World of Warcraft: Раскол. Прелюдия Катаклизма

– Все, дальше мы не пойдем, – сообщила Кэрну капитан Тула, отдавая приказ спустить шлюпки на воду. – Крепость Песни Войны недалеко. Прямо на восток, да вверх на холмы.

Тула прекрасно знала, о чем говорила, поскольку за последние несколько сезонов совершила бесчисленное множество рейсов между Нордсколом и Кабестаном. Именно из-за ее опыта Тралл попросил, чтобы она стала капитаном «Скелета Маннорота».

Кэрн кивнул.

– Откройте один из бочонков гордокского пива. Ваша команда хорошо поработала и заслужила награду за свои старания, – медленно произнес он своим глубоким голосом. – Но оставьте немного для бравых воинов, которым после столь долгого времени предстоит путь домой.

Лицо Тулы просияло.

– Да, верховный вождь, – кивнула она. – Спасибо. Мы только один бочоночек откупорим, честное слово.

Кэрн положил руку ей на плечо и одобрительно кивнул, а затем, испытывая сильное беспокойство, переместил свою могучую тушу в крошечную, тесную лодочку, которая должна была отвезти его к берегу. Холодный, надоедливый туман лип к ним, как паутина. Несколько мгновений спустя таурен с большим удовольствием ступил в ледяные воды, омывавшие берег Лагеря Гарроша, и помог вытащить лодку на сушу.

Туман все еще висел в воздухе, но чем дальше Кэрн с делегацией отходили от берега, тем сильнее он редел. Они устало тащились мимо разломанных, брошенных осадных орудий, раскиданного оружия и брони, мимо развалин давно покинутой фермы со скелетами свиней, чьи кости побелели от солнца. Они продолжили двигаться по небольшому уклону вверх. Тундровую почву покрывали какие-то красные растения, упрямо продолжавшие расти здесь, несмотря на суровые условия. Кэрн уважал такое упорство.

Крепость Песни Войны, теперь ясно различимая, гордо возвышалась впереди. Похоже, что ее расположили посреди каменоломни, и углубления создавали дополнительный барьер для защиты. Нерубы – древняя раса паукообразных существ, чьи представители были воскрешены магией некромантов, – несколько раз нападали на крепость, но больше не предпринимали таких попыток. Некогда крепкая липкая паутина была разрублена или истончилась в легкие нитеобразные обрывки, безобидно развевавшиеся на ветру. Как и Плети, им тоже пришлось отступить перед упорным натиском Орды.

Впереди Кэрн увидел смазанное движение – разведчик заметил штандарт Орды во главе делегации Кэрна и рванул прочь. Кровавое Копыто и его спутники продолжили двигаться вдоль края каменоломни, пока не нашли путь, ведущий вниз. Вход не поражал воображение, но он был добротно сделан, и Кэрн вскоре оказался там, где раньше находилась кузница.

Однако теперь по желобам не текли желтые реки расплавленного металла, а по наковальням не стучали молоты. Обоняние таурена, ставшее к старости более острым, чем зрение, уловило едва различимый застарелый запах волков. Зверей здесь не было уже давно – их отправили домой еще раньше, чем хозяев. Лежавшее оружие и снаряжение, похоже, долгое время пылилось без дела. Позже, когда Кэрн сможет внятно оценить, что здесь происходит, несколько кодо – отличные тягловые животные, приплывшие вместе с ним, – помогут перетащить груз на корабли.

Кэрн почувствовал пронизывавший это место холод. Если бы кузни продолжали функционировать, они вырабатывали бы достаточно тепла, чтобы нагреть громадное пространство пещеры. Но поскольку они простаивали, холод Нордскола проникал везде. Кэрн, даже будучи бывалым воином, оказался поражен масштабами этого места. Оно было точно больше крепости Громмаш; наверное, даже больше некоторых городов Орды. Оно было огромным, открытым и пустым. Цокот их копыт эхом отражался от стен, когда делегация Кэрна приближалась к центру первого уровня.

Два орка, поглощенные беседой, повернулись к ним. Таурен знал их обоих и уважительно им кивнул. Старшего, с зеленой кожей, звали Варок Саурфанг. Он был младшим братом славного героя Броксигара и отцом покойного, горячо оплакиваемого Драноша Саурфанга. Многие потеряли что-то в этой войне, а Варок – больше, чем кто-либо другой.

