Во власти демонов

Я задохнулась от нового приступа стыда – батист в самом деле стал влажным, это я тоже чувствовала. Моё тело постыдно предавало, опоенное неизвестно чем, а разум метался в клетке, заходясь от ужаса. Больше всего пугала собственная беспомощность, и то, что дальнейшее неизбежно. Джонас сделает то, о чём говорил, и мне остаётся только… смириться?

– Мари-и-и, открой глазки, – настойчиво зашептал Джеффри, и уже его ладони оказались на моей груди, начали довольно сильно мять и чувствительно сжимать напряжённые соски, заставляя их пульсировать от болезненного удовольствия. – Непослушная девочка…

С очередным стоном не то отчаяния, не то наслаждения, я разлепила мокрые ресницы, уставившись невидящим взглядом в потолок. По дрожавшему телу гуляли волны жара, закручиваясь обжигающей воронкой там, где сейчас блуждали бесстыдные пальцы Джонаса. И ещё, я вдруг почувствовала, как к моей попке прижимается что-то твёрдое, на чём не слишком удобно лежать. Что это такое?..

– Знаешь, пожалуй, я не буду раздевать тебя до конца, – между тем, мурлыкнул мой сводный брат, отвлекая от странных ощущений, и… его пальцы скользнули в разрез панталон, просто раздвинув влажную ткань в стороны. – Ты смотришься чертовски соблазнительно и непристойно… Вот та-ак, – тягуче произнёс он, гипнотизируя меня своим тёмным взглядом. – Тебя же никто здесь не касался, малышка?

Боже, боже. Лицо обдало огнём, будто на него дыхнул раскалённый ветер из пустыни, я думала, сгорю со стыда, чувствуя, как Джонас мягко поглаживает меня там. И… его пальцы задевали что-то, какую-то точку, отчего меня то и дело выгибало от вспышек острого удовольствия. И уже было всё равно, что это делает мой сводный брат, которому я верила. Что у меня связаны руки, я полураздета, и руки жениха, которого любила до недавнего времени, жадно оглаживают и мнут мою грудь, добавляя переживаний. Всё смешалось, и я не могла разобрать, катятся ли из моих глаз слёзы наслаждения или отчаяния…

– Отвечай, Мари, любовь моя, – напомнил Джефф, и его зубы довольно сильно сжали мочку уха.

– Н-нет!.. – послушно ответила я, задыхаясь в их умелых и бесстыдных руках. – Н-не касался…

– О-о-о, – с шумом выдохнув, отозвался Джонас, и его тёмные глаза полыхнули огнём, а от развратной ухмылки у меня внутри всё задрожало.

От предвкушения.

– Маленькая, а ты готова, – с явным удовольствием сообщил он, и пальцы продолжили перебирать и ласкать мягкие складки, проникая с каждым движением всё дальше. – Такая горячая, мокрая…

Мне казалось, кожа на лице сейчас сгорит от его слов, а самое ужасное, что мои бёдра начали подаваться вперёд, навстречу руке Джонаса, раскрываясь шире. И хотелось, чтобы он прикасался к той самой точке ещё и ещё, чаще, нежнее, погружая глубже в сладкую негу. В ней тонули мысли, в ней растворялся страх и отчаяние, и оставался лишь стыд, упорно не сдававший позиции. Последнее, за что я цеплялась, чтобы не сорваться окончательно в пропасть порока, куда меня настойчиво тянули Джеффри и Джонас, явно наслаждаясь происходящим. И тем, как я отвечала на их ласки и поцелуи…

– А сама тоже не трогала себя? – со странной дрожью в голосе спросил Джефф, обводя подушечками мои напряжённые, набухшие, как бутоны, соски. – Правда, Мари-и-и?

