Василиса из рода Ягинь

– Намекай тонко! Мужик молодец! Нет, главное – добрый, мягкий и пушистый! Не век же ему с волосатыми ладошками ходить. И «к худу или к добру спрашивать»?– прыснул филин, пока василиса c ужасом смотрела на столб пыли в лунном свете.

В избе все было по – прежнему. Только девка простонала и заворочалась, скрипя лавкой. Черная тень над ней исчезла.

– Что делать будем? – прошептала василиса. – Девку спасать надо! Загубит, ведь!

– Запомни, о юная василиса, – усмехнулся филин, глядя на нее с укором. – Если девка кричит и стонет, то не всегда ее спасать надо! Возможно, ее уже спасают! И вообще, не просили – не лезь! Мало ли, что у них тут? Вот коли попросят, то тогда можно! И не за спасибо! А за деньгу!

– Погубит он ее! Чуть родители замуж ее, так на косах задушит! – в ужасе прошептала василиса, видя, как тень снова появилась. Черная мохнатая тень над девкой сидела и косами ее игралась.

Вот отчего в доме Матвея достаток такой. Не чета другим! Домовой заботится. Только есть у этой заботы сторона обратная. Бывало такое, что девка к сердцу домового прикипит.

Вспомнила василиса, как Ягиня про домовых рассказывала. Пусть из всех навьих и кажутся они самыми добрыми и безобидными, но если тронуть их или что-то не так сделать, мало не покажется. Рассказывала она много историй про девок, что домовому приглянулись. К одной повадился. Сначала косы расплетет и свои заплетет. Так их расплетать не надо.

А потом сваты, свадьба. И в ночь перед свадьбой расплели девки косы домового. Не доглядели. Лежала невестушка посреди избы задушенная, а он из-за печки выл.

– Так ведь бедой обернётся, – прошептала василиса. – А если кто просватает. Он же ее загубит.

– А сам за печкой выть будет! – усмехнулся филин, нахохлившись. – Что? Домового не видали влюбленного? Посмотрели, спать идем! А, погоди! Тебе не нравится любовь тихая домашняя? Тебе дикую любовь подавай? Или пример хочешь взять?

Василиса вздохнула, поглядывая на спящую девку, обычным, не навьим взглядом. Рубаха ее скользнула обратно, скрывая белые округлые колени. В избе половицы скрипнули, горшки сами собой звякнули.

– Что?! – возмутилась василиса, осматривая внимательно избу. – Да чтобы я с нечистыми водилась! Дорого за любовь с нечистыми платят!

– А я тебе что? Домового поймал и свататься привел? – ухнул филин. – Учти, я ревнивый! Я тебе сам мозг выклюю, и его на косички пущу! Спи!

Василиса взглядом навьим на филина посмотрела. Давненько ей проверить хотелось. Да все никак возможности не было.

– Ой-ой-ой! – усмехнулся филин, расправив крылья, а потом переминаясь с места на место. – Сейчас, погоди! Вот так я похож на нечисть? А если с другой стороны? Сверху смотрела? А снизу? Может, снизу я больше похож?

Филин вертеться начал, пока василиса понимала. Не видит она ничего. Филин, как филин. Нет, что-то было, но что это, василиса понять не могла. Вот сердцем чуяла, что что-то не так. А что сказать не могла.

– Тебе как еще повернуться? Могу в полупрофиль! Не смотри на меня так! Все равно ничего не увидишь! – ехидно заметил филин. – Спи! Когда еще на подушке спать доведется!

– Не могу уснуть! Девка тревожит! – вздохнула василиса, выглядывая на спящую девку. – Загубит он ее!

– Вот заладила! – обиделся филин. – Думай о том, как будешь спать в лесочке, ногами нечисть отгонять! Запомни, василиса, если люди не просят о помощи, то проходи мимо! Кому надо, те попросят! Сначала ты бегаешь за ними, чтобы помочь! А потом еще столько же, чтобы деньгу забрать! Ну влюбился домовой? А чем он хуже? Зато сразу видно, девка по вечоркам не ходит, песни не поет, с парнями не заигрывает! Вон сколько девок ходит, а у них потом от третьего куплета дети сами собой появляются! А тут вроде бы все при доме. И в хозяйстве, гляди, какой лад! И дом – полная чаша! Другие вон, кислые щи доедают, а тут гляди какой достаток!

