Янка Дягилева. Жизнь и творчество самой известной представительницы женского рок-андеграунда

    (Егор Летов, 1984)
Янка любит и живых зверьков, и мягкие игрушки. Из письма Юлии Шерстобитовой от 23.01.1988 узнаём: «Сидим теперь дома – я, котейко, мой коричневый мишенька и эта паскудная чёрная собачонка, которая меня уже крайне достала. Она сидит на кухне, и когда я туда вхожу, приходится делать свирепую морду, махать тряпкой и громко орать, но, правда, не помогает». Очень ей нравятся плюшевые мишки, именно поэтому Егор спустя два года посвятит ей песню «Про мишутку», которая отражает её внутренний мир:

Плюшевый мишутка
Шёл по лесу, шишки собирал
Сразу терял всё что находил,
Превращался в дулю,
Чтобы кто-то там вспомнил,
Чтобы кто-то там глянул,
Чтобы кто-то там понял.

Плюшевый мишутка
Шёл войною прямо на Берлин.
Смело ломал каждый мостик перед собой.
Превращался в дуло,
Чтобы поседел волос,
Чтобы почернел палец,
Чтобы опалил дождик,
Чтобы кто-то там тронул,
Чтобы кто-то там дунул,
Чтобы кто-то там вздрогнул,
Чтобы кто-то там…
на стол накрыл,
машинку починил,
платочком махнул,
ветку нагнул…

Плюшевый мишутка
Лез на небо прямо по сосне,
Грозно рычал, прутиком грозил,
Превращался в точку,
Значит кто-то там знает,
Значит кто-то там верит,
Значит кто-то там помнит,
Значит кто-то там любит,
Значит кто-то там…

    (Егор Летов, 1990)
На день рождения Чёрного Лукича Янка дарит имениннику мягкого синего Чебурашку с психоделическими красными глазами. Говорят, что в доме папы Янки до сих пор стоит длинный ряд её мягких игрушек.

Несмотря на любовь ко всему живому, Дягилева страшно боится собак. Марина «Федяй» Кисельникова, питерская подруга Янки, вспоминает: «Собаки и машины – вот были два основных страха в её жизни».

В возрасте 22 лет Янка одевается достаточно просто, макияжем не увлекается, парфюмерией не пользуется. Гардероб Дягилевой весьма скромен, как и она сама: старые штаны, кожаные сапоги, свитер свободного кроя (иногда даже два), куртка-балахон. Девушка не стесняется донашивать одежду мамы. Причёска была практически всегда одна и та же: длинные распущенные волосы и чёлка, реже коса или две косички.

Вернёмся в школьные годы. Платья и юбки по окончании школы Янка практически не носила. Она в принципе не придавала большого значения стилю одежды, да и с финансами были трудности. Зато Дягилева любила хипповскую атрибутику: фенечки из бисера или дерева, кожаные шнурки, хайратники (повязки на голову), ксивники (маленькие нагрудные сумочки-кармашки для паспортов, чтобы в процессе автостопа милиционеры не приняли за бродяг), сумочки. Делает их своими руками и дарит друзьям. Лукич вспоминает: «Янка – это был человек, достаточно мало приспособленный к нашей жизни, ужасно неуклюжий: она очень любила вомбатов, всяких каких-то медвежат, они как-то присутствуют в ее творчестве, – и сама она была как медвежонок: такой очень милый, неуклюжий… Янка вообще всегда ходила в феньках, и это тоже по-своему забавно было, потому что феньки, как правило, дареные: очень часто во время концерта человеку хочется сделать певцу приятное – и он что-нибудь дарит. Раньше, как правило, дарили чего-то такое – кто феньку, кто кассету, кто еще чего-нибудь. Когда тебе феньку дарят, еще и такое значение они имели, что, когда встречаешься с незнакомым человеком, смотришь на руки: «О! Да ты Юльку Шерстобитову знаешь!» – виден же её стиль, можно просто так опознавать. А Янка отличалась тем, что благодаря лени в блюдце с бисером ей всегда было лень искать бусинки даже не то что одного цвета – одного размера. И она плела феньки как бог на руку положит – какие бусины попадались, те и брала. И поэтому они получались у неё ужасно кривые: там и здоровые бисеринки, и мелкие, и все вместе.

