Несовместимые. Книга третья

– Как ты? Как отдохнула?

– О, знаешь, здорово. Я слетала в Чикаго к родственникам и хорошо провела время.

– Правда?! Я очень рада!

На самом деле нет. Никуда я не летала, и уж тем более у меня нет родственников в Чикаго. Я это придумываю, чтобы на фоне других студентов не казаться странной и не выделяться. На учебе лучше быть как все, чтобы к моей персоне не было лишнего внимания. И чтобы за моей спиной не начали шептать о том, какая я странная. В университете я никого не отталкиваю и не замыкаюсь в себе. Хотя лишние знакомства не нужны были, но мне пришлось перешагнуть эту границу и участвовать во всех активных мероприятиях и даже посещать студенческие вечеринки. Естественно, посещала я их только вместе с Брук.

– А я в этом году скучно провела отдых. – Она пренебрежительно махнула рукой и скорчила лицо в недовольстве. – Летала в Грецию с маменькой скучать, пока папочка развлекался тут со своими любовницами. Хотя маме он всегда говорит, что много работает и все ради нас.

Она хихикнула, и я еле сдержалась, чтобы не выставить свое удивление на лице. В богатых слоях общества такое поведение в семье совершенно нормально, и мне приходится учиться относиться к этому так же, как они сами. Мне совсем не хочется, чтобы кто-то узнал о моих внутренних убеждениях и о моей философии жизни.

– Ладно, я не об этом хотела с тобой поговорить. – Аманда обняла меня за плечи и повела в сторону от расписания. – Мне очень тяжело справляться одной, и мне нужна помощница. Новый заместитель.

– А чем тебе старая не угодила?

– Она совершенно безответственная.

– Кажется, вы были подругами.

– Забей на это дело. Мне бы очень хотелось, чтобы ее место заняла ты.

Я прочистила горло и вздохнула.

– Аманда, это не лучшая идея.

– Я тебя записала. Увидимся на лекциях! – крикнула она, уходя.

– Но…

Я раздраженно выдохнула, когда Аманда скрылась за поворотом и снова поправила очки.

Это зависит от моего возраста или я действительно отличаюсь от своих однокурсников? Я поступила позже их и старше максимум на два года. Это небольшая разница, но почему-то все чаще чувствую, что эмоциональным интеллектом мы точно отличаемся. Я более серьезная и спокойная, даже, наверно, занудливая, когда все остальные болтают без умолку о всякой ерунде и постоянно возбуждены. Вот уж действительно студенческие годы. Видимо, этот этап я уже пропустила и не смогу быть такой. Или это зависит от моего нынешнего положения в жизни? Я просто психологически сломлена, в отличие от однокурсников.

Толкотня в коридорах университета после лекции – обычное явление. Но меня это до сих пор раздражает, поэтому я быстро выбегаю на улицу и дышу полной грудью там. Хотя двор тоже полон бродячими студентами, но тут хотя бы никто не врезается друг в друга. За год я даже никогда не посетила столовую университета, зная, что там на каждой перемене творится хаос. А его мне достаточно в жизни. Я просто захожу в кафетерий напротив кампуса и перебиваю аппетит карамельным латте.

И я хожу не одна.

– Первое сентября, а уже заваливают темами для проектов. Ужас!

Брук обняла меня и выдохнула.

– Ты наверняка рада этому.

Подруга укоризненно на меня посмотрела, заставив усмехнуться.

– Да брось, тебе всегда нравились проекты. Это означало, что ты возьмёшь отличную оценку, когда представишь свои собственные идеи дизайна одежды. Ты сейчас раздражена и ничему не радуешься, потому что в разрыве с Джоном.

– Всегда обожала тебя за логичный склад ума, подруга, – пробормотала Брук и зашагала к воротам.

– Вместо того, чтобы мучить друг друга, пошла бы и поговорила с ним, – заговорила я, когда нагнала ее.

– Ни за что я не сделаю первого шага к примирению.

– Зато ты делаешь первые шаги к ссоре.

Брук резко остановилась, что я врезалась в нее. Ее лицо выражает злость, но я не собиралась забирать свои слова обратно, чтобы успокоить подругу, поскольку полностью права.

– Ты вообще за кого? – сощурив глаза, спросила она, скрещивая руки на груди.

– Я за то, чтобы вы, наконец, перестали ссориться по пустякам.

Я чуть склонилась в сторону, чтобы выглянуть из-за подруги, и удовлетворенно улыбнулась, когда увидела перед воротами университета Джона, опирающегося спиной к своей машине.

Вчера вечером он написал мне, что собирается приехать к университету и встретить Брук. Он уже смирился с тем, что только ему приходится делать первые шаги к примирению. В этом у него нет гордости, но мне хочется ударить подругу по голове, чтобы нужные механизмы в ее мозгах наконец заработали, ведь Джон не может один бороться за их отношения.

