Эрагон. Возвращение

Эрагон молча указал на вход в тоннель.

Орик снова выругался, сердито тряхнул головой, отошел в сторону и присел на корточки, намереваясь ждать вместе с Эрагоном.

Вскоре прибыл Джормундур с двенадцатью шеренгами по шесть полностью вооруженных воинов в каждой. Он жестом остановил свое войско, а сам пересек заваленную телами погибших площадку перед входом в тоннель и, опустившись на колени возле Аджихада, коснулся его плеча.

– Как могла судьба так жестоко обойтись с тобой, дружище? – тихо промолвил он. – Если бы эта чертова гора не была так велика, я бы поспел раньше и, возможно, ты сумел бы спастись. Да, страшную рану нанесли нам и как раз тогда, когда мы уже праздновали победу!

Эрагон, тоже стараясь говорить как можно тише, рассказал ему об исчезновении Двойников и Муртага и о том, куда отправилась Арья.

– Ее нельзя было отпускать туда одну! – воскликнул Джормундур и резко выпрямился. – Ну, теперь уж ничего не поделаешь. Ладно, здесь мы, конечно, выставим стражу, вот только не меньше часа пройдет, пока среди гномов отыщутся проводники, способные провести нас по этим тоннелям.

– Я могу возглавить поиски! – тут же вызвался Орик.

Джормундур оглянулся и как-то странно посмотрел в сторону Тронжхайма.

– Нет, – ответил он гному. – Ты сейчас нужен Хротгару. Пойти придется кому-то другому. Прости, Эрагон, но все те, кто занимает сколько-нибудь ответственный пост, обязаны оставаться здесь до тех пор, пока не будет избран преемник Аджихада. Так что Арье придется самой о себе позаботиться. Впрочем, нам ее все равно уже не нагнать.

Эрагон кивнул, с тяжелым сердцем покоряясь неизбежному.

А Джормундур обвел взглядом собравшихся, удостоверился, что всем будет его слышно, и сказал:

– Аджихад погиб как настоящий воин! Посмотрите только: он сумел положить пятерых ургалов! А ведь любой менее мужественный человек не выдержал бы натиска и одного-единственного чудовища. Мы никогда не забудем его и похороним со всеми почестями! Будем надеяться, что душа его обретет покой на небесах. Поднимите же нашего вождя и его соратников на щиты и несите в Тронжхайм… Да не стесняйтесь, если кто-то увидит на глазах у вас слезы, ибо сегодня день столь великой печали, которую все мы будем помнить вечно. И я молю лишь об одном: пусть боги даруют нам милость и позволят вонзить наши острые клинки в тех тварей, что так подло убили нашего Аджихада!

Воины в едином порыве преклонили колена и обнажили головы, отдавая последнюю честь своему предводителю. Затем бережно возложили тело его на щиты, подняли и понесли. Многие вардены не скрывали слез, что текли по их бородатым лицам, но ни один из них не пошатнулся и не дал телу Аджихада соскользнуть на землю. Медленной торжественной поступью двинулись они в Тронжхайм, и в центре этой скорбной процессии шли Эрагон и Сапфира.

Совет Старейшин

Эрагон приподнялся и перекатился на край кровати, оглядывая комнату, освещенную тусклым мерцанием светильника, заботливо кем-то прикрытого, чтобы свет не бил ему в глаза. Потом сел и увидел, что Сапфира спит. Ее мускулистые бока ритмично вздымались и опадали в такт дыханию; мощные легкие с глухим храпом гнали воздух сквозь чешуйчатые ноздри. Эрагон невольно вспомнил, какие страшные языки пламени она теперь способна выдыхать во гневе, мгновенно испепеляя любого врага. Его поистине потрясло это зрелище, одновременно ужасающее и прекрасное, когда жаркое пламя, от которого плавится металл, вырывалось у нее из пасти, не нанося ни малейшего вреда ни ее бледно-желтым клыкам, ни языку. С тех пор как Сапфира впервые выдохнула огонь во время их схватки с Дурзой, нырнув прямо на них с вершины Тронжхайма, она невообразимо задрала нос, гордясь своей новой способностью, и пользовалась любым предлогом, чтобы лишний раз ее продемонстрировать.