О чём он говорит?.. Я не понимала, а потому просто помотала головой, сдавшись и перестав сражаться с собственным предавшим телом. Глухое отчаяние отступило в самую глубину души, добавляя нотку горечи в пряные, острые эмоции. Тихий, довольный смех жениха около уха заставил судорожно вздохнуть и прикусить губу.

– О, любовь моя, большое упущение с твоей стороны, – вкрадчиво сообщил Джефф, продолжая дразнить мою ноющую от его ласк и ставшую слишком чувствительной грудь. – Ничего, научим…

Именно в этот момент пальцы Джонаса вдруг оказались внутри меня, проникнув довольно глубоко. Я поперхнулась вдохом, широко распахнув глаза и ничего не видя вокруг от слишком яркой вспышки эмоций. Мышцы почему-то резко сжались, реагируя на вторжение, и с губ сорвался тихий вскрик. Тело моментально выгнулось, напряглось, как струна, и задрожало. Сейчас удовольствие приняло новый оттенок, пугающе сильный, затронувший самые дальние уголки сознания.

Пальцы Джонаса почти сразу пропали, и поймав себя на разочаровании, я едва не захныкала, осознав глубину своего падения. Я готова была просить продолжить…

– Ты вкусно пахнешь, малышка моя, – низким, бархатным голосом произнёс мой сводный брат и поднёс руку к лицу, с откровенным наслаждением втянув запах, а потом…

Медленно, смакуя, облизнул пальцы. Его глаза смотрели, казалось, мне в душу, и видели всё, что там происходит. Мой стыд. Притаившийся страх. Отчаяние, мешавшееся с горько-медовым, щедро приправленным вином наслаждением. Что они со мной делают, зачем?!

– Малиновая, – хрипло прошептал Джонас и наклонился ко мне, неожиданно бережно стерев со щеки влажную дорожку. – Со сливками и карамелью. Хватит слёз, Мари, право, они уже лишние, – мягко, проникновенно произнёс он, однако я поняла, что это приказ, которому лучше подчиниться. – Хочу распробовать тебя лучше, – добавил вдруг Джонас, родив во мне смутную тревогу.

Что?.. Как это?.. Он отстранился, почему-то облизнулся, и моя тревога усилилась, смешавшись с нездоровым предвкушением и любопытством. Но непослушные губы едва слышно, беспомощно прошептали:

– Н-не надо… пожалуйс-ста…

Конечно, я знала, что никто меня не послушает. Но почти сдавшийся разум требовал сделать хоть что-то, чтобы я потом могла оправдать себя. Потом… Когда всё закончится. Джонас снова наклонился, но уже над моим животом, его пальцы ещё сильнее отодвинули края разреза на белье, но не прикоснулись к моей распалённой недавними ласками плоти. Я замерла, тихонько дрожа, и сглотнула – горло пересохло, и я уже согласна была даже на то вино с приправами, туманившее голову. Мне это сейчас очень поможет… Порочное восхищение во взгляде Джонаса подействовало странно: между ног всё заныло, запульсировало, и я едва удержала порыв податься бёдрами вперёд в непристойной безмолвной просьбе. Боже мой, я на самом деле такая испорченная в душе?! Что они со мной сделали?..

А потом Джонас опустил голову и – его горячий язык нежно коснулся, раздвинул мягкие, влажные складки, проникая глубже, и на несколько мгновений я почувствовала себя цветком, с которого собирают нектар… О, господи. Это невозможно, нет, что он делает?! Настойчивые, мучительно медленные ласки, настолько откровенные, что я готова была сгореть от замешательства и лавины стыда, обрушившейся на меня. И вместе с тем, тягучее, острое удовольствие, обдававшее жаром каждый раз, как язык Джонаса находил ту самую, волшебную точку, прикосновение к которой заставляло всё моё существо трепетать от восторга. А потом к языку присоединились губы…

– А-а-а-а!.. – не сдержалась я, задыхаясь от ощущений на грани, казалось, ещё мгновение – и сознание покинет меня, настолько сильными они были.

