Так себе друзья: псевдолюбовный роман

Он еще минут пять тыкал меня носом в плоды моей кропотливой работы, как тыкают щенка в наделанную лужу. Какие-то замечания были действительно справедливы, но по большей части он докапывался до меня по полнейшей ерунде. Творчество на то и творчество, что его результат не может нравиться абсолютно всем. Всегда можно сказать, что лучше так, а не эдак. Всегда можно до бесконечности что-то исправлять или переделывать. В моем случае это вообще было чужое творчество. Я лишь воплощала его на картинке. Да, иногда я что-то меняла, чтобы стало лучше. Но совсем чуть-чуть и только из наилучших побуждений. Но, как известно, ни одно доброе дело не остается безнаказанным. В какой-то момент я перестала вникать, поняв общий смысл посылаемого месседжа.

– … и это все не считая твоих постоянных опозданий на работу! – наконец, закончил свою тираду директор. Замолчав, он пристально уставился на меня. Но я тоже молчала, не понимая, что от меня в данный момент требуется. Тогда он спросил:

– И что ты обо всем этом думаешь?

– Буду исправлять то, что вам не нравится. И постараюсь больше не опаздывать, – пожав плечами, ответила я.

– Эээ нет, дорогая, так не пойдет. Слишком много брака. Есть большие сомнения в твоей квалификации и, я полагаю, ты не совсем тянешь наш уровень и наши требования. Менеджеры жалуются. Юристы жалуются. Убытки от тебя возникают. Вот что мне прикажешь с тобой делать?

– Вы начальник, вам решать, – я говорила все так же спокойно и не отводя глаз.

– Я понимаю, что ты у нас уже работаешь давно, я знаю, что у тебя ребенок, которого ты воспитываешь одна. Но у нас тоже не благотворительная организация. Я не могу держать сотрудника, который ставит под угрозу целые большие проекты.

Мне казалось, что Арсений Палыч тянет время и все ждет от меня какой-то реакции. Может, слез. Может, чтобы я умоляла его не выгонять меня. Может, еще чего-нибудь. Но я старалась держаться хладнокровно, насколько это было возможно. И хотя в глубине души, разумеется, ход беседы меня ничуть не радовал, я не велась.

– Вероятно, нам придется прекратить наше сотрудничество, – продолжил директор, и положил в пенал ручку, которую все время до этого крутил в руках, – ты мне не оставляешь другого выбора.

– Я поняла. Могу идти? – я встала со своего паршивого кресла и готова была с чистой совестью пойти домой. И тут, поняв, что никаких встречных предложений от меня не будет, Сеня выложил карты на стол:

– Погоди, Кристина… сядь, – он слегка замялся и заерзал в своем огромном, будто пытающемся его сожрать, кресле. – Ты же знаешь, что я человек добрый и справедливый. Я открыт для диалога и, скажем так, урегулирования ситуации… Если хочешь, мы бы могли встретиться после работы, сесть в уютном ресторанчике и как следует все еще раз обсудить. Возможно, мы смогли бы найти точки соприкосновения и причины, чтобы не расставаться. Мне самому, поверь, этого делать совсем не хочется…

Я все поняла, но на этот раз совладала с собой и не рассмеялась.

– Ммм… Мы с вами? В ресторан? Интересно… А я думала вы по Эдикам да Вадикам…

– В смысле? – нахмурился, изумившись, директор. – Нет-нет, я не из этих. Я предпочитаю прекрасный пол. С чего ты вообще взяла, что я могу… фу, блядь…

– Ну не знаю… курилка полна слухов…

– Нет, что ты… я нормальный, поверь. На все 100%. Ну так что, сходим вечером куда-нибудь? Глядишь, и утрясем все вопросы. Или с этим есть какие-то проблемы?

– Нет, – покачала я головой, – никаких проблем. Хотя… есть одна небольшая проблемка.

– Какая? – Сенька аж привстал, превратившись в одно большое ухо.

– Я не сплю с шантажистами!

Поняв, что ловить мне тут больше нечего, я снова выкарабкалась из своего кресла и, ничего не говоря, направилась на выход. Дирик что-то мямлил мне вдогонку, якобы я все не так поняла, что ничего плохого в виду он не имел, и все в этом духе. Открыв дверь, я обернулась и насколько смогла холодно сказала:

– Позвоните, когда можно будет заехать за трудовой книжкой. Всего хорошего.