Отношения – это работа пятьдесят на пятьдесят. В определенные моменты один из партнеров дает больше энергии, чем второй, но лишь в определенные. Мне хочется, чтобы Брук это поняла, иначе она рискует потерять того, кто ее действительно любит по-настоящему. Ведь любовь тоже устает, теряет вдохновение, если не получает отдачи.

– Если ты не хочешь делать первого шага к примирению, то сделай второй шаг. – Я указала ей подбородком на ворота, и Брук резко развернулась.

Несколько секунд она смотрела на Джона, который вскоре сам решил приблизиться к ней, понимая, что моя подруга оцепенела на месте от неожиданности. Брук снова повернулась ко мне лицом. Оно выражает чудесную эмоцию – полное потрясение и растерянность. Она нервно кусала нижнюю губу и находилась в полном замешательстве.

– Ты должна помогать ему в ваших отношениях, – быстро проговорила я, когда Джон находился уже в нескольких шагах от нас, и слегка толкнула Брук вперед. Она нелепо сделала два шага спиной вперед к Джону.

Брук развернулась к нему лицом.

– Джон, я…

Он не дал ей договорить. Схватил за затылок и притянул к себе, жарко накрывая ее губы своими. Брук быстро ответила и обвила его широкие плечи своими руками, прижимаясь к Джону вплотную.

Я от неожиданности открыла рот, застывая на месте, но быстро сообразила, что сейчас должна уйти и оставить их наедине. Джон выбрал верную тактику. Слова действительно будут излишними. Эти двое до смерти хотят быть вместе, но постоянно мучают друг друга. В моменты разлада я нахожусь между ними и снова выдвигаю советы, убеждаю помириться. Я стала связующим звеном.

Я забрала свой кофе. Бариста уже привык ко мне за этот год и точно знает, в какое время я прибуду. Он встречал меня с доброжелательной улыбкой и выдавал мой заказ без вопросов о моем предпочтении. Я всегда беру только карамельный латте. Несколько раз я получала его от него бесплатно. Потом только поняла, что таким образом он пытается расположить меня к себе. Как-то раз он даже решил пригласить меня прогуляться по ночному парку, а мне только и оставалось, что деликатно отказать. Хорошо, что парень оказался понимающим, и от обиды он не запирает передо мной дверь кафетерия.

Многие уже пытались поймать мое внимание, приглашали в кафе или прогуляться, но я отказывала всем. Один раз Брук меня уговорила сходить и развеяться, когда я приглянулась ее однокурснику на очередной студенческой вечеринке, и он пригласил меня в ресторан. Брук ручалась за него и убеждала меня в том, что он просто джентльмен. Я подумала о том, что ничего не теряю. Наверняка я покажусь ему скучной, и на следующий день парень даже не вспомнит про меня.

Но до ресторана я так и не доехала. Он позвонил и сказал, что все отменяется и что ему очень жаль. На следующий день Брук потребовала от него объяснений в моем присутствии, но парень лихорадочно бубнил что-то и пытался оправдаться, избегая моего взгляда. Он даже держался от меня подальше. На вечеринке он вел себя иначе. Был увереннее и держался меня на близком расстоянии. Это я, наоборот, все время отстранялась от него, когда расстояние между нами значительно сокращалось. Я видела, какой он странный и взвинченный, поэтому убедила подругу отпустить его и прекратить пытать, ведь ничего рассудительного в таком состоянии он не скажет точно.

Эта ситуация показалась мне странной. Будто парня убедили не связываться со мной, и он начал меня бояться. Так или иначе, вскоре я отпустила этот момент из своей жизни и больше не вспоминала. Я не расстроилась. Другие мужчины меня перестали интересовать от слова совсем. Когда закрываю глаза перед сном, то снова слышу его хриплое у моего уха «Моя» и мне хочется провалиться под землю.

Я отравлена им. Вся.

Жизнь равносильна слову «жди». Я жду не снега или Рождества, как этого ждут многие люди. Я не жду, когда смогу получить диплом и начать работать по специальности. Я жду чуда. Жду момента, когда смогу найти противоядие от Эдварда Дэвиса. Может, если бы он был здесь, то я бы возненавидела его сильнее? Я бы смотрела на него и видела убийцу своего отца, и ненависть бы восторжествовала над любовью, уничтожая ее под своим чудовищно глобальным натиском. Я не могу знать наверняка, как бы вела себя. Я знаю только то, что его сейчас нет даже на материке. Знаю, что он далеко. И мои нити привязанности натянулись так сильно, что мне больно в груди. Эта боль присутствует непрерывно так долго, что я привыкла к ней. Он далеко, и мне нестерпимо хочется одного – узнать, как он там живет. Потому что чаши весов под названиями «Ненависть» и «Любовь» пока находятся наравне.

Черт возьми. Я знаю, что с ним у меня уже ничего не выйдет. Знаю, что мне нужно сильнее постараться, чтобы забыть его, остыть к нему. Но в то же время я хочу быть с ним, потому что он – моя станция под названием «Счастливая жизнь». Или это просто одержимая установка?

– Я не знаю, что это, но мне однозначно мучительно плохо.

– Ломка, – подытожила миссис Финкель.