Выход

Она все повторяла «Давай думай». Должно быть, именно это следовало говорить людям, которым было плохо после меты. Он тоже повторил эту фразу, и плач Сета начал сходить на нет. Пару минут он помолчал, затем тихо захрапел.

Натали и Губерт Итд посмотрели друг на друга.

– Что теперь? – спросила Натали.

Губерт Итд пожал плечами:

– У Сета есть жетоны на машину, чтобы добраться домой. Можем его разбудить.

Натали прищурила глаза:

– Отсюда нельзя отправлять никаких сообщений. Ты точно пришел на праздник при полной блокировке?

Губерт Итд не стал закатывать глаза. Его поколение довело полную блокировку до совершенства, так что их системы полностью отключались по пути на подобные мероприятия. Это было непросто, но те, кто был слишком ленив, чтобы обеспечить свою безопасность, оказывались за решеткой вместе со своими друзьями, поэтому защита стала распространяться повсеместно.

– Мы пришли при полной блокировке, – уверил он девушку.

Они дошли до места, из которого можно было быстро попасть в тысячу разных мест по различным статистически возможным маршрутам, затем выбрали самый длинный путь до Праздника. Они не были идиотами.

– Думаешь, уже безопасно снова включиться?

– Безопасно для чего?

Он заметил, как она едва сдержалась, чтобы раздраженно не закатить глаза.

– Я в том смысле, что теперь риск стал более-менее приемлемым. И если ты спросишь «в какой степени приемлемым», я тебе врежу. Ты считаешь, что будет нормально, если мы снова включимся?

– Мне хочется сказать: «нормально по сравнению с чем?». Я не знаю, Натали. Думаю… – он сглотнул. – Ну, почти уверен, что Бильям… – новый комок в горле, – что он мертв. Такая глупая смерть. Что бы там ни было, я думаю, что копы будут предельно жесткими, потому что труп переводит все совершенно в иную категорию. С другой стороны, наша ДНК там повсюду, а после минимального анализа нас найдут и посадят при любых обстоятельствах. С другой стороны, то есть с учетом, так сказать, вышесказанного, если мы сейчас включимся, то просто предоставим еще одно доказательство того, что мы там были, а это значит…

– Достаточно этого параноидального бубнежа. Мы не можем включаться.

– А как ты сюда попала?

– Подруга привела, – сказала она. – Я уверена, что она уже дома, греется под теплым одеялом, а когда проснется и встанет, ее уже будет ждать чашка горячего чая.

Впервые в голосе Натали звучала горечь. Губерт Итд понял, что он наполовину замерз, наполовину истощен от голода и хочет пить так, словно вся полость его рта покрылась слоем крахмала.

– Надо идти, – он посмотрел на себя. В серых предрассветных сумерках высохшая кровь была похожа на грязь. – Думаешь, меня пустят таким в метро?

Она вытянула шею, стряхивая с колен упавшие с Сета соломинки.

– Таким – нет. Надень куртку Стива.

– Сета, – сказал он.

– Без разницы, – она достаточно грубо начала трясти Сета за плечо. – Давай, Сет, пора идти.

* * *

Они пришли на станцию в 5:30. Губерт Итд был одет в куртку Сета, которая была для него слишком велика, а свою он сложил и держал под мышкой. Пришел первый поезд, и они смешались с сонными работягами, ехавшими на утреннюю смену, и дрожащими после веселой ночи тусовщиками. Работяги строго смотрели на тусовщиков. Работяги хорошо пахли, а тусовщики – нет, во всяком случае так казалось Губерту Итд с его притупленным обонянием. Во время финансового пузыря с дирижаблями он брался за работу с самого утра, так как нужно было успевать сделать много дел в ничего не значащие сроки, которые по никому не понятной причине всегда были экстренными и безотлагательными. На работу он всегда добирался на первом поезде. Да что там говорить, он спал прямо в офисе!

Сета, видимо, окончательно отпустило. С него можно было писать идеальную картину маслом «Мужчина с наркотического похмелья»: неряшливые цвета, много тени и штриховки. На холодном воздухе цвет его оголенных рук напоминал солонину, однако Губерт Итд не испытывал угрызений совести из-за того, что реквизировал его куртку.

– Посмотрите на них, – сказал Сет театральным шепотом. – Сама благопристойность. – Там были индийцы, персы, белые, но все как один в этих своих униформах уважаемых людей труда. Пара работяг посмотрела на них как на дерьмо. Сет перехватил этот взгляд и начал задираться.

– Перестань, – сказал Губерт Итд в ответ на реплику Сета: «Это предельный самообман. Они считают, что смогут что-либо изменить своей зарплатой. Если зарплата могла бы изменить твою жизнь, думаешь, они бы тебе ее платили»?

Это он хорошо сказал. Но Сет нередко пользовался этим измышлением и раньше.