Я вышла из кабинета в смешанных чувствах. С одной стороны, я была раздосадована. Меня даже немного трясло. Терять работу совершенно не входило в мои планы, тем более так… С другой стороны, ничего страшного не произошло, и с голоду я не умру. Я даже могу какое-то время отдохнуть, заняться собой, дочерью и вообще от души выспаться. За все время работы из-за вечно поджимающих сроков я ни разу не брала отпуск, поэтому совсем не отказалась бы на недельку смотаться куда-нибудь с Настей позагорать.

Глубоко погруженная в свои мысли, я почти на автомате брела к своему рабочему месту. Вероятно, Марк заметил, что я в какой-то прострации, и подошел:

– Крис, ты в порядке? Ты какая-то пришибленная…

– Да, все хорошо… уволили просто.

– Кааак? – вскрикнул Марк, жеманно прикрыв рот ладонью. – Уволили? За что? Так… знаешь что, подруга, бросай все и пойдем-ка со мной. Все мне в подробностях сейчас обрисуешь. Придумали тоже… лучшего моего дизайнера с работы прогонять…

Мы снова зашли в переговорку, Марк велел мне сидеть там, а сам сгонял нам за кофе. Я рассказала, как было дело. Насколько это было возможно, я старалась не давать воли нервам и своему острому языку, способному в тот момент выдавать гневную трехэтажную матершину повышенной изощренности. Марк не переставая меня подбадривал и жалел. Он всегда умел это делать лучше всех в офисе. Когда я дошла до эпизода с сексуальными намеками, Марк неожиданно насторожился.

– Блииин… Крис, мне кажется, это я виноват.

– Ты-то тут причем? – удивилась я, чуть не поперхнувшись глотком кофе.

– При том! Помнишь, нас со Славкой буллили? А потом Арсений Павлович прекратил это все. Ну, типа, заступился… – я утвердительно кивнула. – Так вот он меня через пару недель тогда вызвал, мы поговорили, он спросил, все ли успокоилось, и все ли от нас отвязались. И так еще преподнес, что это только его заслуга, понимаешь?

– Ну и? – не понимала я, к чему он ведет.

– Ну так вот… Он еще потом все меня расспрашивал, кто из девушек в офисе одинокие, легкие на подъем, кто спокойно относится к перепихону. Якобы раз я гей, то все про всех девчонок знаю, и они мне все откровенно про себя рассказывают. Кстати, это так и есть. Ну да ладно, сейчас это неважно. Особенно, его интересовало, у кого есть интрижки на работе и кто в теории мог бы их завести. Свой интерес он объяснил не любопытством, нет… и не тем, что сам не прочь… а тем, что шуры-муры в офисе, дескать, не идут на пользу делу. И он, как руководитель, должен знать, от кого могут быть проблемы. Мы со Славой, типа, ладно, разрешает, все равно уже поздно. Но на будущее он хотел бы знать, кому еще следует намекнуть, что не надо ни с кем ничего мутить на работе. Я тогда вообще значения этому разговору не придал. Мамочки родные, вот ведь хитрый засранец… Блин, ты меня убьешь… Представляешь, он попросил меня назвать тех, кто, по моему мнению, слаб на передок. И я, идиот, назвал Трофимову и тебя. Прости-прости-прости, Крис, прости, пожалуйста, я же не знал… Ты когда мне рассказала, что встречаешься сразу с двумя мужчинами, я ж тогда, ты помнишь, в осадок выпал. И, видимо, засело в памяти, какая ты крутая. Вот я и ляпнул…

– Ты вообще красавчик, конечно, Марк… – огорченно произнесла я, – я же тебе по секрету рассказала, не для посторонних ушей.

– Прости, Крис, я вообще не подумал. Мне же вроде как добро сделали, и я хотел отплатить добром. Эх, язык мой без костей…

– Да ладно, не переживай. Все равно все уже случилось, и все уже в прошлом. Я не сержусь на тебя, правда…

Допив кофе, мы разошлись по своим рабочим местам. Я быстро собрала свои вещи, удалила все свои папки на служебном ноутбуке, включая «косячные» и «халтурные» наработки, и, никому ничего не говоря, пошла себе спокойно домой. Да, мне нежданно-негаданно дали увесистого пинка под зад, но теперь пусть сами канителятся, как хотят, без меня. А я сегодня еду на пикник! И катись оно все к черту!

