Обманный лес

Он остановился рядом с Томасом; на плече у него снова восседал Смычок. Брауни и Тилибом как вкопанные остановились за ними, и колокольчик громко дзынькнул. Генерал ломал себе голову, нельзя ли что-нибудь с этим сделать, не прибегая к убийству бедняги. Беспокоился он и о том, не станет ли Тилибом обузой для них и во многом другом. Было совершенно очевидно (во всяком случае, генералу), что Тилибом не вполне в своем уме. Ему уже доводилось видеть такое прежде – это жуткое выражение в глазах солдата, который повидал слишком многое.

Они так легко надламывались.

Это война. Они не могут себе позволить, чтобы Тилибом своим звоном возвестил об их прибытии или совершенно съехал с катушек в самый неподходящий момент. Это был один из множества вопросов, которые им с Томасом предстояло обсудить перед штурмом. Но пока что еще только надвигался закат, и штурм приходилось отложить до утра. Им еще предстояло немало пройти, прежде чем они окажутся у подножия Плешивых гор. Именно там они собирались расположиться лагерем на ночлег.

И все же он не мог пройти мимо этого зрелища и не остановиться хотя бы на миг, чтобы полюбоваться им.

– Он был здесь еще до того, как я впервые попал сюда, – сказал Томас.

– Это… – Генерал поискал слово, слово, которое не употреблял так давно. И он нашел его. – Это прекрасно, – сказал он.

И впрямь. Огромный фонтан, бьющий в воздух из небольшого озерца, был истоком реки Вверх. Отсюда поток взбегал в гору и огибал весь Обманный лес, пока не забредал в западную оконечность леса и не был вынужден подниматься ввысь, все больше забирая в горы, откуда в конце концов срывался в Туманное ничто.

– Думаю, вода уходит в Ничто, а потом снова появляется здесь, – объяснил Томас. – Просто часть цикла.

– Ну да, – согласился генерал, разглядывая стофутовый фонтан. – И если это было не так до твоего первого появления, то стало так, когда ты начал писать.

Томас вздрогнул, как от пощечины. На лице его отразилось раскаяние – выражение, которое генерал хорошо помнил с детства сына.

– Неужели это действует таким образом? – спросил Томас.

– Уж кто бы спрашивал, – сказал генерал с дружелюбной улыбкой. Он протянул руку и взъерошил сыну волосы. – Это же ты привел меня сюда, помнишь?

Но это не помогло. Томас лишь помрачнел еще больше.

– Папа, я уже говорил тебе, я…

– Я не это имел в виду, Ти-Джей, – перебил его генерал. – Поверь мне, я никогда не верил, что бывает что-то… после. Я никогда не был особенно религиозен, как, уверен, ты помнишь. Когда ты впервые попал сюда…

Теперь настал черед генерала мрачнеть, ведь он не мог не вспомнить обстоятельства, при которых Томас попал в аварию.

Его взгляд снова вернулся к фонтану. Все остальные держались в нескольких футах поодаль, так что один Смычок оказался свидетелем этого разговора. Но дракон изо всех сил старался не слушать. Генерал взглянул на него, протянул руку и липкими пальцами погладил кожистые зеленые крылышки. Смычок кивнул.

– Когда ты впервые попал сюда, – начал он снова, – врачи были убеждены, что ты умрешь. Пожалуй, я всегда предполагал, что Обманный лес каким-то образом подлатал тебя – примерно так же, как это дурацкое арахисовое масло залечивает мои раны.

С тех самых пор он стал частью тебя, так что ваши судьбы не могут не переплетаться. А потом, когда ты начал писать о нем, в общем, это все переменило.

Томас оглянулся, поймал взгляд Брауни. Тилибом ни на кого не смотрел, но его глаза шныряли вокруг, и он, казалось, что-то бормотал себе под нос. Он беспокоил генерала все больше и больше.

– Я рад, что оказался здесь, Томас, – проговорил генерал некоторое время спустя. – В каком-то смысле ты спас меня. Хотя я знаю, что у тебя не было никаких на то причин. Я был не слишком хорошим отцом.

Какая-то часть его отчаянно хотела, чтобы Томас возразил ему, но на самом деле он на это не рассчитывал. И не напрасно. Томас хранил молчание, глядя на струю воды. Генерал не был глупцом. Он знал, что их с сыном связывала любовь. Но эта любовь не значила, что Томас пойдет на ложь, чтобы облегчить бремя его вины.

Некоторое время они молча стояли рядом.

– Прости, что все так получилось, – сказал наконец генерал. – Мы вернем Натана, Ти-Джей. Жаль только, что у меня не хватило проницательности понять, что затевается. Я мог бы все это предотвратить.

Томас покачал головой.

