В поисках своего места

ГЛАВА 10

Мне опять снился Саша. Мы с ним впервые разговаривали на серьёзную тему. Война. Она обязательно будет. А я так полюбила Варю и Машу, что не переживу, если они вдруг погибнут.

Я проснулась и поняла, что могу их спасти. Я прокралась на кухню. Часы показывали 7 утра. Я начала потихоньку собирать оставшиеся лакомства (но, разумеется, взяла не все). Я старалась работать как можно тише, чтобы меня не заметили. Мне это удалось.

Собрав провизию, я поползла к нам в комнату. Ой-ёй-ёй, как это было сложно. Мама спит очень чутко. Если повернуться с боку на бок во сне, то она тут же просыпается и смотрит на тебя красивыми большими голубыми глазами. И смотрит внимательно и долго, так долго, что ты невольно открываешь глаза, и в этот же момент мама делает невинное лицо и засыпает.

Слава богу, мама в 1941 году спала очень крепко, и мне не составило труда спрятать продукты у себя в комнате.

Утром я вела себя очень нервно. Я боялась за своих подруг и маму. Они же вели себя обычно. На улице светило яркое солнце, но нам не хотелось гулять. Мы сидели в моей комнате и болтали обо всём на свете.

– А вы знали, что Ирка из 8 «А» переходит в другую школу? – сказала Варька.

– Да ну? – не поверила Машка.

– Да-да-да. Это проверенная информация!

– Как взрослая сказала!

Я же сидела с «понимающей» миной и кивала.

В комнату зашла мама, упёрла руки в бока и сказала:

– Ну-ка, девчонки, помогите мне состряпать праздничный обед. Ведь у тёти Юли сегодня день рождения.

Маша заулыбалась.

– А что мы приготовим, тётя Соня?

– Посмотрим, Машенька, посмотрим.

Мы ринулись на кухню. На столе лежали продукты. И мы начали.

Мы осторожно пекли пирог, мешали салат и запекали жаркое. Мама суетилась. Мол, ничего не успеем. Но мы были спокойны: успеем всё.

К приходу тёти Юли мы поставили на стол последнюю тарелку.

Машка закричала:

– С Днём рождения, мамочка! Желаю всего наилучшего! – и сунула ей в руку самодельную открытку.

Тётя Юля поблагодарила Машу и чмокнула её в макушку.

– Поздравляем, Юля, – сказали моя мама и вошедшая тётя Арина. Мы присоединились.

Потом все приступили к еде. Варька без умолку нахваливала:

– Какая вкуснотища! Тёть Сонь, у меня же День рождения через месяц! Мы сможем что-то похожее сделать?

– Разумеется, Варя, – ответила мама, но уже без улыбки на лице. Она читала газету.

Мы сидели ещё час-другой, а потом тётя Арина сказала:

– Девочки, а не пора ли вам по кроватям?

Мы уже были утомлены, и поэтому, послушались.

***

Я уже лежала в кровати и слушала, о чём разговаривали взрослые.

– Сонь, ты чего такая хмурая сидела? Что эти дурёхи наделали? – спросила тётя Юля.

– Девочки были прекрасны. Я в газете кое-что прочла. Посмотрите сами.

Несколько минут мамы не произносили ни слова. Но вот я услышала:

– О Господи! Неужели правда? – спросила тётя Юля.

– Это проверенная информация? – нахмурилась тётя Арина.

Где-то сегодня я слышала эти слова. Точно! Варька! В мать пошла.

Судя по всему, мама кивнула, потому что взрослые снова стали охать и ахать.

– Какой кошмар! А о детях они подумали!

– Как вы думаете, девочки знают?

– Не думаю. Откуда?

– Ну, не знаю.

– Будем надеяться на лучшее.

Дальше послышались звуки убираемой посуды…

ГЛАВА 11

Шёл двухсотый день блокады Ленинграда… Мы все очень голодали. Былой румянец на наших щеках давно исчез. Мы думали только о еде. Я и девочки работали в госпитале, который располагался в подвале нашего дома.

В семь утра мы вставали, завтракали кружкой кипятка и, по возможности, кусочком хлеба или сухарём. Потом наши мамы бежали в настоящий госпиталь, а мы – в подвал. Там было холодно. Очень холодно. Мы перевязывали раны мирным жителям, которые попали под обстрел. Мы видели столько смертей, сколько никто не видел в 15 лет.

Мы были всё время заняты, и даже иногда удавалось забыть про голод.

Только у Варьки был папа. И он был на фронте. Девушка каждый день строчила ему письма, а раз в месяц приезжал военный почтальон и забирал эти многочисленные листы бумаги, исписанные словами.

Мы все вместе поселились в комнате, где раньше жили только тётя Юля и Маша. Она была самая большая. Комнату, а заодно и нас, мы прогревали маленькой печкой на колёсиках. Нам было холодно. Очень.