Он зло

За окном громыхало, яркая вспышка в вечернем сумраке мигала как маяк. Юра чувствовал, что скоро его жизнь изменится, заиграет новыми красками, и все горе, которое он испытал от письма канет в Лету. Порою ему казалось, что он сам является Хароном, перевозя души по реке Стикс. Только в обратном направлении, чтобы живые помнили, знали… Уханье совы прервало его размышление.

– Зачем ты пришла? – произнес шепотом Юра.

Уханье повторилось.

– Разве тебе мало невинных душ? Все летаешь в ночи, собираешь сыновей Адамовых. Но я не от его крови, нет. Ты знаешь. – взмах крыльев, сова улетела. Юра знал, чья посланница эта хищная птица, за кем охотится она в ночи. Знал, что первая женщина собирает детей, ведь своих породить она не может. На улице громыхнуло с новой силой, свет в квартире погас, дождь крупными каплями стучал по окну, будто старый приятель, кидающий камушки и зовущий на прогулку. Юра встал из-за стола, накинул рубашку поверх футболки, обулся и вышел на улицу. Мать с отцом не стали его останавливать, тихо проводя взглядом под светом свечи. Время пришло, Юра знал, что делать. По знакомым тропинкам, через пару кварталов было единственное трепетное его сердцу место. Ровно в шесть вечера ворота кладбища закрывались на большой металлический замок. Это не было преградой для Юры, он знал потаенный лаз, прямо под забором бродячие собаки давно вырыли себе проход. Сырая земля превратилась в кашу под ногами, вымазавшись в грязи с ног до головы, Юра попал в обитель мертвых. Несмотря на погоду, ночную черноту, ему стало хорошо, так хорошо, как бывало только тут.

Глава 3

Настасья

Настасья сидела в кресле, запрокинув ногу на ногу, и попивала горячий кофе. Пациент опаздывал на пятнадцать минут, как же она не любила непунктуальных людей. Юрий не был похож на такого человека, в первую встречу он показался ей ответственным и собранным. Настасья позвала Марину в свой кабинет.

– Настасья Викторовна, я дозвонилась на домашний телефон Юрия Анатольевича, его мать сказала, что тот уехал в командировку, что они забыли вас предупредить. – эта новость странным образом расстроила Настасью.

– Хорошо, на сегодня записей больше нет?

– Нет. Настасья Викторовна, я хотела у вас спросить. Так получилось, что ко мне приезжает сестра на три дня, с ребенком, – девушка замялась, ей явно сложно давались просьбы, – Можно я поработаю с ним? Он будет тихо сидеть рядом со мной в холле.

– Нет, нельзя. Детям не место на работе. – отрезала Настасья. Дети… она все еще не могла смотреть на них. Боль становилась невыносимой от их присутствия.

– Но его больше негде оставить…

– А сестра, мать ребенка? Почему она не может сидеть с ним?

– Она приезжает по важным делам, ей будет сложно заниматься сыном. – слезы на глазах Марины готовы были хлынуть водопадом. – У нее рак, они живут в селе, она приезжает обсудить лечение.

– Сколько лет мальчику?

– Шесть, но он очень спокойный и послушный. – оживилась Марина, в надежде, что Настасья передумает. Что плохого в детях, почему она их избегает, девушка не могла понять такого поведения со стороны женщины.

– Нет. Я против, простите. Можете взять отгул в эти дни.

– Почему? Что с вами не так? – Марина сама не понимала почему вспылила, почему позволила этим словам вырваться наружу. Настасья встала из-за стола, ее лицо стало алым, но не от злости, как подумала Марина, а от борьбы с самой собой. Ей хотелось кричать о том, какую боль она испытывает, видя детей, о том, как сложно потерять самое дорогое, что есть в жизни, о том, как непросто перестать быть матерью, даже мертвому ребенку.