Его сын пал вместе с тысячами других у Врат Гнева в Ангратаре. В тот темный день Орда и Альянс бок о бок сражались против лучших войск Короля-лича, вынудив даже самого монстра вступить в бой. Юный Саурфанг пал, а его душу поглотила Ледяная Скорбь. Несколько секунд спустя один из Отрекшихся, известный как Гнилесс, обрушил на сражавшихся чуму, которая должна была уничтожить как живых, так и мертвых.

Судьба приготовила роду Саурфанга еще большие мучения. Король-лич оживил труп молодого воина и обратил его против всех, кого тот любил при жизни. Удар, полный скорее милосердия, чем боевой ярости, прекратил его противоестественное существование. Только когда пал Король-лич, верховный воевода Варок Саурфанг наконец смог вернуть тело своего мальчика домой – на этот раз лишь его труп, и ничего более. Седой и сильный, Саурфанг представлял собой все лучшие, по мнению Кэрна, черты орков. Он был мудр и благороден, с крепкой рукой воина и холодным разумом стратега. Кэрн не видел Саурфанга с тех пор, как его сын пал у Врат Гнева, и таурен молча отметил, как сильно сдал орк из-за своего глубокого горя. Кэрн не знал, доведись ему столкнуться с подобным надругательством над тем, что было так дорого тауренам – над их детьми, – смог ли бы он перенести эту двойную потерю хотя бы вполовину так стойко, как Саурфанг.

– Верховный воевода, – пророкотал Кэрн, кланяясь. – Я сам отец, и я скорблю о том, что тебе довелось перенести. Но знай – твой сын погиб как герой, и своей работой здесь ты чтишь его память. Все остальное развеют ветра.

Саурфанг хмыкнул в ответ.

– Рад видеть тебя, верховный вождь Кэрн Кровавое Копыто. И… я знаю, твои слова правдивы, но не постыжусь сказать: я рад, что этот поход наконец закончился. Мы слишком многое потеряли.

Стоявший рядом с Саурфангом орк помоложе скривился, словно слова верховного воеводы были ему неприятны. Он явно сдерживался, чтобы ничего не сказать. Его кожа была не зеленой, как у большинства знакомых Кэрну орков, а насыщенного землянисто-коричневого цвета. Это выдавало в нем маг’хара из Запределья. Лысый, если не считать длинного хвостика коричневых волос, это был, разумеется, Гаррош Адский Крик. Несомненно, он считал признание радости от завершения битвы сродни бесчестию. Вождь тауренов знал, что годы научат орка простой истине: хорошо сражаться за правое дело и побеждать, но и мир также хорош. Однако сейчас, даже после длительной, тяжелой войны, Гаррош, очевидно, не пресытился битвой. Это беспокоило Кэрна.

– Гаррош, – обратился к нему Кэрн. – Слава о твоих деяниях разошлась по всем уголкам Азерота. Уверен, ты также гордишься своими достижениями здесь, как и Саурфанг – своими.

Комплимент был искренним, и Гаррош слегка расслабился.

– Сколько твоих войск вернутся с нами? – продолжил Кэрн.

– Почти все, – ответил орк. – Я оставлю с Саурфангом минимальный гарнизон и несколько отрядов на аванпостах. Не думаю, что даже они ему пригодятся. Как и планировалось, наступление армии Песни Войны сокрушило Плеть и выбило дух из остальных врагов. Думаю, мой старый советник будет сидеть и смотреть, как паучки плетут свои сети, да наслаждаться миром, которого он так желает.

Кого-то другого эти слова могли задеть. Кэрн гневно вскинул голову, обиженный за Саурфанга. После всего, что перенес старый орк, слова Гарроша звучали особенно жестоко. Однако Саурфанг, очевидно, привыкший к грубостям Гарроша, только хмыкнул:

– Мы оба выполнили свой долг. Мы служим Орде. И если мне суждено служить, наблюдая за маленькими паучками, а не сражаясь с большими, то я доволен.

– А я служу Орде тем, что занимаюсь возвращением ее победоносных воинов домой, – кивнул Кэрн. – Гаррош, кто из твоих солдат будет командовать выводом войск?

– Я сам, – ответил Гаррош, удивив Кэрна. – В конце концов, у всех нас есть плечи, чтобы нести поклажу.

Некогда униженный, стыдящийся своего наследия Гаррош теперь казался старому таурену молодым нахалом, чье эго войдет не во всякую дверь. Однако орк без колебаний брался за самую черную работу наравне со своими солдатами. Кэрн довольно улыбнулся. Он внезапно понял, почему возглавляемые Гаррошем орки так сильно им восхищались.

