честно, – мне очень интересны. Но сегодня я никак не мог сосредоточиться. Должно быть, сказывалось отсутствие Дэррила. Мы с ним оба любили обществознание и сразу после начала урока открывали скулбуки и затевали переписку, втихую обсуждая то, о чем говорилось на уроке.

Накануне ночью я записал двадцать DVD?дисков с операционной системой «Параноид-иксбокс» и взял их с собой в школу. Раздал их ребятам, которые, как я знал, были очень-очень увлечены компьютерными играми. Все они год-два назад обзавелись иксбокс-универсалами, и почти все давно забросили эти приставки. Игры для них безумно дорогие и не такие уж интересные. На переменах, за обедом или в зале самоподготовки я отводил этих ребят в сторонку и пел дифирамбы играм на «Параноид-иксбоксе». Мол, это бесплатные прикольные многопользовательские игры, которыми увлекается множество самого крутого народу со всего света.

Это называется «бритвенный бизнес» – бесплатно всучить какую-то ерунду, чтобы люди потом купили то, что ты хочешь им впарить. Так работают компании вроде «Жилетт»: раздают бесплатные станки для бритв и затем разоряют вас на лезвиях к ним. Самый яркий пример – картриджи для принтеров. Краску для них загоняют покупателям по цене в десятки раз дороже самого элитного шампанского, а оптовикам она обходится по копейке за галлон.

«Бритвенный бизнес» держится на том, что вы не можете купить «лезвия» ни у кого другого. Ведь если «Жилетт» кладет себе в карман по девять долларов с каждого проданного за десятку сменного лезвия, то, согласитесь, неплохо бы организовать конкурентное производство и продавать те же лезвия уже за пятерку. Чистая прибыль в четыреста процентов – да за такое ваш брат бизнесмен душу дьяволу продаст!

Точно таким же «бритвенным бизнесом» занимаются компании вроде «Майкрософта». Они прилагают массу усилий, чтобы осложнить или объявить вне закона любую конкуренцию в производстве «лезвий». У «Майкрософта» на каждом иксбоксе установлена защита, не дающая запустить «левую» программу, написанную независимыми разработчиками – теми, кто не отстегнул «Майкрософту» грабительскую сумму за лицензию.

Ребята, с которыми я встречался, об этом как-то не задумывались. Зато, когда я им сообщал, что эти игры никем не отслеживаются, они сразу навостряли уши. В наше время любая онлайновая игра напичкана всевозможной дрянью. Во-первых, извращенцы, которые норовят заманить тебя в какое-нибудь удаленное местечко и там дать волю своим фантазиям в духе «Молчания ягнят». Затем копы – они притворяются уступчивыми ребятишками, чтобы ловить тех самых извращенцев. Но хуже всех – надзиратели, которые целыми днями только и делают, что следят за всеми нашими разговорами и стараются подловить нас на нарушении какого-нибудь пункта условий использования. Например, не кадриться, не сквернословить и вообще «не допускать явных или замаскированных высказываний, принижающих любые аспекты сексуальности и сексуальной ориентации».

Я не сексуально озабоченный, но, когда тебе семнадцать, в разговорах нет-нет да и возникает тема секса. Но упаси вас бог заикнуться об этом в геймерском чате. Весь кайф обломают. Зато игры для «Параноид-иксбокса» никто не мониторит, они написаны не компанией, а хакерами чисто для собственного развлечения.

Моим приятелям-геймерам затея понравилась. Они охотно взяли диски и пообещали записать копии для всех своих друзей – ведь все знают, что прикольнее играть со своими приятелями.

Вернувшись домой, я прочитал, что группа родителей подала в суд на руководство школы за видеокамеры в классах, однако их требование – отложить установку хотя бы до принятия судебного решения – уже отклонили.

* * *

Не знаю, кому первому пришло в голову назвать нашу сеть икснетом, но слово прижилось. Даже в автобусах слышались разговоры о ней. Ван позвонила мне и спросила, слыхал ли я об этой сети. Я попросил подробностей и, услышав их, чуть не поперхнулся: диски, которые я начал раздавать на прошлой неделе, стремительно расходились по рукам. За две недели их копии добрались аж до Окленда. Мне стало не по себе: я то и дело озирался по сторонам, словно боялся, что нарушил строгие наказы, сделанные безопасниками на прощание, и теперь они явятся за мной и упрячут черт знает куда на веки вечные.

Те две недели дались мне нелегко. В метро перестали принимать оплату наличными, перейдя на бесконтактные карты с радиомаячками, которыми надо было всего лишь провести перед турникетом. Штука, конечно, удобная, но всякий раз, пользуясь ими, я понимал, что за мной следят. Кто-то опубликовал в икснете ссылку на доклад Фонда электронных рубежей о том, как подобные турникеты могут использоваться для слежки. Там же были короткие репортажи о небольших протестных пикетах на станциях метро.

Теперь я практически всегда выходил в сеть через икснет. Завел себе подставной почтовый ящик через Партию пиратов – шведскую политическую партию, выступавшую против слежки в интернете. Они клялись, что будут держать наши электронные адреса в тайне от всех, даже от полиции. Выходил я на них строго через икснет, переключаясь по интернет-соединениям соседних домов и оставаясь неузнанным, хотелось надеяться, на всем пути до самой Швеции. Я больше не пользовался ником w1n5t0n. Если уж даже Бенсон сумел меня вычислить, значит, это под силу кому угодно. Новый ник – M1k3y – я выдумал просто так. Мне стало поступать множество писем от людей, которые читали на форумах или в чатах, что я могу помочь им наладить соединение с икснетом.

А вот по «Харадзюку Фан Мэднесс» я скучал. Компания прекратила поддерживать игру, по их словам, на неопределенное время. Утверждали, что, мол, «по соображениям безопасности» они считают слишком рискованным делом прятать вещи и посылать игроков на поиски. А если кто-то решит, что в задании речь идет о бомбе? А вдруг кто-то спрячет бомбу в том же самом месте?

А если я в грозу буду ходить под зонтиком, и в меня ударит молния? Запретить зонтики! Бороться с угрозой молний!

Я продолжал пользоваться ноутбуком, хоть и не без содрогания. Если я совсем перестану его открывать, тот, кто подсадил туда жучка, наверняка заподозрит неладное. А если я буду каждый день выходить в сеть, постепенно сокращая продолжительность сеансов, они решат, что мне это просто надоедает. Читал я чаще всего некрологи по тысячам моих друзей и соседей, нашедших свою смерть на дне Залива.

Правду сказать, я и домашней работе уделял все меньше и меньше внимания. Было много других дел. Каждый день я записывал пятьдесят-шестьдесят новых дисков с «Параноид-иксбоксом» и развозил по всему городу, вручая тем, кто был готов записать еще десятков шесть и тоже раздать друзьям.

Я не очень боялся, что меня на этом засекут, потому что на моей стороне была криптография. Криптография, или тайнопись, известна с древнеримских времен. Ее большим любителем был Октавиан Август, он придумывал собственные коды, которыми мы до сих пор зашифровываем самые едкие шутки в электронных письмах.

Криптография – это математика. Чистейшая и тяжеловесная. Не стану объяснять ее вам в подробностях, потому что сам не до конца понимаю. Почитайте лучше в Википедии.

Если вкратце, то некоторые виды математических операций очень легко работают в одну сторону и очень трудно – в обратную. Нет ничего сложного в том, чтобы перемножить два больших простых числа и получить гигантское произведение. И очень, очень трудно взять это произведение и вычислить, из каких простых чисел оно получено.

А значит, если вы придумаете способ шифрования, основанный на умножении простых чисел, то расшифровать его, не зная этих чисел, будет трудно. Невероятно трудно. Даже если все существующие на Земле компьютеры включатся в непрерывную работу, на это уйдет триллион лет.

Процесс тайнописи включает в себя четыре составляющие. Первая – информация, которую надо зашифровать, специалисты называют ее «открытый текст». Вторая – конечный продукт, или «шифровка». Третья – сам шифр, или система шифрования. И главное – ключ, самый секретный компонент, который надо добавить к шифру, чтобы открытый текст стал шифрованным.

В былые времена шифровальщики старались держать в секрете все эти компоненты. У каждой организации, у каждого правительства были собственные шифры и собственные ключи. Во время Второй мировой войны нацисты и их противники – союзные силы – держали в строгом секрете друг от друга свои способы шифрования и уж тем более ключи для расшифровки. Вроде бы они делали все правильно, так ведь?