Забытый мир

– Она?

– Да, та самая рыжеволосая красавица, которую вы старухой обзываете. Мне назло, наверное. Зачем вы так со мной? Разве не понимаете, насколько это для меня важно? Я же всю жизнь ожидал её зова! И вот она пришла ко мне. Кстати, вот она, стоит возле белого коня с серебристой гривой.

– Это… Это просто ненормально! Откуда тут девушки в белых саванах и с белыми лошадьми неизвестной породы? – бормотал Али, пытаясь то ли сесть на четвереньки, то ли отползти, то ли слиться с местностью. – Давай когти драть, что ли? Кажется, это призрак. Или сама Королева Мёртвых! А ей лучше не попадаться, всем известно, что она людей жрёт. И нас слопает – и не подавится. А её конь наши косточки обгрызёт с громким чавканьем. Ужас, что будет. И глаза у неё жёлтым горят, как у дикого зверя.

Нечаянно глянув на Шахрияра, Али едва удержался от громкого крика, так как у того глаза тоже пылали огненным золотом.

– Кэвин, Кэвин! – звала незнакомка, протягивая длинные – слишком длинные для человека – руки. Полупрозрачная ткань одеяния подчёркивала идеальное тело, которое казалось слишком совершенным, словно статуя из мрамора.

– Люди из лагеря могут проснуться, – дрожащим голосом произнёс Али, у которого ноги вдруг стали слабыми и не могли удержать тело. – Надо уходить.

– Я не могу, – покачал головой упрямец.

– А если проснутся? Они нас прикончат, Шахрияр!

– Нет, никто не проснётся, я знаю, – спокойно отозвался тот. – И это не моё имя. Ты что, не слышал, как она меня называет? Я Кэвин! И я её сын. Королева мёртвых – моя мать. Я больше не принадлежу никому из вас. Я должен вернуться домой. А ты можешь уходить.

– Как знаешь, – Али ощутил, что ноги снова обрели силы. Схватив свою сумку, наполненную добычей, он стремглав кинулся в деревушку, не таясь. Только на бегу он ощутил, как сильно замёрз. И только бег помог ему восстановить кровотечение в замёрзших конечностях. Добежав до дома, он с чувством облегчения забежал внутрь, убедился, что его родители спят, отправился в свою комнату, которую делил с домашними животными и, швырнув сумку в угол, закутался в тёплое, на меху, одеяло. Через мгновенье он уже спал сладким сном.

Повернув голову, Кэвин увидел женщину, стоявшую уже рядом с ним. Она на самом деле выглядела жутко, как те демоны, о которых он рассказывал разные истории, или шайтаны, или джины. Нечисть, в общем. В ней не было ничего человеческого. Даже красота её была устрашающей. Слишком стеклянным казался блеск жёлтых глаз, которые вызывали ассоциации с масляными светильниками, горящими во тьме, слишком холодными были пальцы, которыми та сжала его плечо. Её волосы пахли шафраном и апельсинами, драгоценным мускусом.

И всё-таки она была его настоящей матерью. И он любил её куда больше доброй и нежной Алиши, которая посвятила ему молодость и вложила душу.

– Мама, – он осторожно положил голову ей на хрупкое плечо. – Забери меня домой.

Он был уверен, что она так и сделает. Ведь она же искала его, верно? Все эти годы. Поэтому и не появлялась раньше. Наверное, его похитил какой-нибудь джинн, а она использовала все свои магические силы, чтобы его отыскать. Иначе и быть не могло.

– Нет, ещё не время, – женщина покачала головой и равнодушно отстранилась. – Возьми, – она протянула ему две части медальона в виде распахнувшей крылья чёрного грифа на золотом фоне. Неровные края медальона мешали соединить его. И в каждой его руке оказалось по обломанному крылу.

Так и Кэвин себя чувствовал: птицей со сломанными крыльями.

– Что мне нужно делать? – серьёзно спросил он, вновь поднимая на неё взгляд. Ведь и в тех сказках, которые он любил слушать и придумывать, героя ожидали испытания, пройдя которые можно было заполучить всё: полцарства, прекрасную принцессу и корону.

– Когда-нибудь обе части медальона можно будет объединить в единое целое. И тогда ты сможешь попасть в мой – наш – мир. Но пока тебе нет туда ходу. Ты не достоин.

– Что мне нужно сделать, чтобы стать достойным? – с нажимом спросил Кэвин.

– Узнаешь со временем, – женская фигура растаяла. Белоснежный конь тоже растворился, будто стал частью надвигающегося рассвета.

А ведь он, дурачок, полагал, что лошадь была предназначена для него, чтобы он смог уехать вместе с матерью!

"Ага, с той, которая пыталась убить тебя. Да, Кэвин? И это ей почти удалось. Но ты всё равно её любишь. Потому что правы твои приятели: именно ты среди них самый большой дурак. Наивный глупец, которому любая цыганка, любой сладкоречивый купец запудрит мозги в два счёта".

На миг Кэвин застыл, раздумывая, стоит ли вернуться в деревушку, которую он уже не мог считать своим домом. Ему на самом деле этого хотелось, но мешало чувство, что он предал приёмных родителей. И они об этом узнают по его виноватому взгляду и опущенной голове. Даже если он не скажет ни слова, а Али будет молчать.

Пожав плечами, он нагнулся, взял свою сумку, которую Али почему-то не захватил с собой, затем отвязал одного из верблюдов, вытащил из палатки, где неподвижно лежали погонщики, мешок корма для животного и припасы для себя, прикрепил седельную сумку и взгромоздился в седло.

