Дурак космического масштаба

Слова звучали так, будто с Мерисом говорил не я, а кто-то другой.

– Кровь течет? – уточнил генерал.

– Хэд ее знает, вроде нет. Отсюда плохо видно.

– А сына премьера среди террористов видел?

– Узкомордый такой, со сросшимися бровями? Видел.

– Если сможешь, хоть этого оставь.

– На развод, что ли? – без тени улыбки пошутил я. – Не могу. Я бы и заложников тут положил, да голову твою жалко.

– Ладно, – сдался Мерис, – придумаю что-нибудь. Когда начну тебя вызывать – не отвечай. И уходи быстро. С этого момента у тебя на все про все – полчаса.

И я понял, что он уже придумал. Давно придумал.

Подал парням сигнал переключить оружие на импульсный режим, а все остальное пока убрать. Чтобы было потише и без осколков, когда начнем освобождать заложников.

Импульсом не со всякого расстояния убьешь сразу. Но развлечений от него перед смертью достаточно. И пытать не придется. А заденет заложников – то и поделом. Воспитывать лучше надо было своих отпрысков. Если же это все-таки заговор старших с младшими, то старшим полезно посмотреть, как дети могут умирать долго.

Конечно, наши милые, умные террористы защищены от современного светочастотного оружия импульсными доспехами. Они просто еще не знают, что бывает, когда импульсный заряд сталкивается с импульсным доспехом. Они еще не жарились в доспехах заживо. Потому что импульсное оружие – это не модно. Какой дурак полезет к ним с таким? Вот я и полез. Я вообще люблю импульсники за непредсказуемость. Поставленные на полную мощность, они жарят человека как надо, а вот если мощность уменьшить, угадать результат труднее – одного выбросит из одежды, другой получит ожог, третий…

Сейчас, ребята, мы позабавимся. Первым делом у вас вылетит связь, а вторым – вылетите вы сами. Разве что кто-нибудь успеет сдаться. К несчастью, у моих бойцов – отличная реакция.

Нет, ты не думай, я делал так не потому, что не мог себя контролировать. Я просто был мертв. Уже очень давно – мертв.

Оставшихся в живых террористов выстроили вдоль стены. Одиннадцать молодых парней – сытых, избалованных, с хорошими прическами, ухоженными руками, с гонором. Они, похоже, только сейчас начинали понимать, что пленные нам не нужны, что не будет красивого суда и сгорающих от стыда папочек.

Завершить дело я оставил троих бойцов и сержанта Келли. Верные, хорошие парни. Двое, Сайл и Рос, держали террористов под прицелом, Неджел стоял на входе в туннель, Келли чуть в стороне наблюдал за всеми.

Я не торопился. Хотел сначала посмотреть на тех, кого собрался убить. Понять, отчего люди так мало ценят чужую жизнь? Неужели дело не в воспитании и привычках – в крови? Мы, убийцы, все такие разные внешне…

Вот сын премьер-министра. Уже совсем не террорист – бледный, с посиневшими губами. Каково ему в шкуре заложника?

Вот молодой мерзавец, тоже явно из состоятельных. Как смотрит! Не понял пока, что он отсюда не выйдет. Открыл было рот. Наверное, думал, что меня пора покупать. Рос выстрелил ему под ноги. Разряд ушел в землю, предварительно вздувшись огненным шаром. Я не велел им раскрывать ртов. Я хотел всего лишь посмотреть на них перед смертью. Глупые мальчишки, заигравшиеся в экзотианцев. Зараза в крови своего мира. В этом мире так легко стать заразой.

Перевел оружие в домагнитный режим – пусть все будет быстро. Смерть мозга раньше смерти тела.

Вдруг глаза Келли, глядевшего мне за спину, округлились. Я знал, что сзади только Неджел, и он не из тех, кто корчит на посту рожи или встает на голову, но все-таки повернулся. Уж больно много удивления читалось во взгляде сержанта.

И было от чего.

Прямо на меня поднимался залитый кровью труп Дьюпа.

Он смотрел одним глазом и шарил левой рукой по кирпичам в поисках опоры. Под пальцами скользил край непромокаемого плаща, на который мы его уложили.

Я сам не понял, как успел подхватить тело командующего. Стал соображать, где же у нас аптечка. Аптечку я, похоже, «отпустил» вместе с теми, кто повел заложников. Вот ведь зараза. В следующий раз хоть что-то буду держать при себе. Как же он сидит, у него же дыра во лбу? У него там что, титановая пластина? Так пуля бы срикошетила и разворотила башку. А отверстие такое аккуратное, но без ожога.

И тут меня осенило. Это была не дырка от пули или чего-то типа, а дырка от кольца. Дьюпа, скорее всего, оглушили и вырвали с мясом кольцо. Типа развлекались, гады. Я рукавом стал стирать с его лица кровь, вспомнил про салфетки, что носил для Леса. Пригодились. Правда, сильно навести красоту мне не удалось, Дьюп отстранил мою руку и неразборчиво выругался. Наверно, боль мешала ему как следует оценить происходящее. Рука его была вялой, но теплой. Десять минут назад мне показалось, что он совершенно холодный и негибкий.

Я поскользнулся на чем-то… и понял, что это кольцо. Только не нормальное какое-то кольцо, а похожий на толстую таблетку контейнер с острыми краями. Видимо, кольцо служило только для маскировки.

Контейнер был вскрыт, по краям блестело липкое. Яд? Или наркотик, имитирующий действие яда? Зная Дьюпа, я мог предположить и то, и другое. Он вполне мог намеренно приучать организм к малым дозам яда. Он вообще много чего мог.

– Хэммэт тэ мае…

Я этого выражения не слышал. Понял только, что по-алайски.

Дьюп поморщился и, заваливаясь на меня всем телом, встал. Из-под правой ключицы толчками пошла кровь. Наверное, в него стреляли, чтобы удостовериться, что мертв. Яд в кольце мог содержать токсин, практически прекративший кровообращение, но сейчас кровообращение восстанавливалось, и с этим срочно нужно было что-то делать. Благо в руках я держал салфетки и буквально заткнул ими рану.

– Сержант, – лендслер выбрал взглядом Келли, безошибочно распознав, кто старший, хотя никаких знаков различия на моих бойцах сейчас не имелось. – Вон того, длинного, – он указал на министерского сына. – Того, что справа, и тощего – расстрелять.

Келли приподнял бровь. Я кивнул. В эту минуту я снова почувствовал себя стрелком-первогодкой, за которого еще мог кто-то что-то решать.

От разрядов на миг заложило уши, хотя, будь мы не в пещере, не почувствовали бы ничего.

Оставшиеся в живых террористы старались вжаться каждый в свой кусок стены.

Дьюп начал медленно оседать на пол, и я постарался усадить его поудобнее. Перевязочного материала – то есть дорогого натурального белья – лежало теперь вокруг предостаточно. Я наскоро перетянул рану.

– Что с остальными делать, лендслер? – спросил я тихо.

– Делай что хочешь, Анджей.

Дьюп сжал мою ладонь, и я понял, что он все это время знал обо мне. Беспамятные боги, кого мы с Мерисом надеялись обмануть?

– У нас двадцать минут, – сказал я. – Генерал велел уходить, если…

– Знаю, – перебил меня командующий. – Мы собирались при плохом исходе затопить эту нору.

Я понял, что «при плохом исходе» – означало вместе с нами. Мерис мог, для него приказ есть приказ. Значит, Дьюп не хотел, чтобы кое-кто отсюда вышел. И эти кое-кто, похоже, уже остывали на холодном сыром кирпиче.

Я выпрямился. Носилки для Дьюпа ребята соорудили, его тело мы собирались выносить при любом раскладе. Оставалось решить, что делать с террористами. Если оставить в живых, они наверняка подтвердят, что приказ отдавал лендслер. Значит, Дьюпу снова грозит что-то вроде дисквалификации. И решать надо мне, потому что Колин, по сути, пощадил мерзавцев, что бы они там, глупые, ни думали.

Мы уложили Дьюпа на импровизированные носилки. Лендслер не возражал. Скорее всего, он находился в сознании только символически.

Нужно послать парней с носилками вперед, а самые грязные дела доделывать самому. И я сейчас тут все доделаю. Если…

Если должность может стоить человеческой жизни. Пусть даже жизнь эта пошлая и мелкая.

Я посмотрел на людей у стены. Нормально мальчишки в войну поиграли.

Хорошо, если бы нас дисквалифицировали вместе с Дьюпом. В конце концов, разве есть что-нибудь прекраснее абсолютно тупого положения пилота-стрелка, да пусть даже особиста, который сам ни за что не отвечает и не выбирает из того, из чего невозможно выбрать.

И я сказал совсем не то, что хотел:

– Проверь этот сброд еще раз, Келли, чтобы ни у кого – никакого подобия оружия, даже зубочисток. И гони их в большой проход. Через десять минут воду дадут, дерьмо раскиснет. А мы уже достаточно сегодня в дерьме накупались.