– Может, оно и правда? – вздохнула василиса, ворочась на месте. Но на сердце неспокойно было.

Уснула она не сразу, все про домового думала. Может, родителям сказать? Чтобы замуж не надумали выдавать?

– Да спит она! Не видите, притомилась! – послышался сквозь дрему строгий голос Матвея. – Чай не с бабами языком на завалинке чесала. Отвяжитесь от девки!

Василиса приоткрыла глаза и тут же закрыла.

– Дак мы награду собрали! – донесся голос старосты.

– Вставай, вставай! – толкал ее филин. – Там награду твою первую принесли!

Василиса открыла сонные глаза, а потом зевнула и потянулась.

– Ну, матушка, – распинался староста, пока василиса с печи слезала. – Расстарались мы! Пойдем! Награду вручим!

Василиса мельком на девку взглянула. Та возле печи матери помогала, а сама на василису зыркала. Чуть горшок из ее рук не выпал.

– Живем мы небогато! – начал староста, пока они скрипели половицами. – Не жили богато никогда, и уже не доведется!

– Перевожу. Ты там сильно губу не раскатывай, – прищурился филин, пока василиса выходила на улицу. Прохладный вечер хорошо бодрил, прогоняя зевоту и дремоту.

– Все честным трудом, да заботами! – качал головой староста. – Урожай у нас в этом году совсем плох! Ничего толком не уродилось!

– Что? Неужели все настолько плохо? – дернул глазом филин, поглядывая на василису.

Та промолчала, идя вслед за старостой. Филин встревоженно вертел головой. То на старосту, то на василису.

– Пятнадцать рублей, – вздохнул филин, нахохлившись. – Даю пятнадцать рублей!

– А с месяц назад из лесу разбойники набежали! Люд перепугали, все из закромов повыносили! – сетовал староста, качая головой.

– Что? Десять? Десять рублей? – ужаснулся филин.

– А тут еще полуденница на нас взъелась! Мы же все правила соблюдали! В полдень не работали! – продолжал староста, сокрушенно вздыхая.

– Семь? – расширил глаза филин, украдкой глядя на притихшую василису. – Только не говорите, что семь? За семь рублей мы нечисти пальчиком «а-та-та!» сделать можем!

– Коровья смерть по деревне ходила! Еле отвадили! – убитым голосом продолжал староста, пока василиса терпеливо ждала.

– Пя-я-ять?!!! – ухнул филин, делая страшные глаза. – За пять рублей мы открываем дверь и орем в нее «брысь!». И тут же закрываем ее!

– Сколько коров полегло, не сосчитать, – причитал староста. – А до этого ведьма в деревне все молоко испортила! Окаянная!

– Три? – обреченно спросил филин, дернув правым глазом. – Два?

– Так что вот, – закончил староста, показывая рукой на награду. – Что собрали со всей деревни, то и отдаем!

– Ааа, – филин чуть не шлепнулся с плеча. – Это что? Рубаха старая? Прялка сломанная? Лопата? Платок? Да вы что?! Издеваетесь? Мы что? Мусор выносить подрядились? Вот мешок, василисушка, пойдешь по лесу, оставь где-нибудь на месте неприметном!

– Тише, – сглотнула василиса, глядя на нехитрый скарб. – Может, у них и правда ничего нет!

– Совести у них нет! – ухнул филин очень недовольным голосом. – Не вздумай брать!

– А яга учила, что нужно с благодарностью принимать все, что дают, – заметила василиса, видя, как староста нахваливает рубаху. Почти новая! Не ношенная!

– Когда твоя яга в последний раз в люди выходила? А? А? – наседал филин, требуя деньги, как вдруг послышался звон бубенцов. На этот звон высыпала вся деревня, видя, как едет телега с разодетыми людьми.

– Сваты! К кому-то сваты приехали! – кричали на деревне, выбегая смотреть на развеселых сватов. – Сватать будут!

Телега остановилась возле дома Матвея, а с нее стали слезать люди.