А человек не носит же свои феньки, он их дарит. И я вот плел, как мне кажется, очень красиво, Юлька вообще классно плела. И получалось, что Янка ходит сама в классных, красивых феньках, которые мы ей подарили, а нам она от всей души, очень долго и кропотливо плетет такого уродца, совершенно кривого, немыслимых цветов, и мы, из уважения к ней, из любви должны были это все носить. Сейчас это трудно представить, конечно, я думаю, таких «мастеров», как она, уже не осталось, поэтому кажется, что – ну вот насколько может быть ужасной фенька? А там прям страшно было! Вот такой был даже в этом у нее подход…»

В воспоминаниях друзей, коллег и знакомых Янка осталась человеком простым и приятным в общении. О ней отзываются как о доброй, весёлой, коммуникабельной, энергичной девушке, порой странной, но всеми любимой. Ходили слухи, что она могла принимать наркотики, но близкие люди это резко отрицают. Такие слухи появились, вероятно, из-за того, что иногда она странно разговаривала. Стоит отметить, что никакой заносчивости, снобизма, осознания собственного гения и исключительности, «звёздной болезни» у неё не было. Ей всегда были рады в любой компании. В любом городе, в который она попадала, находились доброжелательные люди, предлагавшие ей помощь, «вписку» (ночлег), еду. А всё потому, что она никогда не грузила окружающих своими проблемами, не ныла и не жаловалась. Она всё всегда держала в себе. Когда окружающие интересовались, как у неё дела, она часто отвечала стандартно: «Хорошо, нормально». Только с самыми близкими друзьями она могла поделиться какими-то незначительными неприятностями и обидками. Но в основном она, наоборот, всем помогала, морально поддерживала и могла всегда подобрать нужные для утешения слова. Однажды Янка зашла в гости к Нюрычу и застала её в ужасном состоянии депрессии на фоне неудач на личном фронте. Дягилева вышла покурить на лестницу, где и написала «Нюркину песню»:

Разложила девка тpяпки на полy,
Раскидала каpты кpести по yглам,
Потеpяла девка pадость по весне,
Позабыла сеpьги-бyсы по гостям.

По глазам колючей пылью белый свет,
По yшам фальшивой тpелью белый стих,
По полям дыpявой шалью белый снег,
По yтpам yсталой молью белый сон.

Развеpнyлась бабской пpавдою стена,
Разpевелась-pаскачалась тишина.
По чyжим пpостым словам, как по pyкам,
По подставленным ногам, по головам.

А в потpесканном стакане стаpый чай,
Hе хватило для pазлетy стаpых дел.
Фотогpафии – там звездочки и сны.
Как же сделать, чтоб всем было хоpошо?

Все что было, все что помнила сама,
Смел котейка с подоконника хвостом.
Пpиносили женихи коньячок,
Объясняли женихи – что почем.

Кто под фоpточкой сидит – отгоняй,
Hочью холод pазогнался с Оби,
Вспоминай почаще солнышко свое,
То не ветеp веткy клонит,
Hе дyбpавyшка шyмит…

Многие Янкины друзья и знакомые отмечают её простоту и открытость, но в то же время по-настоящему близких людей в её жизни практически нет. Янка – разборчивый человек в плане дружбы и ответственно относится к выбору окружения. Открыто общается только с интересными ей личностями, «лишних» знакомств не заводит. У неё, как у любого человека, иногда возникала потребность побыть в компании, иногда в уединении. Но всё же чаще Янка становится душой компании и центром любой тусовки. Она не умеет проигрывать: ни в творчестве, ни в отношениях. Даже в любви она действует по-мужски: завоёвывает, бросает. Влюбляется редко, но крепко. Вот что вспоминает лидер распавшейся группы «Манекены», коллега Дмитрия Селиванова, Дмитрий Радкевич: «Лично я не воспринимал её как женщину, для многих мужчин она была “своим парнем”, но не больше. Янка ведь как женщина была абсолютно несексуальна. Одно время слишком полная и жутко неуклюжая – ничего не могла удержать в руках. В её перспективе семья и материнство не рассматривались. “Хлопотно”, – говорила она. Янка вообще была лишена каких-то семейных установок. Например, она никогда не отмечала день рождения, поэтому никто из нас не знал этой даты». Таким образом, Янку можно назвать «пацанкой». Человеком, для которого традиционные ценности хранения домашнего очага и воспитания детей уходят на второй план, выдвигая вперёд саморазвитие, совершенствование мира через творчество.