– Мои плечи уже не так широки, как раньше, но, смею сказать, свою ношу они вынесут, – промолвил Кэрн. – Давайте браться за работу.

Им понадобилось менее двух дней, чтобы собрать припасы войскам в дорогу, погрузить их на кодо и перевезти на корабль. Пока они трудились, многие орки и тролли пели песни на своих грубых, гортанных языках. Кэрн понимал орочий и зандали, и разница между тем, что происходило в песнях и тем, чем они занимались на самом деле, вызывала у него улыбку. Тролли и орки жизнерадостно пели об отрубленных руках, ногах и головах, в то время как сами привязывали поклажу на спины добрейших вьючных кодо. Впрочем, они были в хорошем настроении, и Гаррош пел так же громко, как и все.

Однажды, когда они шли бок о бок, неся ящики на корабль, Кэрн спросил:

– Почему ты оставил свой лагерь, Гаррош?

Гаррош поправил груз на своем плече.

– Я никогда не планировал там оставаться. Зачем, когда Крепость Песни Войны была так близко?

Кэрн окинул взглядом Дом Вождей и башню.

– Тогда зачем что-то строить?

Гаррош не ответил, а Кэрн не стал допытываться и дал ему время подумать. Про Гарроша можно было сказать многое, но молчаливым молодого орка уж точно никто бы не назвал. Он заговорит… рано или поздно.

И верно, вскоре Гаррош произнес:

– Мы построили все это, когда высадились. Сначала все шло хорошо, но затем из тумана вышел противник, с каким мне еще не приходилось сталкиваться. Как я понял, тебе по пути они не встретились, но, признаюсь, я думал, что они могут вернуться.

Могучий противник, осадивший самого Гарроша?

– Что же это за враг, столь досаждавший тебе?

– Их зовут квалдирами, – начал Гаррош. – Клыкарры думают, что это рассерженные духи убитых врайкулов.

Кэрн переглянулся с шагавшим рядом тауреном Мааклу Призывающим Облака. Тот был шаманом и, взглянув на Кэрна, кивнул. Никто из отряда Кэрна никогда лично не сталкивался с врайкулами, но вождь слышал о них. Они напоминали людей, если только люди могут быть ростом выше тауренов, с кожей, иногда покрытой льдом, а иногда будто сделанной из металла или камня. Во всяком случае, они точно были крупнее людей, жестокие и могучие. Кэрн не испытывал беспокойства, когда его окружали духи, но только если то были духи тауренских предков. Их присуствие приветствовалось. Однако старого быка тревожила мысль о том, что здесь водились призраки врайкулов. Призывающему Облака, очевидно, тоже сделалось не по себе.

– Они приходят, когда туман сгущается. Клыкарры говорят, туман помогает им обрести форму, – продолжал Гаррош. Похоже, сам он в это не верил. К тому же в его голосе звучали странные нотки. Неужели то был… стыд? – Они вселили ужас во многих моих воинов. Их натиск был настолько силен, что нам пришлось отступить к Крепости Песни Войны. У меня получилось отбить это место только когда пал Король-лич.

Молодого орка вновь захлестнул стыд. Не потому, что он видел «призраков», если они действительно ими являлись, но потому, что был вынужден бежать от них. Неудивидительно, что Гаррош не любил говорить о том, почему он оставил свой лагерь – место, к которому был привязан и которым гордился.

Кэрн нарочно отвел взгляд от сердитого Гарроша, приготовившегося защищать свою честь, посмей хоть кто-нибудь упрекнуть его в трусости.

– Плеть не появляется у этих берегов, – добавил Гаррош, словно оправдываясь. – Похоже, даже им не нравятся квалдиры.

Что ж, раз квалдиры до сих пор на них не напали, Кэрна все устраивало.

– Крепость Песни Войны стратегически расположена лучше, – вот и все, что сказал таурен.

Кэрн распрощался с Саурфангом в полдень второго дня. Он крепко сжал руку старого орка. Гаррош мог сколько угодно шутить о тишине и спокойствии, ожидавших местный гарнизон, но реальность обещала оказаться совершенно иной. Саурфангу наверняка будут являться призраки, пусть даже лишь в его воспоминаниях. Глядя в глаза верховного воеводы, Кэрн понимал это, и он знал, что орк тоже все понимает.