– У меня был Миша. – выдохнув, произнесла Настасья, рухнув на кушетку для пациентов и обессилено взмахнув руками. Дальше слова сами полились из ее уст: – Он родился с пороком сердца. Нет, я не виню себя в его болезни, я никогда не отказалась бы от тех шести лет, что он прожил в этом мире. Я не могу смотреть на других детей, становится невыносимо от мысли, что кто-то достоин жить, а мой малыш – нет. Простите Марина, я не смогу лечить других, если рядом будет ребенок.

Марина молчала, она не знала, что сказать, как поддержать несчастную мать. Тихо наклонилась перед Настасьей на корточки и крепко обняла ее, роняя капли слез на ее плечи. Настасья никогда не ощущала себя так легко, как сейчас. Она произнесла вслух то, чего боялась больше всего. Она впервые призналась кому-то, что потеряла Мишу. Прошел час, прежде чем Марина и Настасья вышли из кабинета. Они долго молчали, потом говорили, рассказывали друг другу самые счастливые и печальные моменты жизни. Несмотря на разницу в возрасте, Настасья ощутила, что обрела близкого человека в лице студентки-секретарши. Уже на выходе из офиса Марина вспомнила, что хотела рассказать Настасье Викторовне еще кое-что.

– А вы знали, что ваш пациент Юрий Анатольевич писатель?

– И что же он пишет? – улыбнулась Настасья.

– Он пишет о кладбищах, о нашем крае в местной газете. У него целая колонка, представляете? Каждый вторник и четверг выходят статьи. Я подумала, вам будет интересно их прочесть и скупила в киоске все, что было.

– Ты невероятная, если твой Алешка не будет сдувать с тебя пылинки, он будет полным дураком!

– Будет, еще как, вот увидите, Настасья Викторовна, я его воспитаю как надо. – женщины рассмеялись в голос и на доброй ноте разошлись по домам.

Весь оставшийся день Настасья изучала тексты Юрия. Кладбища, стаи агрессивных собак, отловленных благодаря трудам Юрия, но больше всего Настасью впечатлила статья о могиле девочки-ведьмы, которая умерла во время какого-то черно-магического ритуала. Тексты Юрия были оформлены в мрачную атмосферу и поданы на красивом блюдечке. Почему его так интересовали мертвые? Что пытался он донести читателям? Может, проблема, из-за которой мать Юрия настояла на их сеансе была намного глубже, чем смена деятельности. В этом ей еще предстояло разобраться, но Юрий уехал, а записи на новый сеанс так и нет. Долго не думая, Настасья взяла телефон и набрала шестизначный номер. В трубке послышался знакомый женский голос.

– Алло?

– Добрый вечер, Вероника Васильевна?

– Да, кто спрашивает?

– Это Настасья Викторовна, психотерапевт вашего сына Юрия. Я хотела узнать, все ли хорошо у вас, просто Юрий не рассказывал мне о предстоящей командировке.

– Да, я понимаю, Юра такой не ответственный. Просто это его спонтанное решение, он поехал в село Вязовка, собирает какие-то данные. Мы свяжемся с вами, как только Юрочка вернется.

– Спасибо. Извините за беспокойство.

Настасья чувствовала: что-то не так. Приготовив на ужин рис с овощами, женщина все не могла выкинуть из головы фразу на латинском, произнесенную Юрием. Зачем он сказал ее? Настасья тихо прошептала:

– Когда ничто другое не помогает, притворись мертвым.

Муся, до этого мирно спавшая калачиком у ног хозяйки, подпрыгнула и громко захрипела. Шерсть на ее спине встала дыбом, глаза бешено озирались по сторонам.

