Привычки: лучшая версия тебя

Англичанка тем временем с тревогой в голосе продолжала:

– В мае у меня запланирована поездка в Санкт-Петербург. Хорошо, если бы у вас действительно не оказалось вируса, несмотря на то, что в северных странах для него самые лучшие условия.

Внутри у Фейсман все сопротивлялось последнему доводу англичанки, шедшему вразрез со стереотипом, что всякая зараза намного больше прилипает и угрожает здоровью в жарких странах. Перед поездкой она слушала известного детского доктора Комаровского, который при всех своих академических знаниях умеет доносить информацию доступным языком. В ушах звенел его голос с характерным украинским акцентом: «Есть другие страны, где вирусу хорошо, до нас он вряд ли доберется».

Однажды, вернувшись после катания, Фейсман подошла на ресепшен – собиралась посетить СПА-зону. И увидела карту Франции, напечатанную на листе формата А4. Она была раскрашена в разные оттенки оранжевого цвета. Память вытянула из университетских времен подсказку, что такой цвет применяли для обозначения на карте плотности населения страны.

Прочитав название карты, Виктория ничего не поняла. Четыре языка, которыми она владела помимо французского, тоже не помогли. Спросила у девушки, всегда отвечавшей довольно сухо и строго согласно бумажным инструкциям. Та, не выходя из своего привычного образа, сказала без малейшего намека на тревогу в голосе:

– А вы что, не видите?… Это же обозначен вирус, который вызывает болезнь COVID-19. Показано число зараженных в различных провинциях Франции.

– Мы находимся в Верхней Савойе, – вслух рассуждала Фейсман. – Почему же так немного зараженных здесь, вблизи границы с Италией?…

– Значит, не так уж близко. И мы высоко в горах, в холодной атмосферной зоне, до нас вирус практически не может добраться, – с видом знатока ответила девушка.

Ощущение, что информацию о поведении вируса из различных источников невозможно сопоставить, не покидало Фейсман. Доктор Комаровский с его смелыми выступлениями, англичанка с ее планами посетить Санкт-Петербург, француженка на ресепшене, в чьи обязанности (хотелось верить) входило обеспечение комфорта и спокойствия гостей отеля, – все они противоречили не только друг другу, но главное – здравому смыслу самой Фейсман.

Наступил последний вечер во Франции. Виктория подводила итоги и, без сомнений, была довольна результатами поездки-мечты.

Самые яркие впечатления были связаны с трассой Монблан. Эта зона для катания начиналась на высоте 3200 метров, и спуск по ней составлял около 45 минут. Целых два раза Виктории удалось покорить эти изумительно красивые склоны. Первый раз, изучив карту и преодолев на фуникулере огромную пропасть между Песей-Валландри и Ла Плань, она составляла маршрут, который был бы наиболее оптимальным для подъема и спуска в течение отведенных ей трех часов «одиночного плавания». Немного поблуждав, она нашла идеальный вариант, позволявший уложиться в отведенное время. Вместе с тем удавалось сканировать каждый холмик на трассе, отмечать извилистые отрезки, выбирать между длинными и обходными трассами, замечать деревянные кафе, у которых лыжники загорали на скамейках под звуки песни Dancing Monkey, с полным правом признанной Викторией официальной песней этого сезона и потом не сходившей с первых мест мировых чартов.

Сидя у камина в последний вечер, Фейсман подводила итог, составляя своеобразную инструкцию – для себя и для всех, кто так же, как она, ценит в путешествиях не возможность залить в «Фейсбук» как можно больше селфи, а ту энергию, которой обменивается с пространством.

Сделаем небольшое отступление.

«Фейсбук» некоторое время назад стал для Виктории еще одним каналом связи с Внутренним Земным Шаром. Да-да, заметки и фотографии, которые она выкладывала, появлялись там не для продвижения бизнеса и не для подписчиков.

Нет, конечно, их прирост радовал Викторию: тоже какое-никакое признание, хотя она считала, что вожделенные многими «50К подписчиков» – это узкие и конформистские рамки, сделка под девизом: «Я стану такой, какой вы хотите меня видеть».

«Фейсбук» был чем-то вроде дневника, блога, где можно сказать то, что неуместно на совещании или в журнальной статейке, которыми она баловалась для поддержания в тонусе мозга и имиджа. Соцсеть обрела для Виктории свою ценность, выражаемую не в теплой аудитории, с готовностью ныряющей в воронку продаж, а в степени откровенности.

Так она и стала человеком «Фейсбука» – Фейсман.