Поскольку Исидар Митрим разбился вдребезги, им уже нельзя было оставаться над ним в «убежище драконов», и гномы предоставили им помещение в бывших караульных помещениях на самом нижнем уровне Тронжхайма. Помещение оказалось вполне просторным, хотя и с довольно низким потолком и потемневшими от времени стенами.

Стоило Эрагону вспомнить события минувшего дня, и волна горечи снова затопила его душу, а глаза наполнились слезами. Пришлось даже смахнуть их рукой. Арья выбралась из тоннеля лишь поздней ночью, усталая, со сбитыми до крови ногами. Несмотря на все ее усилия и магические чары, ургалам удалось от нее уйти.

– Я нашла вот это, – сказала она и вытащила пурпурную рубаху, принадлежавшую одному из Двойников, разорванную и окровавленную; затем – рубаху Муртага и обе его кожаные латные перчатки. – Вещи были разбросаны на краю черного провала, на дно которого не ведет ни один из тоннелей. Ургалы, видимо, унесли с собой все их оружие и доспехи, а тела сбросили в этот колодец. Я искала и Муртага, и Двойников, но ничего не обнаружила на дне провала, только тьму. – Она посмотрела Эрагону прямо в глаза. – Прости, но они исчезли и, видимо, мертвы.

И теперь в глубине души Эрагон неустанно оплакивал Муртага, все сильнее чувствуя горечь утраты и страх. И страх этот усугублялся тем, что за последние месяцы он довольно близко успел с ним «познакомиться».

На руку ему упала слеза, и, глядя на эту маленькую блестящую каплю, Эрагон решил попробовать отыскать бесследно исчезнувших Двойников и Муртага с помощью магического кристалла. Он понимал, что это отчаянная и почти безнадежная затея, но ему хотелось хотя бы убедиться в их гибели. Впрочем, он все же не до конца был уверен, что сможет обрести успех там, где это не удалось Арье, и хочет – даже если после этого у него и станет немного легче на душе, – хоть на мгновение увидеть искалеченное тело Муртага где-то на дне бездонной пропасти в недрах Фартхен Дура.

– Драумр копа! – прошептал он, и слезинка превратилась в крошечную каплю тьмы на серебристом пятне, ярко сиявшему него на ладони. Внутри капли что-то мелькнуло – словно птица пролетела на фоне скрытой облаками луны, и… все исчезло.

К первой слезинке присоединилась вторая.

Эрагон судорожно вздохнул и откинулся назад, пытаясь успокоиться. Оправившись от нанесенной ему Дурзой страшной раны, он наконец осознал – хотя, возможно, и не до конца, – что до сих пор жив лишь благодаря чистому везению. «Столкнись я снова с шейдом, с раззаком или с самим Гальбаториксом, я должен быть сильнее их, если хочу победить». Он понимал, что Бром мог бы еще многому научить его, просто не успел. А теперь выбора не оставалось: нужные знания ему дадут только эльфы!

Дыхание Сапфиры участилось, она открыла глаза и широко зевнула.

«Доброе утро, маленький брат».

«Доброе ли? – Он посмотрел вниз и оперся на руки, пробуя на ощупь матрас. – Оно ужасное, Сапфира! Муртаг и Аджихад погибли… Но почему же часовые в тоннелях не предупредили нас о появлении ургалов? Неужели ургалы шли за Аджихадом по пятам, никем не замеченные? Нет, Арья права: все это не имеет смысла».

«Но мы, возможно, так никогда и не узнаем правды, – мягко сказала Сапфира. И встала, расправляя крылья и касаясь ими низкого потолка. – Для начала тебе надо поесть, а потом мы должны постараться выяснить, каковы дальнейшие планы варденов. Времени терять нельзя: новый предводитель может быть избран уже через несколько часов».

