Новый документ

– Удивительным и неизбежным… – прочитал Кристофер последние слова предыдущего фрагмента.

Надеюсь, что это лишь прелюдия к той вымышленной части книги, – подумал Кристофер. Начать главу с описания сна не получится. Что ж, тогда…

И тут понеслось. Мелодичное постукивание по клавиатуре, победные хлопки, усмешки. Со стороны казалось, что он побеждает в покер или успешно общается в чате с какой-нибудь красивой девушкой, но Кристофер просто творил. Впервые за последний год он знал, что напишет и как напишет. И он не хотел упустить ни одной детали, ни одной даже самой незначительной мысли, поэтому и стучал по кнопкам, как безумный. Кристофер, конечно, помнил о вопросах, подсвеченных коллегой, но решил отложить их до лучших времен.

Ближе к часу ночи Кристофер откинулся на спинку стула. Он вытянул ноги, потягивая зажатую спину, и закинул руки за голову. Любой человек заметил бы, что писателя прямо-таки распирало от чувства собственного превосходства. Внезапно Кристофер снова бросился к клавиатуре – голову пронзила очередная идея, а вот живот – резкая и нежданная боль.

* * *

Мужчина кинулся в сторону туалета, но зацепился за ножку стола мизинцем, да с такой силой, что тот хрустнул на всю квартиру. Кристофер заорал от боли. Он уже начал вспоминать весь школьный запас ругательств, как тут кишечник снова напомнил ему, что хорошо бы присесть на горшок. Но как только писатель сделал очередной шаг и наступил на правую ногу, стопу пронзила резкая боль. Очагом ее, разумеется, являлся мизинец. Сомнений быть не могло – Кристофер сломал его. Однако, времени скорбеть по утрате маленького бойца не было – еще оставалась возможность спасти другого солдата, а именно задницу, которая гордо, в одиночку удерживала нескончаемый поток дерьма.

Стиснув зубы, писатель начал прыгать на одной ноге к заветной двери. Но каждое действие вызывает равное по силе противодействие. Пощада ноги стоила ему куда более неприятных ощущений в области таза. Писатель оценивающе посмотрел на те два метра (преимущества маленькой квартиры), что отделяли его от заветной двери. Он стиснул зубы и сумел добраться до туалета, не краснея. То есть красным-то он был, но от напряжения, а не от стыда. Что уже неплохо.

Что ж, будет чем книгу разукрасить, – думал писатель, сидя на унитазе.

* * *

Наверное, говорить, что после такого происшествия Кристофер уже ничего не писал, будет лишним, но все же: в тот вечер Кристофер уже ничего не писал. И не потому, что часы почти пробили полночь, или болел живот. Спать ему не хотелось, да и кишечник уже немного успокоился после буйства в туалете. А вот палец продолжал ныть. Тупая боль сковывала ногу, даже когда Кристофер лег и не шевелился. Сначала он хотел вызвать врача, ведь его мизинец находился под углом девяносто градусов по отношению к его обыденному расположению, а такие вещи, пусть и немного, но пугают. Однако потом в голову мужчины пришла безумная идея.

Что если вправить палец самому? Это же невероятный опыт, который можно описать в книге! И это, на секундочку, совсем нескучная жизнь.

Недолго думая, писатель полез в интернет и начал смотреть видео, как вправляют пальцы. В записи, что попалась Кристоферу, доктор объяснял, что делать это нужно только в крайнем случае, и использовал для примера палец руки, а не ноги.

Рука, нога – все одно и то же! – думал Кристофер, примеряясь к пальцу.

Из видеозаписи он не понял ни единого слова… Точнее, слова он понимал, он же писатель, и словарный запас был его сильной стороной, но сути не уловил – ни черта не уловил. А суть-то была проста – не делай этого, если только ты не в полной заднице!

В итоге, Кристофер решил, что просто резко «поставит» палец на место. В последнее время у него все получалось, и на позитивной волне он верил, что и этот небольшой подвиг будет успешным. Он прикусил деревянную рукоятку штопора – увидел в каком-то фильме и решил повторить: герой там выглядел очень крутым, когда делал это. Правда, там он собирался прижечь себе огнестрельную рану сковородкой, но, опять-таки, детали можно опустить.

И вот, комичная сцена: «Рабочие будни творческого человека» – сидит на диване в гостиной мужик-писатель в домашних шортах и грязной потной футболке, со штопором в зубах и собирается вправлять себе палец. Самое время для развязки. Кристофер глубоко вдохнул, схватил палец и резким движением повернул его на те же девяносто градусов. Нога сразу же загорелась адским пламенем, да так, что свет в глазах потемнел. Штопор Кристофер сразу же выплюнул и заорал, что было сил. Лицо покраснело от напряжения, глаза – от слез, а палец… он и был красным. Однако, оставался он таким недолго. Спустя буквально пять минут, когда боль только-только начала медленно угасать, бедный мизинец стал стремительно менять цвет от красного к фиолетовому: шарлах, сольферино, рубиновый, мареновый, бордовый, пурпурный, сливовый. Именно на сливовом Кристофер решил вызвать скорую помощь. Подвиг не удался.