Так мы и ее будем называть.

7 шагов освоения пространства Paradiski

1. Ментально нужно охватить целостную территорию, в пределах понятных рамок. В первый же день я поставила себе цель: «освоить» все три долины, т. е. проехать по ним, и тогда у меня будет полная картина того, что называется Paradiski – чтобы сполна ощутить себя в раю!

2. При «первооткрывании» территории важно помнить, что, скорее всего, предстоит неизбежное блуждание. Например, когда я оказалась на пике 3200 м, на карте местности отметила обратный маршрут. Но когда заметила трассу, ведущую на склон под названием Melitarism, мое любопытство проснулось настолько, что я не удержалась от того, чтобы совершить заезд в тупиковую ветку трассы. Больше всего меня привлекло ее название. И только после того, как я увидела «черную трассу» в конце линии, поняла, почему она так называется. Такое блуждание было полезно с точки зрения удовлетворения любопытства. Кроме того, я сделала выбор, что больше не переступлю эту черную трассу, хотя она мне не показалось страшной вовсе.

3. Сканирование – лучший способ слиться с пространством в гармонии. Сканировать – это буквально «считывать», видеть все вокруг, находиться здесь и сейчас в моменте. Когда при поворотах замечаешь угол наклона огромных сорокаметровых елей, во второй раз только остается полюбить их, ничего больше. Поэтому, обозначив все названия кафе, количество знаков по трассе Монблан (60 на уровне 3200 метров), можно говорить о своей шкале освоенности.

4. Нахождение различных путей прохождения одного и того же маршрута. После того, как построила путь подъема и спуска одним способом, пришлось посмотреть, какие еще варианты преодоления возможны. Получилось около 4–5 способов, со своими плюсами и минусами. Еще один прекрасный прием – спросить местных, как добраться до того или иного пика. Много интересного можно узнать в этом процессе.

5. После того, как намечен маршрут, важно дать себе ответ, насколько он идеален именно для меня. Ответ будет эмпирическим, практически интуитивным. Хорошо бы объяснить фразами: «он наиболее насыщенный объектами», или «на пути больше всего елей», или «кафе на этом маршруте самые вкусные» (сама не люблю останавливаться на перекус во время катания, но многие очень ценят такую возможность).

6. При выборе маршрута хорошо бы обозначить время, за которое хотелось бы (или есть возможность) пребывать на нем. Если бы у меня на катание было не три часа, а два, мой идеальный маршрут выглядел бы по-другому.

7. Наслаждение маршрутом, который сам выбрал. При повторном его прохождении, узнавая выбранные реперные точки, замечая то, что было отклонено, можно себе позволить увеличить скорость катания и наслаждаться знакомыми трассами, вывесками кафе, номерами сидений на подъемнике и особенно – звучавшей повсеместно понравившейся уже мелодией. Второй раз я спускалась по трассе Монблан с большей уверенностью и с огромной долей радости – как будто получила награду за усвоенные знания.

«Как же здорово, что за такой короткий срок можно освоить целый рай для катания!» – восхищалась Фейсман. И вправду, это было незабываемо: живописные пейзажи, красивейшие вершины, чудеснейшая солнечная погода и вкуснейшие вечера у красного широкого камина, с таким ярким (почти метр в высоту) огнем, какой может быть только высоко в горах.

Ее безмолвную беседу с собой прервал голос мужа:

– Пойдем на ужин, отметим последний вечер поездки бокалом белого вина. Сегодня подают свежие устрицы, я уже их видел: на таких огромных, метра два в диаметре, серебристых подносах, как на королевских трапезах. По размеру устрицы похожи на хасанские – такие широкие и глубокие. На самом деле они могут быть в лучшем случае девонскими, завезенными из Англии. Каким образом в такое сложное время дальневосточные хасанские устрицы могли оказаться во Франции?… Странно, да? Это как на столе ресторана ЮАР увидеть стейк из новозеландских lamb chops. Думаю, по расстоянию я примерно угадал.

– Как красиво ты меня приглашаешь на ужин, – улыбнулась Виктория мужу, но ей хотелось продолжения его умных и глубоких рассуждений последних минут. – А почему ты считаешь, что сейчас сложное время?… Март. Обычного 2020 года, – упорно не желала замечать другие новые факторы времени Фейсман.

– Этот коронавирус очень необычный, и он уже достиг Москвы, пока мы катались в Альпах. Думаю, мир скоро изменится до неузнаваемости, поэтому предлагаю побыстрее отведать Ville Antinori 198 года – это комплимент от отеля. Вознаграждение за то, что ты освоила все три долины Paradiski.

