Семья для мажора

Молча кивнув, черчу пальцем крестик на краю стола.

– Выспалась, – пожимаю плечом.

Это правда.

Я спала, как убитая, будто не спала неделю. На самом деле, я весь месяц спала кое-как. Наверное, я была глупой, когда решила, что могу справиться в одиночку. Правда, та поддержка, которой бы мне действительно хотелось, та, о которой тайком мечтаю каждую ночь, она мне недоступна.

Это больно ранит в груди, но я пытаюсь жить с этой чертовой раной.

– Ты… ммм… записалась к врачу? – осторожно переводит Алена тему.

– Угу.

– Может окажется, что ты не беременна, – воодушевленно предполагает она.

– Эмм… – смотрю на нее с безнадегой. – Вряд ли…

Симптомы такие яркие, что у меня нет сомнений.

– Это… чувствуется? – Кусает она губу.

В ее глазах забавное любопытство. Кажется, я что-то вроде подопытного кролика, но ее любопытство сильнее, чем мои “раненые чувства”. На самом деле я не в обиде. Мне бы тоже было любопытно, поменяйся мы местами.

– Эммм… еще как…

Стараюсь звучать безразлично, но все это пугает и… ужасно волнует. Я хочу поделиться…

– Ооо… ясно…

– В животе будто сквозняки, – говорю беспечно. – И грудь… в общем, она стала огромная…

– Вот так бонус, – тихо посмеивается Алёна.

– Да, шикарный. Оставь все это, я после закрытия сама развешу. Хочу поесть. – Направляюсь к холодильнику, чтобы достать контейнер со своим обедом.

– Ладно, – вздыхает она. – Можно вопрос?

– Угу.

– Ань… вы… поссорились?

Прикрыв глаза, открываю холодильник.

– Эмм… долгая история… мы расстались, и он не виноват.

– Слабо верится, – цедит мрачно.

– Ты его не знаешь… – говорю так тихо, что это больше похоже на шепот.

Я знаю, к чему она клонит, но я… уже все решила. Я не собираюсь ему говорить. Я уже столько всего наделала, что боялась бы сознаться даже под пытками.

У нее звонит телефон, и по короткому разговору я понимаю, что ей пора.

– Ник приехал, – говорит, шурша курткой.

– До завтра. – Бросаю на нее взгляд через плечо.

Надев куртку, она посылает мне виноватый взгляд и направляется к выходу.

Каждый раз, когда ее парень всплывает в том или ином разговоре, она будто чувствует себя виноватой. Будто она виновата в том, что у нее есть парень, которого любит она и который любит ее.

Усевшись на стул, жую свой обед даже не разогревая. Я так голодна, что меня это не смущает. Покончив с едой, пихаю контейнер в пакет и заглядываю в зеркало, чтобы поправить дурацкую “таблетку” у себя на голове. Головной убор, который терпеть не могу, но он идет в комплекте с фартуком, и мне платят в том числе за то, чтобы я все это носила.

Прочитав сообщение от деда, возвращаю телефон в карман и решаю подсыпать зёрен в лоток кофемашины, когда за спиной звенит колокольчик.

Роняю пакет и замираю статуей. По ребрам колотит подпрыгнувшее к потолку сердце, потому что, хлопнув дверью, к кофейню заходит Дубцов.

Я понимаю это раньше, чем он сбрасывает с головы капюшон. Раньше, чем произносит хоть слово.

Смотрю на него молча, разрываясь между желанием нырнуть под прилавок и стоять на месте.

На нем расстегнутая зеленая парка до колена, черная водолазка и синие джинсы. В черных волосах легкий бардак.

Он на ходу небрежно обводит глазами помещение и смотрит на меня в упор, остановившись перед прилавком.

Будто загнанный в угол кролик, смотрю на него снизу вверх. Я совсем не коротышка, но в нем почти два метра, и даже на шпильках я смотрю… боже… смотрела на него снизу вверх.

Он тоже смотрит.

Обводит глазами мое лицо и задерживает их на моем идиотском головном уборе. Меня мучает желание сорвать его с головы, но я все еще не могу пошевелиться.

Его лицо мало что выражает, но главное, чего на нем нет – это удивления.

Он пришел сюда целенаправленно.

От понимания у меня подкашиваются колени.

Он пришел…

Как узнал, что я здесь?!

У меня была куча времени, чтобы думать о том, как я буду без него жить, и сейчас мне хочется что-нибудь разбить, потому что ему не стоило приходить. Не стоило, черт возьми!

– Ты хотела поговорить? – произносит ровно.

От волнения у меня колит в груди.

Желание довериться ему такое острое и жалящее, что я боюсь, как бы мой рот не начал говорить сам собой. Но в голове отчаянно бьется бескомпромиссное напоминание: он уедет в столицу. У него практика в крупной ИТ-компании. Ему двадцать один. Ему не нужен ребенок. Он уедет, а я останусь. Один на один с его матерью!