Заноза для ректора, или Переполох в академии Тьмагов

– О-о… это артефакт, изловленный шиагами. Геяру… – старик любовно погладил пальцем амулет, а его тонкие губы изогнулись в печальной улыбке. – Он достался мне от прапрадеда. Геяру хранит в себе образ того, кого мы любили больше всего…

Я слышала о шиагами, как о диких племенах, занимающихся запретным колдовством. Удивительно, что родственник деда имел с ними дела. За такие опасные связи и на виселицу отправиться можно.

– Геяру защищает своего владельца, если носить артефакт, не снимая, никто и никогда не почует в тебе нечистую кровь. Даже самый одарённый и могущественный драконорожденный, даже самая пронырливая ищейка не почуют твоей силы, – произнёс старик, беря амулет за тонкую серебряную цепочку. Положил его на ладонь и раскрыл, как медальон.

… меня озарило светом. Машинально прикрылась рукой, а когда проморгалась, увидела перед собой призрачный образ миловидной девушки. Сложно сказать, какого цвета были её волосы или глаза, но взгляд выражал теплоту и любовь. Девушка улыбалась и казалась живой, не будь она прозрачной, словно прекрасное видение.

– Алиса-Маргарет Стоун, – хрипло вымолвил старик и кашлянул в кулак. В тусклых глазах сверкнули слёзы. – Моя дочь. Она была сильной драконорожденной, но не желала выходить замуж и отдавать свою силу мужу, поэтому… носила геяру. Артефакт скрывал её силу и истинную красоту. Я позволил ей это…

– Вы не хотели, чтобы ваша дочь выходила замуж? – спросила осторожно, разглядывая фантом. Острый упрямый подбородок, лицо в форме сердечка… да, девушка определённо была красавицей. Наверняка и желающих связать себя с ней узами брака было много.

– Хотел, чтобы она была счастлива… – старик шмыгнул носом и захлопнул овальную крышку артефакта. Видение исчезло. – Алиса любила тьму, играла с ней как с кошкой и не желала расставаться. Хотела бороться с Мраком. Вместе со мной, просила научить…

– И вы учили?

– Учил… Я на всё был готов ради своей малышки… – дед смолк, уставившись в одну точку остекленевшим взглядом. Мне стало не по себе… – Носи геяру и не снимай, тогда никто не узнает о твоей силе. И даже ищейки унюхать не смогут.

– А как же… образ вашей дочери? – растерянно протянула я. – Вы ведь так хранили его. Берегли… я не могу забрать ваши воспоминания о ней…

– Мою дочь убил Мрак, – казалось, равнодушно вымолвил старик, но боль в его глазах, отразилась болью в моём сердце. Кольнуло так, что на мгновение стало трудно дышать. – Алисы больше нет, как и нет моей жены. Она скончалась через неделю после гибели дочери, оставив мне прощальное… проклятье. Я не должен пользоваться тьмой до самой смерти и должен прожить остатки дней, как изгой и отшельник, только тогда я буду прощён.

… вдоль позвоночника полз озноб.

– Ваша жена… хотела, чтобы вы страдали? Она винила вас в смерти дочери?

– Очень винила… – грустно улыбнулся старик, протягивая мне артефакт. – И была права. Если бы я не потакал капризам дочери, она осталась бы жива… И моя дорогая Маргарет не полезла бы в петлю. Но их больше нет и этот факт ничто не изменит, поэтому… бери, – я несмело взяла амулет и осторожно повесила его себе на шею. Он моментально нагрелся, снова вспыхивая, а когда погас, на моей груди остался след, точно выжженное клеймо.

– Матерь божья… – ошеломлённо выдохнул старик. – Твоё лицо…

– Что с ним?! – прошептала, испуганно подскакивая с табурета.

– Так-с… – дед задумчиво огладил бороду и махнул рукой. – Зеркало в комнате, я им и не пользуюсь. Только ты это… в обморок не падай. Но так даже лучше, наверное…

– Что лучше? – поинтересовалась настороженно и, сглотнув, вошла в маленькое помещение за шторкой. Оказывается, в доме была кровать…

Подошла к зеркальному трюмо и рукавом рубахи стёрла толстый слой пыли и копоти. Наклонилась и удивлённо замерла. Из отражения на меня смотрела незнакомая девчонка.

Мои золотистые витые локоны, которые так обожала мама, стали серыми и прямыми. Черты лица изменились, прямой нос стал вздёрнутым и маленьким, словно пятачок у поросёнка. А мои анцитровые с фиолетовым отливом глаза и вовсе стали карими. Я даже поморгала, но это не помогло. Я по-прежнему себя не узнавала.

– Это какая-то магия? – спросила сипло, но дед услышал.