В январе в Омске Янка создаёт первый студийный акустический альбом – «Не положено». Она добавляет более старые и несколько новых песен к тем, что были записаны в Ленинграде. Тем не менее этот цикл оказался коротким, поэтому практически не распространялся и ходил только в качестве «дописок». Год спустя альбом разрастается до тридцати минут: Летов без ведома Дягилевой дополняет цикл разными акустическими версиями её песен: например, добавил фирсовскую запись песни «Домой!» и сессионные записи «ГрОб-студии» 1989 года. В летовской версии альбом будет распространяться различными студиями звукозаписи, например московской студией «Колокол». Сама Янка открещивалась от этого «пиратского» варианта. Однако уже после её смерти альбом вновь будет выпущен, но уже в несколько изменённом виде: фирсовские записи и некоторые оригиналы заменятся на фрагменты акустической сессии, записанной весной 1988 года у В. Рожкова; песня «На чёрный день» заменяется на другой трек; добавлен фрагмент последней акустики в Иркутске. Несмотря на то что запись у Рожкова не сильно отличается от оригинала, а запись дубля песни «На чёрный день» (вероятно, записанного в январе 1988 года) становится чуть ли не единственной альтернативной версией песни, альбом «Не положено» признан одной из лучших записей Янки, что подтверждает Летов в своих заметках и интервью. Конечно же, Егор принимает участие: подыгрывает на электрогитаре, тарелках и бонгах. Но нужно признать, что всё же это самостоятельная запись Дягилевой. Летов накладывает «дорожки» электрогитары и ударных в соответствии с первоначальным замыслом на песни «Особый резон» и «Берегись». Кроме того, «для солидарности» он включает их в концертный бутлег «Инструкция по обороне», несмотря на то что Дягилева в нём не участвовала. Запись создаётся осенью 1987 года в общежитии тюменского моторного завода, а Янка впервые приезжает в Тюмень только весной 1988 года. Первая неполная версия этого бутлега, известная как «Карма Ильича», изначально была дополнена другими песнями Янки: «Только дождь вселенский» и «Ангедония». Версия последней была взята из неизвестной концертной или студийной записи. Более того, этот вариант в других альбомах и бутлегах песни нигде не встречается.

Альбом «Не положено» в аутентичном виде (с дублирующейся последней песней и разговорами перед ней) полностью не издавался, а оригиналы «Деклассированным элементам» не вошли ни в летовскую компиляцию 1989 года, ни в виниловое издание, в бонусы к переизданным в 2007 году альбомам Янки.

Сегодня доступны оцифровки раритетных бобин и кассет, которые, вероятно, были записаны в конце 1987 – начале 1988 гг., а может быть, даже позднее другими людьми и в другом месте. Это, наверное, самые известные записи песни «Деклассированным элементам» в ускоренном исполнении и без вокала Летова.

В конце января Дягилева возвращается домой, в Новосибирск. Из письма Юлии Шерстобитовой от 23.01.1988: «А я вот переехал в Новосибирск со всеми своими вещичками, так что теперь Омск свободно вздохнёт от моего вероломного гнёта». Тем временем путешествия продолжаются. Через некоторое время Янка отправляется с Древалём и Димой Митрохиным в Юргу к Чёрному Лукичу.

Зимой 1988-го происходит конфликт между Янкой и Егором. Конечно же, Дягилева очень переживает, всё обдумывает. После нескольких месяцев путешествий в компании единомышленников одинокая жизнь в маленьком домике с овдовевшим отцом и питомцами кажется ей невыносимой. Тогда Янка пытается сепарироваться и найти через друзей отдельное жильё или хотя бы «вписку». Она даже подумывает устроиться на работу, так как в этот период необходимы деньги, о чём она пишет Юле Шерстобитовой в одном из писем. Но планам не дано осуществиться: судьба складывается иначе.

Начало февраля ознаменовано концертами. Об этом мы знаем из письма Юлии Шерстобитовой от 23.01.1988: «С 6 по 8 февраля у нас будут концерты, к тому времени я уже буду многое знать. А вот ещё информация – Коля Рок-н-Ролл в Симферополе, в психушке, в 15-м отделении, свидания запрещены».

17 февраля уходит Александр Башлачёв. Кто-то говорит, что это самоубийство, а кто-то считает, что выйти из окна ему «помогли». 23 февраля Янка приезжает на похороны поэта в Ленинград.

19 февраля в Ленинградском рок-клубе проходит концерт памяти СашБаша, где Янка, скорее всего, не присутствовала. Известно, что перед смертью Башлачёв страдал от депрессии, а после его ухода Янка впадает в это же состояние ангедонии, сопровождающее её до конца жизни. В этот трагический период она говорит: «Это он даёт мне знак, что пора уходить».

Несмотря на то что в кругу друзей Янка является достаточно открытым человеком, она редко говорит об Александре, об их знакомстве. Только с самыми близкими друзьями она может поделиться этими эмоциями и воспоминаниями. Однако вполне закономерно, что общение с ним оставило сильный след в её душе, а его гибель она переживала очень долго и тяжело.