Глава 3. Вторник

Утро вторника началось примерно так же, как закончилась ночь, то есть паршиво. Кристофер проснулся на диване ближе к десяти утра. Он не чувствовал правую руку и не мог шевелить шеей – что-то онемело, что-то защемило. То ли Кристофер становился старым и уже не мог с наскока становиться мастером йоги, то ли диван был недостаточно хорош для сна. Как бы то ни было, писатель проснулся злым, невыспавшимся и хромым.

Вчера после неудачного подвига он все же вызвал скорую. Врачи молча забрали его на рентген и диагностировали перелом со смещением, коего можно было бы избежать, не будь он ослом. Теперь на его ноге красовалась не самая стильная шина, а на столе лежала открытая пачка обезболивающих таблеток. В рецепте значилось принять одну на ночь, но Кристофер решил выпить три, чтобы наверняка. Поэтому не исключено, что таблетки с их побочными эффектами скоро присоединятся к протухшей брюссельской капусте: погонят его снова в туалет и сломают ему еще один палец.

Люди часто говорят, что дерьмовое состояние – самое плодотворное и продуктивное время для писателя. Мол, это отражение некоего вселенского закона: «Чем тебе хреновее, тем лучше ты творишь». И хотя таких примеров даже Андрей мог сосчитать с десяток, Кристофер не мог с этим согласиться. Он постоянно вспоминал, каким вдохновленным был рядом с Александрой. Казалось, что в жизни все замечательно. Ты просыпаешься с любимым (почти как диван) человеком и улыбкой на лице, а мешки под глазами появляются только после ночи безудержного секса.

В то время он писал свою первую книгу, ту самую, которая хоть и снискала определенное признание критиков, все же осталась в тени литературного мира. Кристофер тешил себя мыслью, что причиной всему – не отсутствие навыков или вдохновение, а отсутствие маркетинга, и что его коммерческий успех лишь вопрос времени. И хотя он и считал, что все бестселлеры – чушь, он хотел попасть в список самых популярных авторов. Ведь если это произойдет, ему будет абсолютно плевать, что какой-то начинающий зазнавшийся литератор называет его работу никчемной – Кристофер уже будет на вершине.

Это утро отличалось от дней с бывшей женой. Он проснулся на любимом (почти как жена) диване, с оскалом на лице и мешками под глазами… не от секса. Изменения вроде небольшие, а эффект весомый. Кристофер предпочитал не писать книги в таком «состоянии», но как только поднялся с дивана, то инстинктивно уселся за ноутбук.

Раз уж ты здесь, давай прочтем, на чем ты остановился, – подумал писатель и открыл «Новый документ». Названия у книги еще не было, но что-то подсказывало Кристоферу, что скоро это изменится.

Он начал читать страницу за страницей. Увлеченный собственной книгой, Кристофер не заметил, как добрался до конца – до того момента, где у него скрутило живот.

– …а вот живот – резкая и нежданная боль, – прочел вслух Кристофер.

Писатель посмотрел на свой сломанный палец и усмехнулся. Может быть, побеги я сразу на горшок, сберег бы палец.

Но история не может быть, она есть. И, как и история, его книга не терпит сослагательного наклонения.

* * *

Кристофер отправился в душ. Под теплыми струями воды он понял, что впервые за несколько лет лёг спать грязным. На лице его распласталась умиротворенная ухмылка – иллюзия новой нормальной жизни всегда радовала его, и даже один поднятый якорь меньше сдерживал этот самообман.

После душа Кристофер вернулся на диван. Это заняло какое-то время. Писатель никак не мог понять, как ему ставить ногу, чтобы «было все как прежде». После дурацкого длинного коридора, он понял – «как прежде» не будет. Этот сломанный палец будет напоминать ему о себе всю книгу, пока не заживет. Ну что за подстава! Как теперь ему бегать и прыгать по крышам? Все, расходимся.

На диване писатель хотел повторить свою вчерашнюю ошибку и попробовать уснуть – в конце концов, он же не выспался из-за неудобного дивана, и диван должен был срочно загладить свою вину, но сначала надо написать сообщение Кристоферу-старшему.

Писатель откопал на диване телефон. На часах было десять минут одиннадцатого, но ему никто не звонил и не спрашивал: где он, и почему он там, где он есть, а не на работе. Кристофер разблокировал телефон и задумался над сообщением. Он решил начать просто:

«Привет».

Спустя десять минут Кристофер продолжал смотреть на мигающий ползунок и одно злополучное слово «Привет». Он несколько раз начинал писать, но все заканчивалось одинаково – на исходной позиции. Ещё одно доказательство того, что вселенские принципы зачастую дают сбой.

