Алиса против принца

– Спасибо за информацию, – кивнула благодарно и развернулась к двери. – Показывайте комнату «смирения», я готова.

Усмиримся по полной. Будет время подумать над всем, что произошло за последние несколько часов. А то чувствую, крыша трогается с первого пути…

Настоятельница обошла меня, намеренно задев, и шустро направилась к лестнице. По пути встречались послушницы. Не как Айи в чёрной рясе, а в голубых льняных платьях с белыми воротничками. Волосы послушниц убраны в косы, осанка прямая, как палка, взгляд отсутствующий.

Понятно… принц решил слепить себе идеальную комнатную «собачку», которая без разрешения рта не раскроет. Будет вилять хвостом и преданно заглядывать в глаза. Примет его силу, родит наследника, пока он будет развлекаться с некой леди Дэлиан. М-да… так себе перспектива.

Комната «смирения» на деле оказалась каморкой метр на метр. Там можно разве что сесть на пол, привалившись к стене. Тяжёлая металлическая дверь, отсутствие окон и полная темнота. Под потолком шумит вентиляция. Уже лучше. Не задохнусь…

– Наслаждайся одиночеством, – едко произнесла настоятельница и с удовольствием захлопнула дверь. А тётя-то с юмором…

Итак, что мы имеем? Другой мир, пансионат для комнатных смиренных собачек, стерву-настоятельницу, но пока имеют только нас. А что ещё будет!.. Ого-го и ага-га. Надменный принц, уставший от власти, от постоянного внимания. Зажравшийся, проще говоря. Таинственная сила внутри меня, надеюсь, это не расстройство живота. И загадочное испытание через три недели. А если провалить испытание? Тогда меня вернут домой? Ведь зачем принцу невеста без силы. Полагаю, у него с леди Дэлиан в этом плане какие-то проблемы. Иначе, стал бы он искать сосуд для своего семени в другом мире?

«Сосуд для своего семени, хах, – передразнил Павел. – Называла бы вещи своими именами. Спе…»

Ц-ц-ц… поцокала и похлопала себя по губам. Мама учила меня выражаться культурно и думать позитивно. Единственное, что мне остаётся в сложившейся ситуации: думать позитивно…

Ночь прошла отвратительно. Не сказать, что мне понравилось. Вообще не понравилось. Когда дверь отворилась и на меня молча уставилась мать-настоятельница, та вторая, габаритами побольше, я конечно обрадовалась, но подняться с первой попытки не смогла.

Выругалась сквозь зубы, пытаясь разогнуться.

– А где у вас туалет? – спросила сипло, придерживая глаза, чтобы не вывалились. Впервые в жизни мне так сильно приспичило… Думала, что в автобусе, когда на экскурсию с классом ездили и встали в двухчасовую пробку, но нет. Тогда были цветочки…

Мать-настоятельница молча меня выпустила, а её пухлое лицо оставалось беспристрастным.

– От вас пахнет булочками, – заметила с улыбкой. – Вкусные?

Мать-настоятельница скосила взгляд и на всякий случай вытерла губы.

– Я постою здесь, – объявила она, когда привела в уборную

– Пожалуйста, – равнодушно пожала плечами, заходя за перегородку.

– Не отвечай, когда тебя не спрашивают, – ровно произнесла мать-настоятельница, поворачиваясь ко мне своей широкой спиной. – По нужде можно ходить только в сопровождении Старшей.

– Старшей? – переспросила я, пристраиваясь.

Мать-настоятельница шумно выдохнула.

Решила не переспрашивать. Как ни крути, но в комнату «смирения» возвращаться не хочется. Так что, наблюдаем, анализируем, ищем способ вернуться домой…

После посещения уборной, меня отвели в ванную комнату и передали в заботливые руки Айи. Я даже обрадовалась и приветливо улыбнулась. В ответ, девушка лишь потупила взгляд.

– Госпожа сильно разгневана, – доверительно шепнула Айи, помогая снять платье.

– Чем, Айи? – шепнула в ответ. Окунуться в чуть тёплую воду хотелось до дрожи. Я так люблю плавать, так люблю просто часами лежать в ванной, что папа называет меня лягушонком.

«Ну что, лягушонок, жабры не выросли?» – спрашивает шутя, через дверь ванной.

Подавила грусть и поморгала.

– В комнате смирения никто из послушниц не выдерживает больше четырёх-пяти часов.

Недоверчиво выгнула бровь.

– А чего там выдерживать? – нет, я понимаю, в туалет хочется, тело затекло, но не всё же так плохо.

Айи изумлённо похлопала глазами, будто у меня внезапно крылья за спиной выросли.

– Это тяжело. Темнота и одиночество… Послушница раскаивается и начинает просить покаяния. Тогда госпожа Луэр милосердно прощает провинившуюся и выпускает.

– Ах вот оно в чём дело! – воскликнула, не сдержавшись и глухо хохотнула.

– Веди себя тише, – тут же осадила мать-настоятельница. – Послушнице не пристало громко говорить и бурно выражать свою радость. Смеяться полагается беззвучно.

У «Павла» дёрнулся глаз. У меня тоже…

Выходит, я лишила неуравновешенную такого удовольствия, как мои слёзные мольбы и она разозлилась? Замечательно. Даже на душе потеплело.

После омовения мне выдали чистую ночную рубашку, комплект белого самого целомудренного белья, которое я когда-либо видела и голубое платье послушницы. Айи помогла одеться и попрощалась со мной, поклонившись.

– Идём, – позвала мать-настоятельница, покидая ванную комнату.

Я разглядывала свою униформу. Забавно. Папе бы понравилось. Он давно угрожал нарядить меня монашкой, выкинув из шкафа все юбки и платья. Говорит я слишком… э-э… как оно сказал: «Развязная?». Но, по-моему, он просто преувеличивает и зря переживает. Конечно, он же папа…

Настоятельница остановилась у одной из череды одинаковых дверей, и вошла без стука. Девушки, находившиеся к комнате, как по команде отложили все свои дела и выстроились в одну шеренгу. Вот так подготовка!..

И я так буду?

«Жуть…» – высказался Павел и ушёл вглубь подсознания.

– Мать-настоятельница, – девушка с двумя рыжими косичками исполнила быстрый поклон.

– Нэя. Твоя новая подопечная – Алиса, – равнодушно представила настоятельница, даже не взглянув на меня. – Алиса. Нэя – Старшая в вашей комнате. Ты должна беспрекословно её слушаться.

Губы сами распылись в улыбке. Сказать: «да, мать-настоятельница», без смеха, язык не поворачивался. Тем временем все ждали, украдкой меня разглядывая.

– Приятно познакомиться, Нэя, – дружелюбно улыбнулась и протянула руку…

В это же мгновение, из складок рясы настоятельницы, появилась тонкая указка. Настоятельница взметнула её и ударила. Меня.

Кисть обожгло. Я недоумённо взирала на красную полосу, оставшуюся на коже.

Гнев, жаркой волной, поднялся откуда-то из глубин души. Он был такой силы, что на мгновение я перестала различать звуки. Перед глазами появились цветные всполохи.

Хотела скрутить настоятельницу, обезвредив, как делала на протяжении семи лет, пока занималась «рукопашной», но…

Я только занесла руку для захвата, как от неё разошлись «волны» вибрации. Я видела эти волны, видела движение воздуха, и, когда волна достигла «цели», настоятельницу отбросило к стене.