Поджигая пепел

– То есть, – проговорил осторожно мужчина лет сорока пяти, глядя на монитор телефона Алисы, – вы готовы заплатить мне эту сумму чтобы я уволился с работы?

Девушка кивнула.

– И что дальше? Занять это место?

Снова утвердительный кивок.

– Вы понимаете, сколько зарабатывает преподаватель в провинциальном колледже? Эта сумма… Это больше, чем мой заработок за три года, зачем оно вам?

На интеллигентном лице красовалась такая комическая гримаса смятения, что Алиса едва сдерживала смех.

– Давайте не будем углубляться в причины. Возьмите деньги, поезжайте куда-нибудь, отдохните, вы заслужили. Я освобожу это место достаточно скоро, и вы снова сможете вернуться. Это я вам обещаю.

– А в Новосибирске ты тоже работала в колледже или в ВУЗе? – голос Андрея вернул Алису в настоящее.

– Да где только не, – легко ответила девушка, не став уточнять, что опыта преподавательской деятельности у неё нет совсем, а филолог – это первое и не особо-то пригодившееся в жизни образование. Хотя, судя по нынешним событиям, как сказать… – А где раньше работал ты?

– В Москве.

Воцарившееся после этого лаконичного ответа молчание показалось Алисе напряженным, и она почувствовала, что развивать эту тему не стоит. По крайней мере, сейчас.

– Знаешь, – сказала она весело, – а я себе тоже друзей завела.

– Да неужели?

– Даа, сегодня утром. Вылила кофе в аккурат на ботинки местного гопника. Он ещё подумал, наверное, что я студентка с таким видом шёл разбираться…

На лице Андрея, которое с каждым новым взглядом на него, почему-то казалось теперь Алисе всё привлекательнее, явственно читались облегчение и благодарность. Он оценил, что новая знакомая не стала поднимать неприятную ему тему переезда, пожалела теребить его до сих пор незажившие раны. Он с удивлением отмечал в ней такие редкие в наши дни качества, как чувство такта и деликатность. А ещё какую-то удивительную проницательность, чувствительность и способность улавливать то, чего другой человек никогда и не заметил бы. По его опыту, такие качества развиваются у людей с очень непростой судьбой, у людей, хорошо знающих, что такое боль и потеря, у тех, кого жизнь однажды прибила к земле и показала наглядно, что они далеко не центр мироздания. Люди благополучные, счастливые по праву рождения и сбережённые высшими силами и случаем от бед и напастей, часто бывают эгоистичны, зациклены лишь на себе и мир вокруг почти не видят, не воспринимают его таким, какой он есть. У них нет внутри сенсоров, чтобы уловить чужую боль утраты, чужие отчаяние и страх, им просто не с чем это сравнить.

История со злополучным кофе Андрея повеселила и как-то сдвинула немного на задний план печальные мысли. Он вспомнил и рассказал Алисе, что когда только поселился в своей служебной квартире, нашёл в ней кофеварку.

– Такая штука, знаешь, вверху фильтр и кофе по каплям в маленький кувшин собирается.

– Да, это так и называется – капельная кофеварка.

– И вот я засыпал туда кофе доверху, ну чтобы покрепче получился, включил и ушел в наушниках на балкон курить. Прихожу, а там всё закипело в этом фильтре, разбрызгалось, кофе всей кухне. Убирать потом час всё это пришлось.

Алиса заметила, что за все время их знакомства Андрей не закурил ни разу. Или бросил, или, что скорее всего, на момент переезда в Энск ему было так плохо, что хотелось хоть чем-то, хоть горьким ядовитым дымом заглушить эту боль внутри. Алиса знает, у нее тоже был период, когда она курила.

– И что стало с кофеваркой? Выкинул со злости?

– Да нет, отмыл, но больше не включал, так и валяется где-то.

– Если постараться, то в такой штуке можно сделать нормальный кофе. Главное, её вовремя выключить.

Андрей молчал в нерешительности.

– Может, пригласишь как-нибудь на чашечку, я тебя научу, – просто сказала Алиса и добродушно улыбнулась.

– Можно, например, сегодня, – ответил Андрей, глядя почему-то в сторону, – ты ведь замерзла теперь, хоть и не признаёшься.

Уговаривать Алису не пришлось.

Дорога до предоставленной Андрею государством квартиры заняла не больше пятнадцати минут, и почти всё это время он извинялся за царивший там бардак, оправдывая его нечастыми визитами гостей. Однако описания беспорядка оказались явно преувеличенными. Алиса даже нашла эту однокомнатную квартиру на пятом этаже старенького кирпичного дома по-своему уютной.

Маленькая прихожая вмещала в себя узкий платяной шкаф и полку для обуви. Несколько пар мужских кроссовок не нашли на ней своего места и аккуратно были выстроены рядом на полу. Андрей достал из шкафа вешалку, повесил на нее свой короткий пуховик, а сверку – куртку Алисы.