– Твою мать, ты же не книгу пишешь, – проскрипел Кристофер и написал: «На больничном, три дня».

Черт его знает почему, в больнице ему дали только три дня. По мнению Кристофера, перелом – дело серьезное. Взять хотя бы его начальницу. Ее вот не будет до конца года, а ему дали всего три дня… И не важно, что ее сбил мотоциклист, а он ударился мизинцем о ножку стола – перелом есть перелом.

Кристофер уже устроился на диване, когда телефон завибрировал:

«Поправляйся».

Ответ в одно слово, и ни тебе расспросов, ни тебе комментариев – идеальный коллега.

Буду скучать по нему, когда стану знаменитым и придётся уволиться.

Кристофер закрыл глаза и попытался уснуть. Он верил, что поза достаточно удобна, а он – достаточно уставший, чтобы легко начать видеть сны, но после получаса лежания с закрытыми глазами, писателю пришлось пересмотреть своё мнение о комфорте. Мнение о собственном физическом состоянии, однако, осталось непоколебимым.

Вторую попытку уснуть Кристофер предпринял на кровати. Уж тут-то можно было и вовсе не формулировать мнения о комфорте. Кровать королевского размера для одного человека располагает местом для одной, а может даже и двух девушек, но не местом для сомнений об удобстве. Поэтому спустя еще один час, Кристофер начал сомневаться в своей усталости. Сон плюнул ему в лицо, собрал свои вещи, сказал оревуар, помахал на прощание, показал средний палец и ушёл. Он не уточнил, где его искать и как с ним связаться.

В конце концов Кристофер выругался и пошел на кухню. Раз уж он не может спать, значит его усталость – это лишь ответная утренняя реакция на низкий уровень кофеина в крови. Сейчас он сварит отличный кофе, добавит в него немного молока и решит все проблемы, переплывет все океаны и покорит все вершины – именно такую дозу кофе он собирался выпить. Планы его рухнули в тот момент, когда лицо его обдала прохлада из холодильника. И причиной тому была не температура, а скорее отношение холодильника к писателю. Он был пуст. Абсолютно пуст. Там только деревянной руки-манекена со средним пальцем не хватало, чтобы прочитать это, как: «Ты не кладёшь в меня продуты, какого черта я должен тебе их отдавать».

Мысль о том, что холодильник недолюбливал Кристофера, не очень сильно терзала писателя, а вот отсутствие молока – да. Это уже второе утро на кофе без молока. А это значит, что покорять горы он отправится в следующий раз. Сегодня доза кофе будет минимальной – пить эту гадость без молока лишено всяческого смысла. Помимо того, что эта дрянь делает туалет вторым самым посещаемым местом после кухни, так еще и на вкус кофе похож на землю. Не то, чтобы Кристофер пробовал землю на вкус (правильно, чего ее пробовать, если она по вкусу как кофе без молока), но сравнение казалось ему корректным.

В итоге Кристофер налил себе небольшую кружку, вернулся в гостевую комнату и пошёл к книжному шкафу. За стеклянной дверью на длинных полках, слегка покрытых пылью у края, стояла маленький отряд книг. На пестрых разноцветных торцах проскакивали самые разные авторы – тут были писатели детективов, триллеров, ужасов и даже несколько любовных романистов и успешных предпринимателей с мемуарами.

Кристофер старался много читать. Как и любой писатель, он должен был держать руку на пульсе – кто что написал, какие книги продавались, а какие проваливались, какие жанры в моде. И он действительно старался, но у него не получалось.

Откровенно говоря, он не очень любил читать чужие книги – раз уж Кинг не мог порадовать его сюжетами, то что говорить про других. У одних отвратный слог, у других плоский сюжет, а у третьих – стиль, что вполне мог заставить Чехова схватить топор и оказаться героем Достоевского. В общем, знания Кристофера о рынке ограничивались рассказами и мнением Андрея, и не будь Андрей сердцем издательской индустрии Москвы, знаний у Кристофера бы не было.

Кристофер медленно вёл пальцем по названиям книг, вспоминая, пытался он их прочитать или нет. У него не было желания брать хоть одну из них, но делать было нечего… Причём в прямом и переносном смысле: книга временно приостановлена, работа временно приостановлена, вся его жизнь временно приостановлена. А в книгах он, пускай и редко, но все же находил интересные предложения или мысли. И произведение, что оказалось в его руках, не было исключением. Уже с первой фразы оно зацепило его внимание:

«Может, поэтому трагедия и является такой трагичной».

Неплохо, – подумал Кристофер. Писатель взял книгу с собой на диван – практически высшая степень признания, но дверцу шкафа не закрыл. Книга не оказалась исключением в наличии интересной мысли, но могла и не оказаться исключением в плоском сюжете.