99942

– Какими исследованиями? – теряя терпение, спросил Дюзов. – Секретными?

Захаркин и Мариута Аргентиновна переглянулись и хором ответили:

– Нет!

– Он работал над квантовым восстановлением сложных биологически активных последовательностей с высоким уровнем организации, – сказала Мариута Аргентиновна.

– А понятней? – попросил Дюзов, вертя в руках скомканную бумажку.

– Людей восстанавливал.

– В институте? – удивился Максим. – За деньги?

– Да нет же! Вы не так поняли… – улыбнулась начальник кафедры, обнажая пожелтевшие зубы. – Это научно-практические исследования, следующий шаг… наша лаборатория, вы же знаете, сейчас это передний край, квантовые восстановления…

Неожиданно глаза у практиканта вспыхнули.

– Наша лаборатория занимается квантовыми восстановлениями, – перебив Мариуту Аргентиновну, принялся выстреливать словами Захаркин, – это когда путём приложения энергии в любой точке пространства можно породить из вакуума совершенно любую элементарную частицу, причём не одну, а множество, да ещё и с заданными свойствами. Мы можем создавать совершенно любые материалы в любом количестве прямо из вакуума.

– И людей?

– Да. Разумеется. А чем люди принципиально отличаются от… от, скажем, бетона? Те же самые элементарные частицы, только расставленные в другой последовательности. Это, как конструктор – кирпичики одинаковые, а собрать можно всё, что угодно.

– Так, минуточку, – нахмурился Дюзов, – это какой-то новый способ клонирования?

Практикант открыл было рот, но передумал и закрыл, поскрёб затылок и нахмурился:

– И правда…

– Нет, – едко вклинилась в разговор начальник кафедры. – Кого вы слушаете? Всё не так. Нельзя просто взять и создать что-то на пустом месте из вакуума, можно только восстановить что-то, имея матрицу сохранённой копии.

– Объясните, – попросил Максим, косясь на погрузившегося в раздумья Захаркина. Практикант насупился, глаза задёргались, он принялся активно грызть ногти, то и дело заглядывая в коридор, где лежал труп.

– Сначала мы считываем состояние материи, то есть пространства, делаем, так сказать, снимок, а затем из него, из этого снимка, можем восстановить определённый участок. Сотворить что-то с чистого листа мы пока не можем… это очень сложно и требует решения бесконечно запутанных комбинаций многомерных пространств Калаби – Яу, которые, к сожалению…

– Извините, перебью, этого достаточно. Я, кажется, понял. Вы не знаете, могли ли в кабинете профессора храниться какие-либо важные документы… ну, может, в компьютере… которые могли бы заинтересовать конкурентов или врагов?

– Низам Дмитриевич до невозможности старомоден, он всё хранит на бумаге. Распечатывает, распихивает по папкам, а в компьютере… даже не знаю, – Мариута Аргентиновна скривила рот и брезгливо посмотрела на превращённый в мангал системный блок. – А? Вы сказали – «врагов»?

Максим перехватил её взгляд.

– Да, врагов, у него же, наверняка, были недоброжелатели? Завистники, подсиживатели. К сожалению, похоже, здесь всё уничтожено… надеюсь, вы сможете собрать все эти бумажки, – он обвёл взглядом кабинет.

– Никаких проблем! – встрепенулся Захаркин. – Кабинет профессора раз в неделю копируется.

Максим несколько раз моргнул:

– Не понял…

Начальник кафедры побагровела, сжала губы и уставилась на практиканта, который вмиг побелел. Будто фурия высосала из него остатки крови, вздувшись, как сытый комар.

– А что? – разлепив пересохшие губы, прошептал Захаркин. Трещинка в его голосе расширилась. – Это же не секретное… что вы так на меня смотрите?

– Я правильно понял, у вас есть так называемый снимок кабинета профессора Булгарина до момента его исчезновения? Без этого пепелища и с целёхоньким диваном? Так, так, так, минуточку… и, опять же, если я правильно понял, вы можете каким-то хитрым научным способом всё это восстановить?

– Д-да, – робко кивнул практикант.

– Да, – властно подтвердила Мариута Аргентиновна. – Можем мы, можем, только это весьма энергоёмкая процедура, знаете ли, необходимо разрешение профессора, а ещё… ну, как минимум Низам Дмитриевич должен одобрить.

– Профессор пропал, – Максим наклонил голову к плечу.

– Вот и ищите! – парировала начальник кафедры.

– Искать-то мы будем, но кабинет придётся восстановить. Это не вопрос торгов. А ваш отказ – препятствие следствию.

– Но это сложная процедура…

– Сегодня четверг, – сказал Дюзов, едва заметно кивая. – В понедельник… В понедельник кабинет должен быть восстановлен.

– А вам для чего?

– Чтобы выявить, кто и что здесь искал, – Максим окинул взглядом «раздрай», – или что пытался уничтожить. А пока мы объявим вашего профессора в розыск. Как главного подозреваемого.

При этих словах фурия закрыла рот руками и, пошатываясь, вышла в коридор.

5

Пятницу Максим провёл в управлении за текучкой. Скучная техническая работа, но сердце грели близость пятничного вечера и свободные от дежурств выходные.

В конце рабочего дня, направляясь к выходу, Максим встретил у комнаты выдачи оружия Игоря Пономарёва, соседа по кабинету.

– «На ремне» сегодня?

– Ага, – сказал Пономарёв, попыхивая электронной сигаретой и поглядывая в дверной проём на окошко оперативного дежурного.

– Чего в отеческий дом не заглядываешь? – Максим кивнул в конец коридора, где минуту назад запечатал замок личным чипом.

– Весёлая группа собралась. С опером из ОБЭПа всех в дурня натягиваем. Вот бы и ночью так, тихо – не дежурство, а золото будет.

– Бульбулятор свой всё мучаешь? – усмехнулся Максим.

Пономарёв открутил мундштук, продул, прикрутил, как-то нервно повертел в руке е-сигарету и сунул в карман рубашки. На колкость коллеги промолчал – хохмы по поводу электронного «косячка», с которым он вечно возился, разбирал, прочищал, менял воду, собирал, Пономарёв научился игнорировать.

– Что там у тебя? – заглянув в комнату выдачи оружия, спросил Максим. – На автоматы рыбнадзора глаз положил?

– Да карточку-заместитель где-то слил. По рапорту ствол получал сегодня. Твою налево… Валентинович звездюлей выпишет, ни одни погоны не выдержат.

Проблемы любили Пономарёва, любили горячо и верно. На работе они следовали за ним по пятам, одаривая частыми поцелуями и объятиями. Из-за своей безалаберности и разгильдяйства Пономарёв перебрал почти все виды взысканий, – вплоть до понижения в звании, – некоторые по несколько раз. Порой складывалось впечатление, что он плывёт против течения в грязной реке.