Глава 7. Пакт о дружбе и ненападении.

Прошла неделя с тех пор, как Даня застукал меня в парке в компрометирующей компании. Он исчез. Он не отвечал не мои звонки, сообщения и на полную включил режим игнора. Однажды я даже психанула и приехала к нему домой, с трудом отыскав нужную пятиэтажку среди россыпи точно таких же пятиэтажек. Не будучи уверенной, что правильно вычислили подъезд и квартиру, из которой я когда-то и всего лишь раз выходила, причем в жутком похмелье, я попробовала позвонить в дверь. Мне никто не открыл. То ли я ошиблась, то ли Дани просто не было дома.

Я мучилась. Мне было бесконечно обидно, что так нехорошо все вышло, я невольно причинила ему страдания. И мне не хватало его. Я очень скучала по его улыбке, по его шуточкам, по его крепким шаловливым рукам на моей попе. Мне хотелось все ему рассказать и объяснить. Или хотя бы извиниться. Я даже, придумав какие-то нелепые отмазки, отменила пару наших встреч с Антоном – настроения не было совершенно.

Когда произошла та незапланированная оказия в парке, Антон ничего странного не заметил. Или сделал вид, что не заметил. Он просто спросил, с кем это я поздоровалась. Я ответила, что это мой старый знакомый по университету, и на этом вопрос был исчерпан. Возможно, Антон просто был слишком увлечен общением с Настей и не придал значения. Это меня спасло. Но может и не это. Уже не важно…

Какое-то время я через силу еще пыталась поддерживать режим «все в порядке», и мы немного погуляли. Но когда сил на актерство не осталось, я, сославшись на разболевшуюся голову, попросила Антона отвезти нас с дочерью домой. «Разболелась голова» – универсальная отговорка! Респект автору.

Весь вечер я проревела в подушку. В буквальном смысле в подушку – чтобы не услышала Настя из своей комнаты. И голова у меня от этого действительно разболелась.

Конечно, Даня не виноват, и его реакция объяснима. Во всем была виновата я, и только я. Наверное, нужно было ему изначально все рассказать, а не доводить до стадии, когда уже становится больно. Да, вполне вероятно, что на этом наше общение прекратилось бы, не прими Даня моих обстоятельств. Но точно всем было бы легче. И было бы честнее. Но что сделано, то сделано – фарш обратно не провернуть.

Когда я уже почти смирилась с потерей, Даня неожиданно прислал смску: «Если что, твой ебарь женат. Удачи!». В исходном сообщении на конце было «Жри!». Я успела это прочитать. Но Даня, видимо, не успев этого понять, попытался сообщение отредактировать, изменив формулировку на более мягкую.

Тогда я поняла, что все еще небезразлична ему.

В ответ я завалила его сообщениями, что мне это известно, что у нас очень странные отношения, что отношения с Антоном не помешают нашим и все такое, чем, сама не замечая, закапывала себя еще больше. В ответ, как и прежде, было лишь беспощадное молчание. Даня снова пропал.

На следующий день позвонил Антон и сказал, что нам необходимо встретиться. По голосу я поняла, что он чем-то встревожен и у него ко мне что-то серьезное. Дальше бегать от него явно не стоило, и мы договорились встретиться у меня в половине девятого вечера. Я решила, что Антон недоволен моим динамо-режимом, который смотрелся особенно странно после того, как я приняла от него деньги.

Но все обернулось куда более драматично.

Антон приехал в оговоренное время. Он был довольно взволнован, чего я раньше за ним не наблюдала. Я вообще одно время сомневалась, что у него есть нервы и эмоции. Иногда казалось, что его вообще ничто не способно выбить из равновесия. Когда он прошел в освещенную прихожую, я заметила ссадину у него на носу. Затем пригляделась и поняла, что еще и левая скула немного припухла. Я сразу поняла, что случалось, но на всякий случай, притворившись дурочкой, спросила:

– Что случилось? Где это тебя так?