Мечтающий в темноте

Однажды ночью он лежал на полу в своей крошечной келье и слушал шум дождя среди деревьев. Его ум был спокоен в течение дня, но ночью Понг начал волноваться и вспоминать то плохое, что совершил.

Он сбежал из тюрьмы.

Он бросил своего друга.

Он солгал монахам.

Получалось, что он пытался избежать пророчества Правителя, но вместо этого воплотил его в жизнь. Он был преступником, который пользовался добротой монахов.

Если правда откроется, он отправится в тюрьму. Хуже – у отца Чама могут быть неприятности из-за укрывательства беглеца. От этой мысли Понга замутило.

Понг решил построить гору добрых дел, которая закроет его плохие дела. Дважды в день он подметал монастырь. Он столько раз ходил по лесным тропинкам, медитируя, что протоптал их до самых камней. Снова и снова перечитывал он учения Будды, пока не запомнил их дословно.

Слова Правителя никогда не оставляли его. Короб, который они выстроили внутри Понга, застрял глубоко. Когда Понг сидел неподвижно, то в глубине его сознания звучало: «Рождённые во тьме всегда возвращаются».

И всё же Понг рос и мужал в Ват Синге. И, когда истекли четыре года, он перестал мечтать о море.

Он начал забывать про тюрьму и надзирателей и убеждал себя, что о нём тоже забыли.

Глава 11

Большую часть времени Понг проводил на территории монастыря. Когда ему исполнилось тринадцать, отец Чам стал чаще брать его с собой в деревню и на прогулки по окрестностям.

Посох старого монаха постукивал в такт его шагам, пока тот отвечал на приветствия прохожих: – А, здравствуйте, госпожа Трисуван! У вас сегодня счастливый вид. Надеюсь, это значит, что вашему брату лучше? Добрый вам день, господин Празерт. Я слышал, ваш сын в этом году получит диплом. Как летит время!

Они шли через деревенскую площадь, здороваясь и болтая с жителями. Понгу было здесь хорошо. Танабури была маленькой и ничем не выдающейся деревенькой, и её обыденность нравилась ему больше всего: то, как люди вешали бельё для просушки, подметали дворы, болтали с соседями, готовили завтраки. Понг чувствовал себя уверенно, когда шёл рядом с отцом Чамом среди этой повседневной жизни. В этот момент он забывал о татуировке и обо всём, что сделал неправильно. Он был просто мальчиком из деревни, который шёл за своим Учителем.

Они свернули на дорогу, которая вела через горы.

– Вы сказали, что сегодня посетите школу, – произнёс Понг, замедляя шаг, чтобы идти в одном темпе со стариком. – Вы собираетесь им что-то рассказать?

– Не сегодня. Сегодня у нас есть особенная задача, – ответил отец Чам. – Там есть младенец, о котором мы должны позаботиться.

– Младенец?

Отец Чам кивнул и щёлкнул языком.

– Да, сирота, бедняжка. Один из фермеров нашёл её, завёрнутую в одеяльце, на перекрёстке у подножия гор.

– Как можно не иметь сердца, чтобы оставить крошку одну на дороге?

Отец Чам не ответил. Он наклонил голову и, казалось, всерьёз изучал виды гравия на дороге.

– Учитель, даже вы не сможете найти оправдания тем, кто совершил такую жестокость – оставил младенчика умирать возле дороги, – сказал Понг. – Не могу себе представить ничего ужаснее.

Отец Чам почесал нос.

Некоторое время они шагали в молчании. Понг знал, что это значило. Если Отец Чам не хотел говорить, из него невозможно было вытянуть ни слова. Он всегда так делал, когда хотел, чтобы ученики высказались первыми.

Наконец Понг вздохнул и произнёс:

– Может быть, её родители голодали или что-то такое?

– Ага, – ответил отец Чам, кивая, словно Понг сам додумался до этого, и его не пришлось подталкивать, – ты хорошо заметил. В мире есть те, кто голоден и кто отчаялся, правда?

Понг, потупившись, шёл с ним рядом.

– И у них могут быть другие дети. Дети, которых нечем кормить?

– Можешь себе представить, как надрывается сердце матери, которой надо решать, которого из её детей она сохранит в живых? – с грустью произнёс отец Чам.

– И я полагаю… – сказал Понг, которому пришли в голову новые мысли, – они знали, что в нашей деревне кто-нибудь найдёт младенца и заберёт его.

Отец Чам кивнул.

– Они, действительно, положили её на обочину утром, когда фермеры везут по дороге свои тележки с рисом. А в нашей деревне, по слухам, принимают сирот.

– Правда?

– О да, давние слухи, – сказал отец Чам, с отсутствующим видом глядя вверх. – В первые годы после Великого Пожара дела в Чаттане были совсем плохи. Еды было мало, и многие умерли. Наши рыбаки вылавливали из реки корзины с младенцами, которые плыли из города. В них были маленькие записочки, слова которых разбивали сердце. Родителям, отправлявшим детей в плавание, нечем было их кормить. Вместо того чтобы видеть, как дети умирают с голода, они клали их в корзины и отпускали по течению в надежде, что кто-нибудь их найдёт. В то время наши рыбаки вылавливали больше детей, чем рыбы!

Отец Чам остановился и тяжело опёрся на свой посох. Он делал вид, что рассматривает край своей одежды; ему нужно было перевести дыхание. Понг помог ему снова встать прямо.

– Тогда я пустил слух, что наша деревня примет любого ребёнка из Чаттаны, независимо от обстоятельств, – сказал монах. – Мы также порекомендовали оставлять детей на перекрёстках, а не отправлять в корзинке по течению. В реке слишком много крокодилов!

– И люди послушались?

– О, мы находили дюжины детей! – Старик улыбнулся и указал на дорогу. – Вот почему нам пришлось построить школу. Для этих детей.

Через некоторое время он потрепал Понга по плечу и улыбнулся:

– Благодарю тебя, мой мальчик.

– За что?

– За то, что ты напомнил мне, что несчастным нужно сострадание, а не осуждение.

Понг запротестовал, что, конечно, он не может давать уроки своему учителю, но старый монах, не слушая, уже шёл вперёд.

– Великий Пожар был очень давно, – сказал Понг. – Но детей приносят по-прежнему?

Отец Чам повернулся с удивлённым видом, словно Понг спросил: упадёт ли предмет, если его бросить.

– Конечно, их приносят, – сказал он печально, – потому что всё ещё есть несчастные люди.

Дорога повернула, и они увидели низкое здание с отштукатуренными стенами, которое и было школой деревни Танабури. В большинстве деревень были ремесленные школы, в которых мальчиков и девочек учили вязать, обрабатывать дерево и обучали другим навыкам, чтобы они, когда вырастут, могли устроиться на постоянную работу. Отец Чам настоял, чтобы в школе в Танабури учили ещё и математике, и литературе. Здесь учили намного лучше, чем в тюремной школе Намвона; школа в Танабури могла соперничать с некоторыми частными школами в Чаттане.

– Ах, отец Чам, вы пришли! – увидев их в воротах, воскликнула директриса и поклонилась. – Как всегда, это большая честь для нас.