– Это моя вина, – возразил он. – Наверное, я совсем забыл об Обманном лесе. Через некоторое время он стал для меня просто сном, и в конце концов я начал воспринимать эти сны как данность. Когда родился Натан, все это просто перестало казаться важным.

Мне никогда не приходило в голову, что я могу… причинить кому-то зло.

Внезапно Смычок затрепыхал крылышками. Генерал поморщился от громкой музыки прямо у него под ухом; отец с сыном вскинули брови и взглянули на дракона. В этот миг Томас как никогда был похож на своего отца, и генерал еле заметно улыбнулся.

– Смычок? – спросил Томас.

– Ты ничего не сделал, Наш Мальчик, – серьезно сказал Смычок. – Мы могли бы обойтись без тебя. По пути генерал многое объяснил мне – то, что я, наверное, всегда знал, но никогда не понимал. Мы были здесь до тебя. И, может быть, некоторые из нас перестанут существовать или все ужасно изменится, но я думаю, что мы будем здесь и после тебя. Но даже если бы это и было не так, то, что сделал Фонарь, – зло. Твой Натан ничем не провинился. Но все же это он расплачивается за наши страхи.

Томас хмуро кивнул. Генерал Арахисовое Масло потянулся и положил руку сыну на плечо, крепко сжав его. Подошел Брауни – он, казалось, тоже расслышал последнюю часть разговора.

– Тогда идем, – сказал он. – Сегодня вечером мы доберемся до подножия, а завтра утром спасем малыша Натана.

– Завтра утром, – с веселым безумием проговорил Тилибом, – шакал Фонарь умрет.

Несколько часов спустя они продрались сквозь заросли деревьев и обнаружили, что пейзаж стал более суровым. Чахлая трава уступила место камням и голой земле, а впереди вздымались к небу горы. Прямо перед ними была самая высокая из Плешивых гор.

– Ну, вот мы и пришли, – сказал Брауни.

– И где же стражи? – спросил Томас. – Похоже, Краснолист нас подвел.

Лес за спиной у них ожил, послышалась тяжелая поступь, ветви зашептались, полетели листья, затрещали корни. Томас стремительно обернулся и увидел, как шесть деревьев отделились от зарослей и двинулись вперед. Краснолист был среди них. И Козодой и Чернокорый тоже. Возглавлял их капитан Толстосук, который выступил вперед и поднял ветви в подобии салюта.

– Ты недооцениваешь нас, Наш Мальчик, – сказал Толстосук. – Многие в наших рядах погибли в огне, но мы с тобой. Шакала Фонаря нужно остановить, не просто из-за того, что он представляет угрозу для всего леса, но и из-за того зла, которое он уже натворил.

Томас едва не задыхался от волнения. Облегчение, уважение, страх, надежда и множество других чувств бушевали у него в душе.

– Спасибо, капитан, – сказал он. – Вы даете мне веру.

В ту ночь они спокойно спали под ветвями хранителей леса.

Близился рассвет.

Огонь факелов дрожал на сырых стенах зала для аудиенций шакала Фонаря. Тот на четвереньках мерил шагами каменный пол, пламя внутри его выдолбленной из тыквы головы горело ярче обычного. Негромкий рык вырвался из его пасти.

То было сердце крепости. Убежище, где он уединялся от леса, от мира. Здесь до него нельзя было добраться, никогда. Или, во всяком случае, он верил в это до того, как Наш Мальчик отвернулся от Обманного леса и все начало разваливаться. Фонарь был королем страха, но внезапно страх начал одолевать его самого, это и было причиной тому, что он похитил ребенка, рассчитывая силой привлечь внимание Нашего Мальчика.

Но сейчас в самом сердце своей крепости шакал Фонарь чувствовал себя уязвимым как никогда. Он убьет мальчишку, если придется, если Наш Мальчик не прислушается к доводам разума Если лес для него так мало значит, пусть тогда хотя бы передаст свою власть старине Шаку. Логично. По крайней мере, на взгляд старины Шака.

– Ммм, – промычал Фонарь, ощерив зазубренную тыквенную пасть; и по стенам разбежались гротескные тени от огня в его голове, отражения жутких грез его сознания.

Если Наш Мальчик не пойдет на сотрудничество, старине Шаку нечего будет терять. Он вырвет сердце Томаса Рэнделла из груди и отведает его на ужин. Он раздавит глаза Нашего Мальчика зубами. Он наделает сосисок из его потрохов и приготовит салат из его мозгов.

А потом вместе со всем остальным Обманным лесом шакал Фонарь сгинет.

Именно эта вполне реальная возможность крутилась у него в мозгу, когда дверь в зал распахнулась и окованное железом дерево грохнуло о каменную стену. На пороге стоял Скалоголовый, его всклокоченная борода была в пузырьках слюны, как у бешенного пса, расщепленный череп окружало облако зловонного дыма.

– Повелитель Шак! – закричал Скалоголовый.