Жадный, грешный рот Джонаса целовал в самое сокровенное, нежно посасывал, втягивая трепещущую плоть, язык игрался, тщательно вылизывая, раздвигая. В какой момент мои бёдра начали послушно подаваться навстречу, требуя больше, я даже не заметила, полностью поглощённая тёмной пучиной неправильного, порочного удовольствия. И я стонала, да, захлёбываясь от восторга, подставляясь под развратные поцелуи, забывая себя, позабыв даже о связанных руках. Под зажмуренными глазами взрывались звёзды, обдавая мириадами сверкающих искр. Тело горело в огне, плавя кости. Горячечный шёпот Джеффри, терзавшего мою грудь уже почти грубыми ласками, добавлял острых переживаний:

– Ещё… Ещё, любовь моя… Немножко осталось…

В какой-то момент, почувствовав осторожное, но уверенное проникновение пальца внутри, я судорожно выгнулась, понимая, что это именно то, чего мне сейчас не хватало. А потом язык Джонаса вдруг с силой надавил на жарко пульсировавшую, чувствительную точку, палец скользнул чуть дальше, почти до самой невидимой преграды. Джефф тут же сжал мои твёрдые, набухшие соски и слегка оттянул их, смешивая боль с удовольствием. Я закричала, через меня словно прошли несколько молний, ослепляя, заставляя напрячься каждую мышцу и срывая сердце в бешеный галоп. Выгнулась дугой в руках жениха, крепко прижимаясь к рту Джонаса и уже не задумываясь, насколько непристойно выгляжу. Я жадно пила пряное удовольствие, впитывая в себя, на несколько мгновений позабыв обо всём, даже о двух мужчинах рядом. И оно накатывало волнами каждый раз, как Джонас легонько шевелил языком, щекоча средоточие наслаждения, в конце концов, оставив моё тело обессиленным и расслабленным, будто из него вынули все кости.

Голова откинулась на плечо Джеффри, дыхание давалось тяжело, и возвращалась я из густой, вязкой неги неохотно и с трудом.

– Это было чудесно, Мари, любовь моя, – проникновенно сказал мой жених на ухо и лизнул шею чуть пониже, а его ладони на этот раз нежно обняли мою горевшую грудь. – Поздравляю с первым оргазмом. Я слышал, как тебе понравилось, – с тихим смехом добавил он, и осознание реальности обрушилось ушатом холодной воды. – Ты же понимаешь, что это далеко не всё, правда?

Джонас, медленно улыбнувшись, выпрямился, облизнулся и взялся за пояс штанов. Сглотнув, я, как заворожённая, смотрела на него, ощущая, как потихоньку возвращается страх и – стыд. А ещё, очень, просто ужасно хотелось пить, в горло будто песка насыпали. Джонас словно услышал мои мысли, оглянулся на стол и плеснул из бутылки в пустой бокал. После чего присел на диван между моих по-прежнему широко раскинутых ног, опёрся локтем на спинку и поднёс край к моим губам.

– Вина, малышка? – светским голосом спросил он. – Вижу, тебе надо.

Да, надо. Пусть это случится, когда моё сознание будет затуманено. Так будет легче пережить… И я сделала первый глоток.

Глава 4

Густая, терпкая жидкость потекла в горло, обжигая, прокладывая дорожку, бодря и посылая волны жара по телу. Джонас, не отрываясь, смотрел на меня, и его глаза вдруг замерцали странным, золотистым светом в полумраке гостиной. Его губы раздвинулись в хищной улыбке, и он произнёс, отнимая пустой бокал от моего рта:

– Отлично, Мари, продолжим?

