Паучиха

"Какой же он всё-таки хороший и милый! Выручил меня, а теперь мой шеф будет думать, что я встречаюсь с его партнёром".

Она отлично знала, какое значение для Сергея Ивановича имеет контракт с компьютерной фирмой Славы! Ещё она не могла не отметить, с какой тоской пришедшие модели общались со своими толстыми, грубыми, уродливыми мужиками, обвешанными цацками, как новогодняя ёлка – игрушками. И с каким желанием – яростным, неприкрытым – глазели на красавчика, сидевшего рядом.

"Ах, как жаль, что он не мой, а Валин! – на мгновение подумала она. – Это бы решило многие проблемы в моей жизни. Прежде всего материальные".

На мгновение в её душе появилась настоящая ненависть к Валентине за то, что та её красивее, хоть и тупая, как пластиковая пробка от лимонада.

"И она ведь ничего сама в жизни не добилась! Ей всё преподнесли на тарелочке с голубой каёмочкой: институт, работу. Конечно, она далеко не так много зарабатывает, как я теперь, но… Ей никогда не приходилось прилагать таких усилий, не спать ночами над учебниками! Ей всё всегда доставалось даром!"

Огромная любовь, которую она испытывала к Вале, вдруг стала отдавать горечью, как весенний огурец, если есть его со шкуркой.

"Перестань! Не будь дурой: Валя очень хорошая, очень добрая! Она никогда тебя не обижала, всегда поддерживала, никогда не отказывалась выслушивать о твоих проблемах", – уговаривала себя слегка захмелевшая Ксана.

Славик вёл себя, как образцовый кавалер: подливал шампанское в высокий бокал, мило общался с ней, обнимал. Она чуть сама не поверила, что он, этот красивый, состоятельный, безусловно, очень умный парень, действительно является её парнем.

– Большое тебе спасибо! – искренне произнесла она возле своего парадного. – Ты меня здорово выручил, если я тебе когда-нибудь могу чем-то помочь, не стесняйся, обращайся! В конце концов, я неплохой адвокат!

– Да, ты можешь мне помочь и прямо сейчас – я хочу в туалет, – немного виновато улыбаясь, произнес он. – Можно к тебе зайти?

– Конечно, – ответила она.

Они пошли пешком на пятый этаж по мраморной лестнице. Лифта, для особого шика, в этом доме, на Саксаганского, не водилось. Зато водилась охрана внизу, которая вежливо и почти подобострастно поздоровалась с ней.

– У нас тут много фирм, – зачем-то пояснила она. Её голова слегка кружилась от выпитого, мысли путались и не узнавали друг друга в алкогольном тумане.

– Ой, – девушку шатнуло, она чуть не впечаталась в стенку.

– Осторожно, – Слава подхватил её на полпути.

– Извини, обычно я очень редко пью. На меня шампанское действует, как на других – водка. Я совсем пьяна, – виновато призналась она, совсем по-детски покраснев.

Наконец они остановилась перед бронированной дверью. Девушка выудила из сумочки ключи и отперла дверь.

Они вошли в коридор. Ксана нашарила на стене выключатель. Слава присвистнул от восторга: лампочка в довольно обширном коридоре находилась в подобии телефонной будки, а обои на стене создавали иллюзию парка. – Красиво, а у тебя, мать, есть вкус!

– Спасибо, я люблю всё оригинальное. Вот тапочки, – она достала из шкафчика, вмонтированного в стену, две пары тапочек: себе и ему. – Извини, у меня мужских нет, но вот эти довольно большие.

Он снял верхнюю одежду и пиджак и повесил его в шкаф. – Туалет вон там, – показала она.

– Спасибо, а пока поставь нам чайку, хорошо?

Девушка робко взглянула на часы, нахально демонстрирующие полночь, но не осмелилась сделать замечание о том, что уже поздно и она не против лечь в постель.

– Можно, я приму душ? – поинтересовался он, выходя из туалета.

– А может, ты примешь его дома? – спросила она, зевая и прикрывая рот ладошкой. – Уже поздно.

– Я никуда не спешу, а ты что, куда-то торопишься?

– Да нет, просто хочу спать, – честно призналась Оксана.

– У тебя впереди ещё целая ночь, выспишься, – невозмутимо проговорил он. – Так я пошёл в душ?

– Ладно.

– А ты пока наливай чай, пусть немного остынет. Если у тебя есть что-то против утреннего похмелья, доставай. А если нет, достань из моего пиджака. У меня есть "Антипохмелин".

Они пили чай, Ксана даже забыла про сон, выслушивая его действительно занимательные рассказы про жизнь. Этот красивый блондин, удивительно похожий на молодого Бреда Питта, её любимого актёра, казался ей почти родным, словно она знала его всю жизнь.

– Кстати, у тебя действительно чёрный пояс по карате? – поинтересовался он. – Или ты пошутила?

– Ну… Чёрного пояса у меня действительно нет, только коричневый, – призналась она, улыбаясь. – Но карате я люблю.

– А у меня действительно есть, – странным тоном сказал он, глядя ей прямо в глаза страшными, полными тьмы глазами.

– Что есть? – не поняла она. Или боялась понять.

– Чёрный пояс по карате.

– Правда?

– Ага.

Он поднял её на руки и понёс в спальню:

– Ты же так хотела спать, дорогая. И я не против поспать с тобой.

– Отпусти, что это за глупые шутки? – слабо сопротивлялась она, охваченная настоящим ужасом. Ей чудилось, что она видит страшный сон, что вот-вот проснется и жизнь снова покажется ей прекрасной.

Она пробовала сопротивляться, но он просто методично парировал все её приёмы, доказав на практике, что не врал насчёт чёрного пояса. Он улыбался, глядя на неё снисходительно, как на ребёнка, вздумавшего тягаться с взрослым. Он разорвал её платье, сбросил его с неё, прислонил её к стенке – она спиной ощутила поверхность ковра, настолько реальную, что спасительные надежды про сон тот час же покинули её.

Она слабо закричала, пытаясь его оттолкнуть. Самым страшным был его неподвижный, сфокусированный на похоти взгляд, словно налёт цивилизации полностью слетел с красивого джентльмена, обнажив животную, злую сущность.

Слава сорвал с неё чёрный кружевной лифчик.

– Мне нравиться твоя грудь, она маленькая, но красивая и так вульгарно торчит, – со стоном произнёс он низким, напряжённым голосом, выдавая стоячее положение его интимного органа. Он начал целовать её грудь, слегка покусывая, словно собирался сожрать. Затем разорвал на ней трусы, грубо раздвинул ноги и начал насиловать.

Теперь Ксана поняла, зачем ему понадобился душ, после которого он надел только халат. Ему не понадобилось возиться с ширинкой.

Страшная боль охватила её, тошнота, перед глазами затанцевали фосфоресцирующие круги. Девушка обмякла в его руках, словно резиновая кукла из секс-шопа, из которой вышел воздух.

Славик швырнул её на кровать и лёг рядом.

Насилие продолжалось несколько часов. Он намеренно не кончал, растягивая удовольствие. Он укладывал её в разные позы, как куклу или неживую. Она пробовала ударить его, но получалось плохо, сознание рвалось на части, она несколько раз падала в обморок. Затем он успокоился и просто лёг с ней рядом, обессилевший, тяжело дышащий.

– Ну что, классный был секс? – спокойно спросил он, словно между ними была обыкновенная ночь любви.

– Зачем? Как ты мог? – едва слышно спросила она, чувствуя боль в каждой клеточке тела, а особенно в травмированном интимном месте. – Как ты мог изменить Вале?