Интерьер основной комнаты составлял еще один шкаф, не подходящий ему по цвету комод, на котором стоял телевизор, и достаточно новый судя по виду диван. Он был в разложенном виде, постель не заправлена: скомканное одеяло, две подушки одна на другой. Рядом с комодом стоял стул, который, как ему и полагается в холостяцкой квартире, был завален мужской одеждой. Кухня оказалась в целом чистой: газовая плита была новой и какой-то подозрительно сияющей, словно ей вообще не пользовались. Холодильник выглядел явно старше, но пугающих звуков не издавал. Кухонный гарнитур, старомодный, из ДСП с рассохшимися краями занимал целую стену. Он не был завален посудой, на одном из шкафчиков стояли только несколько кружек и электрический чайник, а на другом – подставка с ножами. У стены напротив располагался маленький столик с деревянной столешницей на металлических ножках и два таких же скромных табурета. Обеденная группа была столь простой, что в каком-нибудь распиаренном мебельном магазине этот апофеоз минимализма можно было бы втюхать модным покупателям за немалые деньги.

– Из еды у меня почти ничего нет, – виновато и сильно смущаясь сказал Андрей, заглядывая в холодильник, – могу приготовить яичницу, или, если ты хочешь, заказать пиццу.

– Кофе будет достаточно, – ответила расположившаяся за крошечным столиком Алиса, – пусть Энские пиццайоло отдыхают.

Откуда-то из глубин шкафчика, на котором стояли чайник и кружки, Андрей извлек древнюю кофеварку, а порывшись ещё немного, и пустую наполовину упаковку молотого кофе. Он повернулся к своей гостье и улыбнулся впервые за всё время весело и открыто:

– Алиса, как сварить вкусный кофе?

– Ну что ж, смотри, как это делали в прошлом веке…

Пока Алиса проделывала нехитрые манипуляции, заполняя ёмкость для воды и засыпая в фильтр кофейный порошок, Андрей стоял рядом, очень близко и изображал нарочито сосредоточенное выражение лица, словно стараясь запомнить важнейший урок в своей жизни. Было понятно, что он шутит, и это Алису радовало. Ещё каких-то пару часов назад он смотрел на неё если ни как на врага, то как на надоедливого чужака, чьё присутствие ему не приятно и не нужно. Но за это короткое время их знакомства явно что-то случилось. И не только с Андреем. Несколько раз они случайно коснулись рук друг друга и в какой-то момент даже не стали сразу их отдёргивать. Так и стояли, замерев, продлевая этот момент спонтанной близости. Когда Алиса подняла глаза на Андрея, он смотрел на неё внимательно и как-то напряжённо.

– Скажи, пожалуйста, – проговорила Алиса негромко, неотрывно глядя в его серые глаза, – что у тебя в холодильнике есть молоко.

Он медленно отрицательно покачал головой.

Алиса выдохнула:

– Чёрт…

Кто именно сделал первый шаг, было непонятно, но уже через мгновение они обнимались. Не целовались, ничего не говорили, просто стояли, тесно прижавшись друг к другу. Алиса чувствовала спиной, что руки у Андрея немного дрожат, слышала, как отчаянно колотится в груди его сердце, как тяжело он дышит. Все это было вполне нормально для взрослого мужчины, у которого давно не было женщины, а в том, что так дело и обстояло, Алиса практически не сомневалась. В квартире не ощущалось женского присутствия, ни постоянного, ни эпизодического, но даже не это было главным. Для Алисы стало абсолютно очевидно, что год назад с Андреем что-то случилось. Что-то, после чего его сослали из Москвы в Энск, и это не езда в нетрезвом виде по тротуарам, как предполагала Алиса раньше. Это было что-то страшное и непоправимое, то, что он ещё не пережил, не выстрадал. Нечто важное вырвали из его груди, и теперь там дыра, чёрная и огромная, и он с ней один на один.

– Это какое-то безумие, – голос Андрея стал глухим, – просто безумие…

Алиса подняла голову, посмотрела на него внимательно, погладила ладонью его гладко выбритую щеку. На лице, которое теперь казалось ей абсолютно красивым, читалось только одно – желание. Это была жажда физической близости, продиктованная инстинктами и так долго подавляемая и игнорируемая, но не только она. Здесь чувствовалась отчаянная потребность тесного психологического контакта. Андрей устал быть один, устал от недоверия к окружающим и постоянного напряжения. Ему было нужно расслабиться, открыться кому-то, разделить скопившуюся на душе боль, пока она не разорвала его изнутри.

– Нет, это не безумие, – Алиса помотала головой, – это правильно.

Она поцеловала его первая, обняв ладонями горячую, пульсирующую шею и осторожно прижавшись к сухим губам. Его ответ был мгновенным, словно за долю секунды стена из сомнений и неуверенности внутри него рухнула. Он вцепился в неё так, как казалось Алисе, хватаются утопающие за брошенный в последний миг перед смертью спасательный круг. В следующий момент они оказались на не заправленной с утра постели, в поисках спасения и утешения, тяжело дыша, впиваясь губами в губы и пальцами в кожу. Это было горячо, страстно, отчаянно и продлилось всего несколько секунд.

Андрей тяжело выдохнул и тут же зашептал:

– Прости… Прости, просто давно…

–Тшш… – Алиса прижала его голову к своей груди. – Всё хорошо.

Они пролежали так молча некоторое время, вглядываясь в темноту, вслушиваясь в биение сердец друг друга. Во второй раз всё длилось дольше, было не столько отчаянным, сколько нежным и со стороны выглядело, наверняка, очень красиво, если не сказать кинематографично.

Последнее, что Алиса запомнила, это как в серых глазах отображается пробивающийся сквозь занавески лунный свет, прежде чем забыться глубоким сном, целебным и спасительным, без каких-либо сновидений.