Он встал, отставил бокал и снова взялся за пояс штанов, а Джеффри, оставив мою грудь, неожиданно подхватил мои ноги под коленки, подняв их и широко раздвинув. Я беззвучно ахнула, оказавшись в ещё более беспомощном и открытом положении, кровь бросилась в лицо, заставляя его пылать от замешательства. Казалось бы, куда дальше смущаться после всего, что было, но я не могла справиться со своими чувствами. Не могла отрешиться от осознания, что лежу под бесстыдным, жадным взглядом Джонаса, раскрытая, полураздетая, и… дрожащая от странного, пугающего предвкушения. Облизнув губы, на которых ещё оставался вкус вина, я тихо всхлипнула, не в силах отвести глаз от сводного брата, нарочито медленно расстёгивающего штаны. Боже, это не со мной происходит, этого не может быть!..

– Будет немножко больно, Мари, любовь моя, но совсем чуть-чуть, – мурлыкнул Джеффри на ухо, и к разбуженным желаниям примешалась паника.

Я снова дёрнулась, беспомощно захныкав, сердце билось в груди тяжело, неровно.

– П-пожалуйста… Н-не надо… – снова повторила едва слышным шёпотом, а Джонас уже снимал штаны.

Под которыми белья у него не было. Я лишь успела увидеть тёмную дорожку волос, курчавую поросль, и – не выдержала, зажмурилась, сгорая от острого приступа стыда. Господи, не хочу видеть!..

– Малышка стесняется? – раздался глубокий, хрипловатый голос Джонаса, и я почувствовала, как диван слегка прогнулся под его весом. – Ничего, Мари, ты скоро привыкнешь. М-м, какое дивное зрелище, твои раскинутые ножки!

Я невольно напряглась, затаив дыхание и ожидая… Сама не знаю, чего. Краем сознания всё равно до конца не могла поверить, что всё это происходит со мной. В день помолвки. Моей плоти вдруг коснулось что-то твёрдое и горячее, провело вдоль влажных складок, задев ту самую точку, прикосновение к которой доставило столько восхитительно-сладких мгновений. И снова молния удовольствия проскочила по телу, заставив выгнуться и хватать ртом воздух, а потом… Я ощутила настойчивое, неумолимое проникновение. То самое твёрдое и большое вторгалось в меня, раздвигая упругие мышцы, и я слабо, протестующе застонала, попытавшись отодвинуться, избежать этого.

– Ш-ш-ш, – я снова услышала Джеффри, он крепче прижал мои ноги, не давая шевелиться. – Какая ты непослушная, любовь моя! – в его тоне отчётливо слышалось странное удовольствие, и мне даже показалось, предвкушение.

Чего?.. Не знаю.

– А если вот та-ак? – это уже Джонас, и в следующий момент я почувствовала снова прикосновение.

Теперь уже его пальца, он скользнул по моему лону, слегка надавив, и погладил, и меня ослепила вспышка наслаждения. Бёдра сами подались вперёд, а мышцы внутри почему-то сжались вокруг того самого, твёрдого и горячего. И большого. Джонас тихо зашипел, его ладонь обхватила мою попку, довольно чувствительно сжав, а потом он сделал резкое движение, входя в меня ещё глубже. Я вскрикнула от острой боли, пронзившей меня, запрокинула голову, хватая ртом воздух и зажмурившись ещё сильнее.

– Нет… Нет!.. – сорвалось с моих искусанных губ, я настойчиво зашевелилась, снова попытавшись отодвинуться, и понимая, что…

Уже поздно. Моё тело принадлежит Джонасу, это он сейчас владеет им, и ничего уже не исправить. По вискам потекло что-то влажное, и я поняла, что снова плачу.

– Тихо, тихо, Мари, малышка, – сверху навалилось сильное тело сводного брата, вжимая меня в Джеффри, ладони Джонаса обхватили лицо, а боль не проходила, разливаясь по низу живота. – Сейчас всё пройдёт, не плачь…

Его губы собирали мои слёзы, лихорадочные поцелуи жалили нос, закрытые глаза, дрожащий рот, и он продолжал двигаться ещё глубже, дальше.