– Наверное, образ моей Алисы, заключённый в артефакте, наложился на твою ауру, изменив внешность. Но это неточно… – раздался с кухни неуверенный голос.

Я облизала пересохшие губы, медленно выдохнув.

– Это же не навсегда? Если я сниму геяру, то стану собой?

– Ну-у… – рассеянно протянул дед, срывая мой горький смешок. И тут до меня дошло. – Постойте… это же замечательно! Торас Рам в жизни не узнает меня в таком обличии, да и мало кто будет обращать внимания на невзрачную девчонку… – признаться, из зеркального отражения на меня смотрело чучело. Смешное и нелепое. Видимо красота Алисы, помноженная на мою красоту, дала отрицательный эффект.

– Об этом я и говорил, – обрадовался дед. – Сейчас письмо сочиню и отправишься. Бернар мой старый должник, отказать не посмеет. Денег у меня немного, но тебе главное до Родмира добраться.

– Почему вы не хотите пойти со мной? – спросила, показавшись из-за шторки. – Из-за вашей жены? Вы поклялись исполнить её волю, наказанную в письме?

– Я хочу заслужить её прощение, – улыбнулся старик, доставая из ларца бумагу и чернильную ручку. – Я столько лет провёл в лесу, думая, что всё напрасно, а тут ты… Может, в этом и был смысл моего существования? Помочь тебе выжить? К тому же… одна ты доберёшься быстрее. Я буду обузой. Сил во мне остались крохи, толку мало будет. А ты… не бойся использовать свой дар, если встретишь дикого зверя. Бей…

Я кивнула и вернулась в комнатку, не мешая деду писать. На трюмо лежал гребень, хоть волосы причешу. Видеть себя в зеркало было странно. Будто и не я вовсе. Чужачка. Но думаю, я смогу привыкнуть. Главное, что у меня появился шанс отомстить за смерть родителей…

Я заплела косу. Тугую настолько, чтобы не расплелась, пока я из леса выбираюсь. Нашла в ящике ленту и повязала, но краше от этого не стала. Собственно, внешний вид последнее, что меня сейчас волновало.

– Юнна, иди погляди! – довольный голос деда заставил вздрогнуть.

Глубоко вдохнула и вышла из-за шторки. Мой спаситель размахивал листом, подсушивая чернила.

– Я написал, что ты моя дальняя родственница по линии жены. Зовут тебя, как и мою дочь, Алисой. Алиса Мардж. Сирота. Двоюродная сестра моей Маргарет умерла ещё с десяток лет назад, детей у неё не было, но кто об этом вообще знает? Бернар поможет с документами, а дальше сама. Делать что-то умеешь?..

Я знала, что от своего имени придётся отказаться. Инквизиция повсюду будет разыскивать Юнну Гарси, но всё равно… от осознания того, что придётся притворятся другим человеком стало тоскливо. Неуютно. Мне нравилось моё имя. Имя данное мне при рождении самыми дорогими для меня людьми. Однажды я смогу вернуть его себе…

Стёрла с глаз выступившие слёзы и произнесла:

– Играю на фортепиано, грамоту знаю, шить могу. Работала в булочной, помощницей пекаря.

Дед одобрительно закивал.

– Вот и славно, может, Бернар и работёнку тебе подыщет.

– Спасибо… – пробормотала и порывисто обняла человека, сделавшего так много для совершенно незнакомой ему девчонки. – Спасибо… – повторила отстраняясь. – А зовут вас как? Я бы хотела однажды вернуться… чтобы отблагодарить. Хочу запомнить имя моего спасителя…

Старик тепло улыбнулся.

– Ноа Стоун, меня зовут Ноа.

– Я запомню, – пообещала, кивнув.

Дед убрал письмо в конверт, скрепив его сургучом, поставил печать и протянул мне вместе с тремя серебряниками. На печати красовалась змея, обвивающая кубок…

– Всё, что есть, – произнёс он виновато. – Рюкзак мой возьми, положишь бутыль воды и хлеба. До Родмира хватит.

– Спасибо, – пробормотала, убирая деньги и письмо в широкий карман штанов. Помнётся, но так надёжнее будет.

Дед достал рюкзак, убрал в него провизию, карту и протянул мне.

– Ну, ступай… и постарайся выбраться до темноты, – напутствовал он.

Уходила с тяжёлым сердцем. Инквизиторы придут. Я знала это. Потом, может и собьются со следа, но… на лачугу Ноа выйдут. Я гнала от себя дурные мысли, но и иллюзиями не тешила. Инквизиция не жаловала тех, кто покрывал нечистых. За связи с демонами наказание только одно – казнь. Одних вешали, других сжигали.

Я не хотела, чтобы старика отправили на костёр. Только не на костёр…

***