Клуб для молодых писателей

Далекому, пустынному;

Вижу – идешь ты,

Улыбаешься дивному солнцу.

Трава шуршит под ногами,

Волосы в лучах блестят,

И вихрь развивает твое платье.

На горизонте вступает заря.

Мы смотрим на рассвет,

А время нейдет,

Но я знаю, миг скоро пройдет,

И плачу, глядя на рассвет.

Снова послышался шепот, Ульрих кивнул.

– Неплохо, действительно неплохо. Скажи, в чем секрет твоей музы?

– Она сама ко мне приходит раз в неделю, иногда я к ней хожу, – сказал поэт и улыбнулся.

– Как ее зовут?

«Соврать? – подумал Иосиф, продолжая улыбаться. – Ну не могу же я в первый день знакомства вот так при всех сказать о его матери. Лгать тоже не хочу. Это что же получается – лжец с порога?.. Ладно, у меня идея».

– Жозефина.

Ульрих рассмеялся.

– Мою маму тоже зовут Жозефина. М-да, красивое имя. Что же она с тобой не пришла?

– Она не интересуется особо искусством.

– А на чаепитии она будет?

Иосиф поднял бровь.

– Какое чаепитие?

– Тебе разве не сообщили? У нас завтра будет чаепитие в честь прошедшего дня рождения клуба. В первые дни у нас была суматоха: набрать людей, вложить деньги в ремонт… Короче, не до праздников, и вот сейчас все стабильно, дела идут, и мы решили на днях, так сказать, наверстать упущенное. Приглашаем всех желающих, можешь как раз прийти со своей второй половинкой. – Директор подмигнул. – Начнется праздник в пять, прошу всех не опаздывать! – обратился он к залу.

Члены клуба закивали и пообещали прийти. Иосиф снова задумался: «Ого, чаепитие! Как я удачно попал. Но что скажет Жозефина? Надо будет потом ей позвонить». Впрочем, мысли тут же вылетели из головы, ведь дальше пошли обсуждения новых направлений, стихи за эту неделю и просто светские новости. Иосиф общался по большей части только с Ульрихом. Как и рассказывала Жозефина, он учится в юридическом институте, уже сожительствует с одногруппницей и давно съехал от матери. Общались они достаточно редко, мать не особо откровенничала с ним. Уже пятнадцать лет прошло со смерти мужа, и одинокая женщина сейчас пытается наладить свою личную жизнь. Ульрих не углублялся в детали и, поморщившись, неожиданно замолчал. Иосиф не стал допытываться, дабы не вызывать подозрений. В целом вечер прошел хорошо, поэт вернулся домой только в одиннадцать, когда уже час он должен быть как в постели. Йозеф давно спал в кресле, прижимая к себе, словно плюшевого мишку, пустую бутылку из-под пива.

5

На следующее утро Иосиф встал позже обычного. Йозеф, который уже бодрствовал, спросил о вчерашнем вечере. Поэт рассказал об Ульрихе и спросил, что ему делать. Ренау пожал плечами и сказал:

– А в чем проблема? Возьми и приди. Я сомневаюсь, что там все знают Жозефину в лицо.

– Просто получится, мягко говоря, неловкая ситуация. Видно же, что личная жизнь матери – больная тема для него.

– Ну, тогда поговори с Жозефиной, хотя я не вижу здесь проблемы.

Иосиф задумался и подошел к телефону. Жозефина сразу взяла трубку, и поэт рассказал ей о вчерашних событиях.

– Ну да, он о тебе еще не знает, – сказала дама сердца. – Ничего, скажу. Он ведь не маленький уже.

– Просто тут еще одна проблема: он же директор, может меня выгнать.

– Поверь, ради меня он точно не посмеет этого сделать. К тому же что он тогда скажет остальным на вопрос: «Куда подевался наш новый друг?» Не скажет же он им правду. Так что я с ним поговорю.

– Спасибо.

***

Как бы ни отпирался Иосиф, Йозеф же решил составить ему компанию для поддержки. Но как же Ренау скажет ему истинную причину? На самом деле он хочет посмотреть, чем закончатся такие страсти. К тому же все равно дел нет. Иосиф согласился, решив, что втроем будет веселее. Насчет одежды Ульрих ничего не говорил, и мужчины вырядились просто: в свитера. Жозефина пришла к ним за пятнадцать минут до чаепития, в нежно-розовом платье, открывающем старческие колени в чулках, с которых Йозеф почти не сводил взгляда, как бы ни хотелось. В предвкушении вечера у Иосифа поднялось настроение. Они втроем направились к мерседесу, сели и поехали в клуб. На крыльце стояло втрое больше народу, чем вчера. Члены клуба все так же небрежно одеты, гости были в вечерних нарядах. Иосиф, Йозеф и Жозефина вышли из машины и направились к двери, где их как раз поджидал Ульрих под руку с рыжеволосой девушкой. Под глазами виднелись круги как результат бессонной ночи в подготовке торжества. Директор поцеловал мать легонько в щеку, представился Йозефу и кивнул Иосифу.

– Привет, – сказал он бесстрастным тоном.

Наступило неловкое молчание, и Жозефина стала нахваливать новое платье девушки сына. Спустя пять минут все вошли в библиотеку, но не остались в читальном зале, а поднялись на третий этаж, где еще тридцать лет назад проводились балы (ведь до библиотеки здесь была усадьба). Теперь же это место использовалось либо для экскурсий, либо для торжественных случаев, как сегодня. Только вот танцевальный зал молодежь забила столами, напоминающими школьные скамьи, на которых расставлены чайники, блюдца и разного вида десерты: торты, печенья, кексы, шоколад и конфеты. В воздухе витал аромат душистого чая. Было жарко, от пара окна запотели. Полы отзывались звоном, когда люди ступали по ним каблуками; некоторые останавливались, дабы поглядеть на свое отражение, за день до торжества члены клуба все промыли от пыли и плесени. Ульрих усадил девушку, мать, Иосифа и Йозефа за столик, что стоял в самом центре, а сам принялся рассаживать гостей: за каждым столом по пятнадцать-двадцать человек. Спустя полчаса все наладилось, началась трапеза. Звенел сервиз, сливаясь с какофонией различных голосов. Ульрих уселся на свое место. Какое-то время все молча поглощали сладости, пока он не пробормотал:

– Мне нужно выйти. Иосиф, составишь компанию?

– Куда? – тут же встрепенулась мать и прищурилась.

– Мам, не волнуйся, мы просто поговорим.

– Не переживай… Жоззи, – сказал Иосиф, вставая. – Все хорошо, мы сейчас придем.

– Можно мне с вами? – сказал Йозеф.

– Нет, – отрезал поэт, и они с Ульрихом ушли.

***

…На улице похолодало, солнце скрылось, и на небе появились первые звезды. Молодые люди надели верхнюю одежду и встали напротив колонн. Ульрих закурил и предложил Иосифу, но тот отказался.

– Так вот с кем ты смотрел рассвет, – сказал директор клуба.

– Послушай, – сказал поэт, – да, мы встречаемся, но тебе-то что с того? У тебя уже своя жизнь.

Он усмехнулся.