Ради нашей любви

– Если же я не смогу расплатиться… – Графиня глубоко вздохнула. – Если такое вдруг произойдет, хотя это и крайне маловероятно, вы станете единственным владельцем «Дамского изящества» и сможете выпускать под этой маркой собственную продукцию.

Старуха откинулась в кресле. Руки ее, сжимающие трость, заметно дрожали. Только сейчас Курт понял, чего ей стоило прийти сюда. Очевидно, она в отчаянном положении – должно быть, истощила все свои средства, чтобы поддержать компанию на плаву, и теперь готова рискнуть самым дорогим – родовым достоянием.

Он не сомневался, что расследование подтвердит его догадку: графиня по уши в долгах и предприятие, которое она предлагает в обеспечение займа, не стоит двух с половиной миллионов фунтов стерлингов. А на заведомо убыточную сделку он не согласится. Осталось лишь найти слова, чтобы об этом сказать…

– Я слышала, вы любите риск, – вновь заговорила графиня. – Разве не так вы положили начало своему состоянию, герр Рудольштадт? Рискнули всем, даже собственной жизнью, всего себя без остатка вложили в безумное, опасное предприятие? – Она улыбнулась, озорно блеснув глазами, и Курту вдруг подумалось, что в молодости она была красавицей. – Но на этот раз вы ничего не потеряете, Курт. Теперь рискую я.

Удар попал в цель. Курт встал и протянул пожилой женщине руку.

– Договорились, – сказал он. – Два с половиной миллиона фунтов стерлингов. На пять лет. Под два процента.

– Годовых?

Курт рассмеялся.

– Всего. В целом за пять лет.

– Нет, годовых!

– Вас оскорбляет моя щедрость, графиня?

– Меня оскорбляет милостыня. Десять процентов за пять лет, герр Рудольштадт. И ни пол-процентом меньше.

– Четыре.

– Шесть с половиной.

Курт хотел было напомнить ей, что условия назначает заимодавец, но вместо этого просто поднес морщинистую руку графини к губам.

– Вы, графиня, умеете торговаться. Договорились. Шесть с половиной процентов, через пять лет.

Пожилая дама улыбнулась и кивнула. С тех пор Курт Не видел ее и ничего о ней не слышал уже пять лет – до вчерашнего дня, когда она позвонила ему и пригласила отобедать у нее в родовом замке. Курт хотел отклонить предложение, но вспомнил рапорт, подтвердивший его подозрение, что графиня не сможет выплатить долг, и согласился.

Дорогу автомобилю преградили тяжелые кованые ворота. Курт затормозил. Что же он скажет? Как убедит графиню принять от него прощение долга? Может быть, наплести что-нибудь о налогах, о том, что для него самого выгоднее будет просто списать эти деньги?.. Да, пожалуй, это может сработать.

Однако час спустя, за кофе по-венски в старинных чашках китайского фарфора, Курт понял, что эта идея никуда не годится. За обедом графиня вежливо отклоняла любые разговоры о бизнесе; теперь же, стоило ему заговорить о налогах, как она нетерпеливо махнула рукой.

– Герр Рудольштадт, давайте покончим со светской болтовней и перейдем к делу. Как вы, возможно, уже подозреваете, я не могу выплатить вам долг.

Курт кивнул.

– Вы правы, я так и подозревал. Но это не проблема.

– Разумеется. Мы заключили соглашение, и теперь «Дамское изящество» ваше.

Лицо пожилой дамы оставалось спокойным, но дрожь в голосе выдавала ее чувства. Курт устало вздохнул.

– Графиня, послушайте меня. Я не могу…

– Можете. И должны. Таково наше соглашение.

Курт провел рукой по волосам.

– Любые условия можно изменить.

– Люди чести держат свое слово, – холодно возразила графиня, – а мы с вами – люди чести.

– Да, безусловно, но… графиня, я прощаю вам долг. Честное слово, мне эти деньги не нужны. Я на благотворительность каждый год отдаю больше, чем… – Ах черт, вот этого говорить не стоило! – То есть… я не то имел в виду…

– Фон Левенштейны не принимают милостыни.

– Да, разумеется. Я просто хотел…

– Вы хотели пересмотреть условия нашего договора.

– Нет… Да… Черт побери, графиня…

– Герр Рудольштадт, я бы попросила вас не прибегать к подобным выражениям.

Курт вскочил.

– Графиня, я прибегаю к простой логике! Неужели вы не понимаете…

Старуха подняла голову, пронзила его безжалостным взглядом. Яркая, удивительно яркая синева ее глаз показалась Курту странно знакомой.

– Я понимаю, – сказала она, – что ошиблась в вас. Мне казалось, что вы – человек чести.

Курт окаменел.

– Будь вы мужчиной, – с опасной мягкостью в голосе проговорил он, – я заставил бы вас ответить за эти слова.

– Тогда не пытайтесь пересмотреть наше соглашение.

Пробормотав себе под нос ругательство, Курт принялся мерить шагами столовую.

– Поймите же, наконец! – воскликнул он, поворачиваясь к графине, – если я отниму у вас фирму, после этого перестану себя уважать! Вы говорите о людях чести: но человек чести так не поступает.

Графиня вздохнула.

– Да, понимаю, о чем вы.

Позже Курт сообразил, что такому подозрительно быстрому согласию доверять не стоило, но в этот миг испытал только облегчение.

– Хорошо, я согласна пересмотреть наш договор.

– Вот и замечательно. А теперь, прошу меня извинить, дорога домой неблизкая, и…

– Но, согласитесь, – мягко добавила графиня, – наша компания «Дамское изящество» стала бы для вас прекрасным приобретением.