Следовало торопиться, он был почти уверен, что странный сон, навеянный Королевой Мёртвых, скоро пройдёт, раз она сама исчезла.

***

Ехал он долго. Пустынные волны стали огненно-алыми под лучами восходящими солнца. Его мучили кошмары. Он иногда умудрялся засыпать на спине мерно передвигающего длинные сильные ноги верблюда.

Во сне над ним летал тот самый хищный грифон, изображённый на талисмане. Только во сне птица была очень больной, измождённой, с воспалёнными оранжевыми глазами.

"Ты наследник, – говорил во сне чёрный грифон, кружась над ним. – Ни живой, ни мёртвый. Наследник и хранитель кладбищ. Ха-ха, смешно, правда? Вместо бесчисленных богатств – груды костей. И всё это твоё. Можешь построить собственный дворец из остатков мертвецов".

Затем ему привиделся тот самый дворец, только построенный не из костей, а из каменных блоков. Все входы в который защищала охрана, совсем не похожая на обычных людей. Некто вроде оживших сфинксов со сверкающими глазами.

Мощные тела с головами животными смотрелись устрашающе, а слишком длинные руки с мощными мускулами и острыми звериными когтями сжимали внушительных размеров мечи, либо двуручные секиры. Их лезвия слепили в ярком свете палящего солнца, всегда находящегося в зените. И почему-то в полубредовом сне Кэвин был уверен, что видит расу Хранителей, искусственно созданную первыми магами давно ушедшего в легенды народа с янтарным цветом глаз и огненным – волос.

Пустыня была милосердна к нему, поэтому он не остался в ней навечно в виде высохших останков. Его миновали песчаные бури, разбойники и армии постоянно враждующих властителей. Он не погрузился с головой в серповидные барханы, преодолел все препятствия и даже не увидел ни одного миража.

А затем, когда его мечта сбылась, и он очутился возле самого настоящего города, погрузившего его с головой в новые ощущения, включая слишком шумных жителей и визгливых животных, – он застыл на месте, ощущая себя чужаком.

Ему казалось, что темнокожие люди, выглядывающие из светлых каменных домов, протыкают его взглядами, будто острыми мечами.

А многочисленные люди, скопившиеся в большом количестве возле рынка, постоянно оглядывались на него. Будто он действительно являлся чужеродном элементом в их, пусть не идеальной, но давно привычной картине мира.

Рассвет окутывал дымкой оранжевое светило, и сочетание ещё не наступившей дневной жары и ночного холода несказанно бодрило. И он готов был, высоко подняв голову, начинать преодолевать очередные препятствия в своём долгом пути странника.

Ему внезапно вспомнилась легенда про странствия Одиссея. Тот, в конце концов, очутился на родине спустя долгие годы и заполучил желаемое: царство и помолодевшую супругу благодаря чарам Афины. Впрочем, насколько он понял, покоя Одиссей всё равно не получил, а позже его по ошибке убил собственный сын от нимфы Калипсо, долгие годы держащей мужчину в сладком плену у себя на острове.

Кэвин твёрдо пообещал сам себе, что пройдёт через все испытания, чтобы стать достойным и войти в собственное царство победителем.

Он задумчиво провёл взглядом связанных друг за дружкой, медленно шагающих рабынь в тонких одеждах и газовых покрывалах, которых подталкивали в спину угрюмого вида громадные мужики, вооружённые до зубов. И начал прикидывать, чем бы заняться.

Слишком большое количество возможностей разрывало его на части. Хотелось всего и сразу. И одновременно – ничего.

Кэвин стал раздумывать, как бы так продать украденные пряности, чтобы его не обдурили и не взяли под стражу, как вора. Или не попытались отнять всё, что у него есть, силой или хитростью.

Оставив верблюда под присмотром молчаливого седого мужчины в конюшне за несколько мелких монет, он долго бродил по узким улочкам города, похожим и не похожим на его родную деревушку, где он провёл детство, но так ничего и не решил.

И уже подумывал отправиться куда-то ещё. Пустыня показалась ему гораздо более привычной и приветливой, а от мысли, что вокруг нет ни одного человека, с кем можно было бы просто поболтать по-дружески, сжималось сердце. Ему подумалось, что в пустыне он никогда не чувствовал себя одиноким, а вот в городе с множеством местных жителей и говорливых приезжих – довелось.

– Юноша, стой! Да, ты, рыжий! – внезапно донесся до него молодой мужской голос. Кэвин растерянно оглянулся, внезапно подумав, что встретит кого-то знакомого. Из тех, кто сбежал из деревушки, но смог стать путешественником, а не рабом.

Молодой мужчина, который его окликнул, оказался незнакомцем. Но, встретившись с ним взглядом, приветливо кивнул и поманил за собой к двери ближайшего трактира.

Кэвин сам заплатил за пиво, которые выпил впервые, хотя много слышал об этом напитке. Дрянное пойло всё-таки утоляло жажду и вскоре заставило улыбаться почти как раньше. Когда он был просто беззаботным деревенским юнцом и совершенно ничего не знал о своём прошлом.

Деревянный стул натужно скрипел под ним, а каменный потолок с почерневшими от времени деревянными балками и скудным освещением в виде огрызков свечей вызывал странное расслабление, навевал покой.

Усталая девушка приняла заказ, но с интересом кинула на него несколько косых взглядов.

Кэвин безразлично глянул на неё – встретившись с ним взглядом измождённая тощая девица вздрогнула всем телом и едва не упустила поднос с глиняными кружками и тарелками, и уставился на своего неожиданного спутника, с нетерпением ожидая, во что его попытаются втравить.

По крайней мере, это неожиданное событие остановило начавшую депрессию.