Ролинс повернулся, посмотрел на него из-под шляпы и снова отвернулся. Джон-Грейди сел.
Ну, что-нибудь узнали? – спросил Блевинс.
Твой гнедой здесь.
Вы его видели?
Да.
А седло?
Седла, извини, не видели.
Пока не получу все обратно, дальше не поеду, отрезал Блевинс.
Нет, вы только его послушайте! Крутой парень, фыркнул Ролинс.
Что он хочет этим сказать? – спросил Блевинс Джона-Грейди.
Не бери в голову.
Если бы это его вещи пропали, небось по-другому бы запел. Не угомонился бы, пока не вернул обратно.
Не гони волну.
Слушай, ты, жопа. Если бы не этот человек, меня бы здесь не было. Я оставил бы тебя в том овраге. Нет, виноват. Я оставил бы тебя еще там, у реки Пекос, понял?
Мы попробуем вернуть твоего коня, сказал Джон-Грейди. Если это тебя не устраивает, так и скажи.
Блевинс уставился в землю.
Ему плевать, сказал Ролинс, и это ясно как божий день. Ему плевать, если нас пристрелят за конокрадство. Он этого, наверное, и добивается.
Это не конокрадство. Конь мой, сказал Блевинс.
Серьезно? Ты бы им сразу так и сказал. Тот, у кого твой конь сейчас, все поймет.
Ладно тебе, пробормотал Блевинс.
Джон-Грейди окинул его взглядом:
Мы вернем тебе коня, если ты сразу на нем отсюда уедешь.
Ладно.
Даешь слово?
Его слово большая ценность, подал голос Ролинс.
Джон-Грейди посмотрел на Ролинса. Тот лежал, накрыв лицо шляпой. Тогда он снова повернулся к Блевинсу:
Договорились?
Джон-Грейди встал, взял скатку и, подойдя к Блевинсу, протянул ему одеяло.
Ложимся спать? – спросил мальчишка.
Лично я ложусь.
Вы поели?
А то как же. Съели по хорошему бифштексу, а потом поделили и твой, сказал Ролинс.
Ну вас, буркнул Блевинс.
Когда они проснулись, луна уже зашла. Посидели в темноте, покурили. Джон-Грейди смотрел на звезды.
Который час, парень? – спросил его Ролинс.
В наших местах луна в первой четверти заходит в полночь.
Черт. Пожалуй, лягу-ка я снова в кроватку, сказал Ролинс, затягиваясь самокруткой.
Валяй. Я тебя разбужу.
Годится.
Блевинс тоже лег спать. Но прежде чем заснуть, он долго сидел и смотрел на небесный свиток, развернувшийся от черной ограды гор на востоке. Городок был погружен во мрак. Стояла тишина. Ни одна собака не пожелала залаять и заявить о себе. Блевинс посмотрел на Ролинса, завернувшегося в одеяло, вспомнил его слова и подумал, что он, конечно же, прав и возразить ему нечего. Ночь тянулась и тянулась, и ковш Большой Медведицы медленно наклонялся.
Джон-Грейди разбудил их за час до рассвета.
Они поседлали коней, и Джон-Грейди дал Блевинсу веревку.
Недоуздок вывязать можешь?
Запросто!
Только спрячь под рубашку. Чтобы никто не видел, сказал Ролинс.
А кто в это время может увидеть?
Мало ли кто! Вон там я огонек заметил.
Поехали, сказал Джон-Грейди.
В проулке, где они обнаружили коня Блевинса, никаких фонарей не было и в помине. Они ехали медленно. Какая-то собака, ночевавшая на обочине, вдруг проснулась и разразилась лаем. Ролинс сделал вид, что сейчас чем-то бросит в нее, и она убралась от греха подальше. Возле нужного дома Джон-Грейди спешился, подошел к окну, заглянул, потом вернулся.
Не видать, сказал он.