– Сет, – сказал Губерт, добавив в голос металла.

– Что? – Сет выпрямился и выглядел очень воинственно.

Метро Торонто, как и многие другие системы метрополитена, было местом гражданского невнимания. Здесь требовалось нечто исключительное, чтобы другие люди в открытую признали твое существование. И Сет добился своего. Работяги начали глазеть на них.

Натали наклонилась к уху Сета и, закрыв его рукой, что-то прошептала. Он прикрыл рот ладонью и посмотрел по сторонам, затем уткнулся взглядом в свои ботинки. Она чуть улыбнулась Губерту Итд, потом спросила:

– Куда мы едем?

Губерта Итд очень вдохновило это «мы». Ночью они были товарищами по оружию, и у него были ее контактные данные, однако он уже наполовину убедил себя в том, что она поедет домой, оставив его с Сетом.

«У Фрэна»? – спросил он.

Она скривилась.

– А что, они открыты круглосуточно, там тепло, никто нас никуда не выгонит…

– Да, – сказала она. – Но это дыра.

Губерт Итд пожал плечами. Он помнил, когда закрылся последний ресторанчик «У Фрэна», он еще был подростком. А потом сеть получила второе дыхание, став этаким хобби для младшего Уэстона прямо во время прославления его семьи и его связей с городскими институтами власти. Новые рестораны «У Фрэна» не знали отбоя от посетителей, особенно это ощущалось во время специальных мероприятий, когда вместо автоматов блюда разносили живые официанты. Живые люди, разносившие подносы с едой, лишь подчеркивали тот факт, что ресторан был создан для обслуживания посетителей свободно двигавшимися тупыми роботами с минимальным людским надзором. Однако цены были очень низкие, а сидеть там можно было сколько душе угодно.

Он хотел бы предложить что-нибудь получше. Когда ему еще не казалось это пустым и глупым, он постоянно записывал места, куда можно было пойти, если позволяли деньги и была хорошая компания. У Сета и сейчас был такой список, однако говорить с Сетом вовсе не хотелось. Он мечтал, чтобы Сет добровольно вызвался пойти домой и хорошенько выспаться, чтобы избавиться от своей внутренней травмы и наркотического похмелья. Однако это попросту не могло произойти, потому что Сет оставался Сетом.

– Хорошо, – сказала она.

Ее глаза остекленели, она посмотрела на свои колени, накрыла пригоршней интерактивную поверхность на бедре, проверяя сообщения. Это напомнило Губерту Итд, что уже стоит включиться, и его собственные интерфейсные поверхности завибрировали, напоминая о тех делах, которые сегодня предстояло сделать. Он очистил папки входящих сообщений от спама и вирусов. Он отложил активацию предупреждений, чтобы они надоедливо напомнили о себе позже: там было что-то от родителей, от старой подруги, какая-то работа, которую он пытался получить у поставщиков продовольствия.

Они практически доехали до Сент-Клер, и, когда встали, один из работяг с утренней смены занял место Сета. Это был здоровенный мужик со светлой кожей, носом, похожим на большой клюв, и консервативной прической до воротничка. Он был одет в дешевое пальто, под которым виднелась какая-то униформа, возможно даже медицинского учреждения.

– Эй ты, – сказал он, наклонившись вперед. – Болтливый маленький засранец, все прожираешь пособия и веселишься по ночам? Иди найди себе какую-нибудь долбаную работу.

Сет отпрянул от него, но мужик последовал за ним. Они качались, пытаясь удержаться на ногах в замедляющем ход составе. Надпочечники Губерта Итд расширились, занимая непонятно откуда взявшиеся полости, и начали усиленно выделять адреналин. Сердце бешено колотилось. Кто-то должен был получить по физиономии. Мужик был действительно огромным и пах мылом. Люди и стены вагона были обвешаны камерами, однако мужику, по всей видимости, было все равно.

Натали положила руку мужику на грудь и попыталась сильно толкнуть. Он удивленно посмотрел на тонкую женскую руку на своей груди и перехватил своей огромной клешней запястье. Она размахнулась свободной рукой и ударила его по груди сумкой, которая от удара открылась, и вся холодная рвотная масса стекла из нее вниз по его груди. Натали смотрела на это с неменьшим отвращением, чем сам мужик, который, однако, отпустил руку, отпрянул назад, так что она успела выскользнуть с Губертом Итд и Сетом в закрывающиеся двери вагона. Когда они повернулись, мужик недоверчиво обнюхивал свою руку, говоря на языке своего тела: Я просто не могу поверить, что ты вылила на меня целую сумку блевотины…

– Натали, – сказал Сет на эскалаторе, когда другие пассажиры, вышедшие из того же вагона, отошли от них на безопасное расстояние, – почему ты носишь всякую тошноту в сумочке?

Она покачала головой: