Призраки глубин

– Лиза попросила меня… – он смущенно улыбнулся и развел руками в стороны.

– Передай ей, что если я захочу испортить свою жизнь, как это уже сделала она, то вполне смогу самостоятельно подыскать себе пассию с лишним весом и проплешиной на голове.

– Какая же ты свинья, Том!

Барри обиженно отвернулся и засеменил к выходу. Через минуту раздался громкий хлопок двери, и я остался наедине с самим собой, утопая в продавленном диване.

В гостиной было холодно – уличный студеный ветер завывал в оконных щелях, заглядывая внутрь моего безжизненного обиталища. Сегодня не было слышно ни привычных монотонных разговоров соседей снизу, ни старинной музыки, ни даже бубнящего телевизора. Это показалось мне еще более зловещим…

Всю ночь меня изводили кошмары. Мне грезилось, что я стою у скользкой черной ямы, из недр которой слышится жалобный детский плач. Позади моей спины хрипло дышал опечаленный верзила-капитан, умоляя спуститься в непроглядный морок и спасти младенцев.

– Там так темно и сыро, им страшно! Пожалуйста, быстрее! – торопил он меня и часто крестился.

Мне упорно не хотелось спускаться. Я чувствовал, как ужас сковывает мое тело и понимал, что внизу мне придется столкнуться с настоящим кошмаром. Но капитан был настойчив и подталкивал меня сзади, потрясая своими длинными волосами.

Откуда-то взялась веревка, я обхватил ее и стал спускаться вниз. Яма была глубокой, казалось – у нее нет конца. Но все же я смог добраться до ее дна и ступил на твердую землю. Как только я оказался внизу, младенцы разом затихли, и их жалобный плач оборвался.

Капитан сверху продолжал меня торопить, крестился все усерднее и хватался за сердце. Я шел почти в полной темноте, на ощупь, исследуя руками холодные и сырые стены ямы. Вязкий влажный мрак обступил меня со всех сторон. Наконец я нащупал небольшую щель и юркнул в нее. Причитания старого моряка сверху стали гораздо приглушеннее. Я шел и шел вперед, и вдруг осознал, что нахожусь в каком-то удушливом и холодном гроте.

Внутри сильно пахло плесенью, сырой землей и спертым воздухом. Впереди в бледном голубоватом свечении я заметил детей. Они все мирно лежали на спине вокруг большого белого камня, словно спали. Я видел, что на их телах не было ни ран, ни следов пыток, только волосы у них были грязные, свалявшиеся.

На выбеленных лицах почему-то играла счастливая полуулыбка, как будто они видели прекрасные, волшебные сны. Я подошел к младенцу, лежавшему ближе всех остальных, и осторожно коснулся его руки. Она была холодной, словно лед, и такой же твердой. Детские тела напрочь окоченели, лежа на дне подземелья. Но почему они выглядели такими умиротворенными?

Внезапно я снова услышал детский плач. Грот наполнился звуками детских криков, и они становились все сильнее и громче, словно отскакивали от сырых стен и усиливались ими во сто крат. Я зажал уши ладонями, но это не помогало – вопли младенцев проникали даже сквозь мою кожу. Я почувствовал, как лопнула одна моя барабанная перепонка, а затем – и вторая.

И тут я ощутил, что позади меня кто-то стоит. Пытаясь зажать ушные раковины как можно плотнее, я обернулся и увидел ее. Она глядела сквозь меня и повторяла одну и ту же фразу, не открывая рта. Но ее тихий шепот навязчиво шелестел внутри моей раскалывающейся головы снова и снова:

– Мальчик в воде. Мальчик в воде, Том.

Боль была нестерпимой, вокруг все закружилось в темно-багровом вихре, я обхватил голову руками, упал на сырую обледенелую землю и… проснулся.

Под своды спальни уже успели проникнуть первые ущербные лучи мутного солнца. Я тяжело дышал и чувствовал, как оглушительно колотилось за ребрами сердце. Мне казалось, что я все еще ощущаю боль, а внутри ушных перепонок стоят истошные детские вопли.

Подушка и простынь подо мной вымокли от пота. Я скинул с себя одеяло и встал с постели. До отплытия «Тихой Марии» оставался еще час – я должен был привести себя в порядок и принять прохладный душ, чтобы развеять остатки дурного сновидения.

Затем я вышел в гостиную вскипятить себе бодрящего кофе перед долгой дорогой и вдруг понял, что на моем диване кто-то сидит. Утреннего света все еще было слишком мало, и я не мог разглядеть незваного гостя. Сперва я подумал, что это Барри вернулся, чтобы дождаться, когда я проснусь и начать снова меня отговаривать от предстоящего странствия. Но фигура была слишком сухая и жалкая, совсем не похожая на толстого инспектора.

– Кто здесь? – я стоял посреди гостиной в одном белье, все еще силясь рассмотреть странный силуэт.

– Вы… Вы говорили, что найдете моего мальчика…

Голос старухи был странно шипящим, как будто у нее разом выпали все зубы. Она поднялась на ноги. Я с трудом различил в полутьме, что она странно одета для такой погоды – на ней не было верхней одежды, лишь какие-то бесформенные лохмотья.

– Я именно этим и собираюсь сейчас заняться, я оставлял вам записку… Как вы сюда попали?

– Вы говорили, что найдете… – со странным свистом выдохнула старуха.

Я сделал шаг ей навстречу, и тусклый утренний свет выхватил ее искореженное лицо. Одежда на ней была окровавленной и изодранной, а на коже повсюду виднелись глубокие рваные порезы. Ее рот исказился из-за разорванной нижней губы, несколько передних зубов отсутствовали.

– Господи, что с вами произошло?

Я ринулся к ней, чтобы поймать ее падающее обессиленное тело. Она оказалась легче, чем я думал – я без труда взял ее на руки и уложил на диван, а затем быстро осмотрел ранения.

Хотя я был ужасно далек от принципов медицины, но сразу понял, что несчастная неизбежно умрет. Помимо бесконечных ссадин и глубоких рваных ран, у нее на шее зияло несколько округлых проколов, из которых тонкой струйкой стекала кровь. На полу у дивана уже успела собраться целая темно-алая лужица – очевидно, израненная старуха сидела здесь уже давно.

– Что случилось?!

Женщина тяжело сопела, стараясь не задохнуться. Ее тощие сухие руки напоминали тонкие ветви дерева. Я не сразу заметил, что у нее они сломаны в запястьях.

– Кто это сделал с вами? Вы можете говорить?

– Мальчик… мой мальчик… – просипела старуха.

Крупные капли крови стекали по ее загорелой коже отовсюду, и я не знал, как ей помочь, потому что все ее тело было искорежено. Я лишь беспомощно стоял над диваном и старался узнать у нее имя того, кто совершил это. Но женщина уже была наполовину мертва: замутненными глазами она таращилась в потолок, словно перед ее взором происходила другая картина, спрятанная от моих глаз. Спустя мгновение она тихо выдохнула, и ее тело обмякло.

Я лихорадочно соображал, что мне теперь делать, и какая участь меня ждет, когда в моей квартире обнаружат это изувеченное тело. Как объяснить его появление? Никто не поверит, что израненная старуха смогла пробраться внутрь моего жилища и смирно сидела на диване, истекая кровью, пока я спал. Размышляя над этим и пытаясь унять нервную дрожь, я бросил взгляд в окно. За пеленой свинцовых туч солнце успело подняться над сумрачным сырым городом, а в порту меня уже наверняка ждала «Тихая Мария».

Мне нужно было отправляться в путь, теперь другого выхода у меня просто не оставалось. Если я не сяду на корабль и стану дотошно объяснять в участке то, что сейчас произошло, то последние надежды распутать этот черный клубок и найти детей просто растворятся в воздухе. Я никогда не доберусь до истины, даже если меня отпустят и поверят мне на слово. Я потеряю драгоценное время, и все будет кончено.

Я посмотрел на мертвую старуху. Ее ссохшееся худое лицо казалось пепельно-белым, в волосах я заметил комья грязи, от ее одежды остались одни изодранные окровавленные полосы. Сейчас, при свете нового дня, я сразу понял, что ей нанесли ранения каким-то длинным и острым предметом. Возможно, это было копье или нечто подобное: круглые глубокие отверстия переходили в длинные порезы с неровными краями. Меня смутили переломы на ее руках. Словно кто-то приковал ее, и она старалась вырваться, из последних сил дергая руками и выворачивая собственные кости.

Я метнулся в спальню, быстро надел брюки, рубашку и обулся, затем накинул на плечи плащ в гостиной и схватил лежащий у двери чемодан. Машинально заметил, что дверь была закрыта на ключ и защелку – снаружи ее никто не отворял. Тогда как старуха попала ко мне в квартиру? Но на эти размышления у меня сейчас не оставалось ни минуты, а потому я как можно тише захлопнул за собой дверь и слетел вниз по ступеням, выбежал на улицу под резкие порывы ноябрьского ветра и стремительно ринулся к причалу.

2

– Святые небеса, да на тебе лица нет! – воскликнул капитан «Тихой Марии», когда я взлетел на борт его посудины.

– Отчаливай, мы и так потеряли много времени.

Я быстро огляделся по сторонам. На палубе его потрепанного корабля не было никого, кроме нас. «Тихая Мария» оказалась меньше, чем я думал, – от форштевня до кормы в ней насчитывалось не больше пятнадцати футов.

От намокших потемневших досок настила ввысь тянулись голые мачты – хитрая уловка здешних контрабандистов. Опытные мореплаватели делали все возможное, чтобы их посудины ничем не отличались от древних рыболовных шхун, коими зачастую кишели берега. Однако внутри у кораблей имелась необычная начинка – они работали на сжатом газе, а потому ходили очень быстро.

– А где команда? – поинтересовался я, когда смог отдышаться.

– Никто не поплывет. Только юнга вызвался помочь, остальные спрятались по своим халупам.

Едва громила-капитан закончил фразу, как откуда-то внезапно вынырнул светловолосый тощий мальчик, словно только этого и ждал. Его рот растянулся в дружелюбной улыбке, а затем он попытался отвесить неуклюжий поклон. Одет он был очень бедно, выстиранные плотные серые брючины оголяли костлявые щиколотки. На его ногах красовались ботинки из темной коричневой кожи, которые явно были ему не по размеру. Вздернутый тонкий нос юнги щедро усыпали рыжие веснушки. На вид ему было не больше тринадцати.

– Где ты его откопал?

– Он воровал еду из столовой для рабочих в порту, – махнул рукой старый моряк. – Мне его стало жаль, так что я подобрал мальчика и теперь он живет на корабле.

– Как трогательно.

Юнга тут же подбежал ко мне, шлепая своими огромными ботинками, и протянул худосочную ручонку, чтобы забрать мой старый чемодан:

– Меня зовут… – начал было он.