А потом было возвращение. Приехав в Москву 8 марта, они сразу же позвонили на горячую линию Департамента здравоохранения, согласно указу мэра.

К вечеру у дочки поднялась температура, и Фейсман вызвала к ней участкового педиатра. Этого оказалось достаточно, чтобы запустить цепочку невероятных событий.

Врачи скорой помощи, приехавшие к ним домой по вызову педиатра, были в белых «антивирусных» костюмах, масках и массивных защитных очках. Своим видом они напоминали страшных роботов из фильмов ужасов о будущем. Почти во всех сценариях механические монстры действуют четко по алгоритмам и без промахов. Этот облик в соединении со страхом перед смертоносной болезнью наводил на окружающих ужас.

Фейсман повезло: в реальности под белыми инопланетными костюмами оказались люди доброй души, которые попали в неприятную ситуацию и, как все остальные, не понимали, что делать дальше…

– Ну, вы теперь отсюда просто так не уедете, – сказала врач инфекционной больницы, тоже в белой защитной униформе. Теперь такую носили все медики, имеющие дело с коронавирусом.

Высказывание доктора было четким, кратким и однозначным, но, несмотря на это, застало Фейсман врасплох. Она не была готова проводить так много времени в условиях, указывавших на то, что ни об этом пространстве, ни о тех, кто в нем работает и лечится, в принципе не думали, а если и думали, то очень плохо и малодушно.

– Вы так считаете?… Может, у нас возьмут тесты и отпустят домой?… Муж остался в домашних условиях проводить карантин. Неужели вы положите меня в больницу с двумя детьми?

– Вы, по-моему, не понимаете, куда попали. Сюда привозят уже с подтвержденным диагнозом, и пока вас не вылечат, никуда не выпустят.

– Будут удерживать насильно за руки и за ноги?

– Нет. За вами просто закроют дверь снаружи больничного бокса, там есть замок, – устало вздохнула врач, и Фейсман поняла, что подобные беседы ей приходится проводить уже далеко не впервые.

Спорить не было сил. Виктория сознавала, что не она решает ситуацию. Были вообще большие сомнения – существуют ли люди, которые принимают решения в таких случаях. Вокруг царили такой хаос и ощущение беззащитности, словно началась Третья мировая война. Именно так выглядели бы действия врачей в неопределенности, с которой никто никогда еще не сталкивался.

Тот факт, что их будут лечить непонятно от чего, наводил на Фейсман такую гнетущую тоску, что любые другие размышления теряли смысл.

Пандемия мирового масштаба сузила их собственный мир до комнатушки площадью пятнадцать квадратных метров. Стены были окрашены в персиковый цвет, по периметру размещались четыре кровати, оставляя между собой проход не более семидесяти сантиметров, то есть лавировать между ними приходилось бочком, под определенным углом.

От одной мысли, что ей нужно освоиться в этом пространстве, и как можно быстрее, Фейсман бросало в дрожь. Но поддаваться своим ощущениям она не имела права: перед детьми важно было сохранять спокойствие и уравновешенность.

Вместе с тем задача стояла по-прежнему острая. Анализы будут брать как минимум в течение двенадцати дней. Ни отношение врачей, ни стены вокруг не вселяли надежду на то, что они выйдут из этого маленького и неуютного пространства в ближайшее время. О лечении речь не идет, есть понимание ожидания каких-то формальностей. Значит, все, что от нее требуется, – пройти через это без нервов и достойно. Никто не будет держать их тут вечно.

Полностью изолированный от внешнего мира бокс с матовыми стеклами на окнах, открывающихся только на пару сантиметров. Внешняя дверь отпирается, только когда в бокс заходят врачи и уборщицы. Четыре раза за двенадцать дней заходили медсестры – взять анализ. Вместе с входящими внутрь проникает относительно свежий воздух. Больше попасть в бокс ему неоткуда.

Главная проблема любого непроветриваемого помещения – гарантированное респираторное заболевание на четвертый-пятый день пребывания. С отсутствием воздуха забиваются дыхательные пути.

От чего их пытаются спасти сейчас?

Связь с внешним миром, включая врачей, – только через мобильный телефон. Есть в боксе, конечно, кнопка вызова, но отвечают на него, только перезвонив пациенту на мобильный. На третий день батарейка села, и целых полтора дня Виктория провела в попытках связаться с родственниками, чтобы передали зарядку. Врачи все это время возмущались, что не могли до нее дозвониться.