– Муся, все хорошо. Ксс-ксс-ксс, – позвала Настасья, пытаясь успокоить встревоженную кошку. Но Муся не реагировала на голос Настасьи. Ее маленькое тельце, запрокинулось назад и начало биться в конвульсиях. Из открытой пасти пошла пена. Настасья схватилась за голову, наклонилась к Мусе, терла ее спинку, говорила ласковые слова, но через пару минут Муся затихла. Тело окоченело сразу. Настасья не могла унять дрожь в руках, слезы градом стекали по щекам. Она нашла коробочку, аккуратно полотенцем взяла маленькое тельце и переложила его. На улице было темно. Настасья с коробкой и небольшой лопатой в руках нашла молодое деревце во дворе дома. Она надеялась, что соседи спят и не увидят, как у детской площадки закапывается труп. Сделав дело, Настасья вернулась в квартиру, и впервые за долгое время пошла в спальню Миши. Кроватка была мала, но ложиться на диван, который был установлен для нее, чтобы ночами она могла наблюдать за сыном, был худшим вариантом. Поджав колени под себя, в позе эмбриона, вдыхая родной запах, Настасья крепко уснула.

Новый день начался со звонка Паши. Бывший муж настойчиво желал встретиться с Настасьей. Они не виделись больше года, даже на годовщину смерти сына, Паша не присутствовал на кладбище. Не то, чтобы Настасья очень хотела его видеть там, но обида забралась глубоко в душу. Вообще, его реакция на смерть Миши стала последней точкой в отношениях. Все годы болезни, Настасья видела отчужденное отношение к ребенку, нежелание быть рядом. В один момент она даже задумывалась бросить работу и посвятить все свое время Мише, но что-то внутри подсказывало, что Паша ненадежен, что, оставшись без работы, она может не потянуть лечение сына. Выходом из этой ситуации была няня. Зачем Паша решил наведаться к ней, Настасья понять не могла, но отказывать не стала. Через час после утреннего звонка бывший муж был на пороге квартиры. Без Муси в квартире стало слишком тихо, Настасья даже обрадовалась звонку в дверь, это была лишняя возможность переключиться с печальных мыслей о смерти кошки.

– Привет. – крепко обнимая бывшую жену, хриплым голосом произнес Паша.

– Не поверишь, но я даже рада твоему приходу. – улыбнулась Настасья, вдыхая до боли родной запах любимого одеколона. – Разувайся, проходи. На кухне уже заваривался мятный чай, а две чашки аккуратно стояли на белых блюдечках. Затянув пояс бордового атласного халата, Настасья села напротив Паши в ожидании разговора, ради которого он приехал.

– Как ты? Похудела еще сильнее. – начал он.

– Как видишь, живу. Вчера Муся умерла.

– Почему? Почему не позвонила?

– А чем бы ты помог? Живешь далеко, да и поздно было.

– Тась, я женюсь. – Резко, словно ножом резанул Паша. Настасья от неожиданности сделала слишком большой глоток, чай обжег язык, небо. Хлопая глазами, она старалась сделать максимально непринужденный вид, но слезы в глазах предательски набирались, может, от ожога, а может, от сказанных слов. Она молчала, сказать было нечего.

– Ты ведь сама понимаешь, жизнь продолжается. Миша был бы рад, если бы, и ты нашла кого-то, может, даже родила еще…

– Замолчи! Просто заткни свой рот. Как ты смеешь мне говорить, что хотел бы Миша? Да откуда тебе знать!

– Тася, я не хотел тебя обидеть, я просто переживаю за тебя.

– Переживаешь? – ехидный смешок сам вырвался с ее уст. Эмоции зашкаливали, она никогда не чувствовала такую бурю внутри себя, выпусти ее наружу, и она сметет все на своем пути.

– Да, переживаю. Ты заперлась в этой квартире, как в мавзолее, ходишь лечить своих идиотов и дураков, а сама иссыхаешь, прячешься от всего живого на этой планете!

– Достаточно, не продолжай. Говори, чего хочешь, зачем пришел и уходи. Больше года, Паша, ты не звонил, не приходил больше года! А теперь рассказываешь мне, как неправильно я живу?