Джентльмен-разбойник

– И за что вы ухватились бы?

– За солнечный день. Бокал хорошего вина. Улыбку ребенка. – Дьюрант повернулся к ней, его зеленые глаза были серьезны. – Более или менее реальный шанс в любви.

Он заигрывает с ней? Должно быть, нет, подумала Эмма, но, вспомнив его восхитительный спектакль за чаем у леди Фанчер, поняла, что, вероятно, заигрывает. Для этого английского лорда флиртовать, очевидно, столь же необходимо, как дышать. Проанализировав все это, она строгим тоном сказала:

– Замечательные намерения! А разве вы не ухватились бы за шанс обрести свободу?

– Я беру то, что могу, и благодарю за это Бога. Хотя леди Фанчер и дала мне возможность не чувствовать себя узником, у меня хватает ума понять, что бежать даже из такой маленькой страны, как Морикадия, в тележке, запряженной таким скакуном, – он указал кнутом на пони, – невозможно.

Эмма была вынуждена признать, что он прав. Пони был толстым как бочка, с меланхолическим нравом и розовым бантом в гриве. Даже если бы он пустился в галоп, хотя Эмма не могла и предположить, что он на это способен, то любая борзая обогнала бы его на первой сотне ярдов.

– Если бы я попытался скрыться, то на своих двоих было бы надежнее, но моя обувь для этого слишком поношена. – Дьюрант со смехом показал ей подошвы.

Эмма с изумлением увидела, что сквозь дырки видны носки.

– Как же так?

– Эти башмаки были на мне, когда принц в его бесконечной доброте приказал отправить меня в тюрьму, и с тех пор они… поизносились.

Эмма обдумывала, какой вопрос задать следующим. «Разве у вас нет другой пары обуви? Разве вы не могли поставить новые подметки? Вырезать бумагу и вложить ее в башмаки, чтобы прикрыть дырки?»

Вместо этого у нее вырвалось:

– Что вы сделали?

– Вы имеете в виду, за что меня арестовали? Я ничего не совершил противозаконного, но меня обвинили в помощи врагам режима де Гиньяров. Мне было сказано, что я останусь в тюрьме, пока не открою имена заговорщиков.

Эмма помнила предупреждение Бримли о том, что она должна держаться подальше от интриг, что де Гиньяры не колеблясь схватят любого, кого заподозрят в измене. Это о Дьюранте он говорил.

– И вы никого не назвали?

– Разве я похож на человека, который общается с заговорщиками?

Ей пришлось признать, что нет. Человек, слишком ленивый, чтобы починить собственные ботинки или купить новые, вряд ли будет участвовать в низвержении короля.

– Почему вас освободили?

– Принц надеется, что я выдам себя каким-либо образом.

– Но ведь вы находитесь под домашним арестом?

– За моими перемещениями следят, изучают любого, с кем я отваживаюсь поговорить или провести время. – Дьюрант улыбнулся. – Вы должны бояться, что нас заметят вместе. Возможно, вас сочтут революционеркой.

– Революционеркой? – Эмма иронически усмехнулась. – Никто про меня такого не подумает.

– Потому что вы женщина?

– Нет, потому что я трусиха.

– В тот вечер на балу у Тиболтов вы совсем не были трусихой.

– Клянусь вам, сэр, я не нарочно бросила ту рыбку за корсаж леди Леттис.

– Понимаю. Но я имел в виду ваши приключения в лесу.

У Эммы от страха подпрыгнуло сердце, она повернулась к Дьюранту:

– Откуда вы об этом узнали?

Тот с удивленным видом отстранился.

– Мне известно, что вы плохо ориентируетесь и оказались на дороге, где никто из разъезжающихся с бала гостей вас не видел. Так что я решил, что вы свернули не в ту сторону и заблудились.

Впервые с момента начала их поездки Эмма расслабилась.

– Простите, я толком не помню, что случилось. – Прижав руку к шишке на голове, Эмма закрыла глаза и пыталась мысленно восстановить происшествие в лесу. Был волк и кое-что еще, что пугало ее сильнее, чем волк… лицо…

– Не помните? – Дьюрант сказал это удивленно, даже страстно. – Вы забыли, как добрались до порога Фанчеров?

Широко открыв глаза, Эмма смотрела прямо перед собой.

– Я знаю, это звучит неправдоподобно, но до этого инцидента у меня была отличная память.

– Хорошо. – Майкл пожал плечами. – Тогда то, как вы попали в дом Фанчеров, удивительная тайна.

– Да. – Эмма вдруг осознала, что крепко сжала кулаки.

Она больше не хотела об этом говорить.

Путь проходил по длинному горному хребту, который тянулся сквозь леса и луга почти через всю страну. Наверху справа виднелась вереница старинных замков, таких же роскошных, как у лорда и леди Фанчер, возвышающихся над долинами. Пони неторопливой рысью обогнул скалу, и за ней открылся другой вид. Здесь утес распался на ряд ступенчатых уступов, на которых расположилась Тонагра. Великолепные отели, парки, рестораны существовали ради единственной цели – привлечь богатых гостей, путешествующих по Европе, чтобы познакомиться с культурой и достопримечательностями.

Леди Леттис занимала номер в отеле «Морикадия», и Эмма вздрогнула при мысли о встрече с ней.

– Возможно, леди не будет дома, – сказала она.

Дьюрант легко догадался, о чем она думает.

– Возможно, но я искренне надеюсь, что мы застанем ее. Я бы хотел воздать этой особе по справедливости за то, как она с вами обращалась.

– Сэр, я не требую мести, – в тревоге сказала Эмма и, вдруг засомневавшись, добавила: – Я имела в виду, если ваше намерение таково.

– Месть – очень серьезное дело. Конечно, я не думаю причинить леди Леттис какого-нибудь… значительного вреда, но я ненавижу самодуров.

Эмма обдумывала слова Дьюранта, пытаясь решить, намерен ли он устроить ужасную сцену или она неверно поняла его. Глянув на него, Эмма увидела, что он мрачно смотрит на что-то позади. Дорога уходила от долины вверх, и, проследив за взглядом Дьюранта, Эмма увидела то, что укрылось от нее прежде.

На одной из вершин, в стороне от других горных пиков, устремлялся ввысь средневековый замок. Высокий, угловатый, он парил над округой как хищный ястреб. Шпили и зубчатые стены словно когти рвались в яркое синее небо.

– Что это?