Эрагон понимал, что она права. Он вспомнил, как они вчера расстались с остальными: Орик опрометью бросился сообщать новости королю Хротгару; Джормундур и его люди понесли тело Аджихада туда, где оно будет покоиться до похорон, а Арья, стоя в сторонке, молча наблюдала за происходящим.

Эрагон быстро встал, опоясался мечом, взял лук и нагнулся, чтобы поднять валявшееся на полу седло Сноуфайра. И тут же острая боль пронзила всю верхнюю часть его туловища; он рухнул как подкошенный и, извиваясь, попытался достать рукой то место, что служило источником этой невыносимой боли. Ему казалось, будто его распиливают пополам. Сапфира заворчала, инстинктивно задрав хвост, словно собираясь с кем-то сражаться, и попыталась мысленно утешить его, но это ничуть не облегчило его боль.

Приступ длился, наверное, несколько минут. Когда стихли последние вспышки мучительной боли, Эрагон с трудом перевел дыхание. Лицо его было покрыто крупными каплями пота, даже волосы намокли; глаза щипало. Он осторожно завел руку за спину и коснулся верхней части свежего шрама. Шрам был горячим на ощупь, явно воспаленным и болезненным. Сапфира, опустив голову, коснулась носом его плеча.

«Ах, бедный малыш…»

«На этот раз действительно бедный», – мысленно сказал ей Эрагон, с трудом вставая на ноги.

Она поддержала его, пока он тряпицей вытирал пот с лица, а потом они осторожно двинулись к двери. Эрагон все время опирался о плечо драконихи.

«У тебя сил-то хватит?» – спросила Сапфира.

«Должно хватить. Нам, дракону и Всаднику, необходимо сказать свое слово насчет того, кто сменит Аджихада на посту предводителя варденов. Возможно, мы сумеем даже повлиять на результат выборов. Ты и сама понимаешь: сейчас наши позиции довольно сильны; мы пользуемся авторитетом среди варденов. В ином случае Двойники точно все подгребли бы под себя. Может, оно и хорошо, что колдуны пропали. Пожалуй, нам это даже на руку».

«Ну что ж, – сказала Сапфира, – я с тобой согласна. И все-таки пусть этот Дурза тысячу лет мучится за то, что он с тобой сделал!»

«А ты постарайся все время быть со мной рядом», – невпопад откликнулся Эрагон.

Вместе они прошли через весь Тронжхайм, и каждый встречный непременно останавливался и низко кланялся им, шепча «Аргетлам» или «Губитель Шейдов». Им порой почтительно кланялись даже гномы, хотя и не так часто. Эрагона потрясло мрачное, какое-то загнанное выражение на лицах людей, их темные траурные одежды. Многие женщины были в черном с головы до ног, даже лица закрыли черными кружевами.

Наконец они добрались до столовой; Эрагон принес из кухни полный поднос еды. Сапфира не сводила с него глаз, опасаясь повторения недавнего приступа. Несколько человек попытались подойти и заговорить с ним, но дракониха, чуть приподняв верхнюю губу, негромко рыкнула, и все испуганно кинулись врассыпную. Эрагон, сделав вид, что ничего не произошло, принялся за еду, тщетно пытаясь не думать о Муртаге. Наконец, не выдержав, он мысленно спросил Сапфиру:

«Как ты думаешь, кто сможет управлять варденами теперь, когда нет ни Аджихада, ни Двойников?»

Она колебалась:

«Вполне возможно, что Аджихад имел в виду тебя, если его последние слова рассматривать как благословение. Здесь тебе противостоять вряд ли кто-то сможет. Но мне кажется, это не самое мудрое решение. Я вижу, что на этом пути нас подстерегают одни неприятности».

«Я тоже так думаю, – согласился с ней Эрагон. – Да и Арья вряд ли одобрит подобное решение, а она может стать очень опасным врагом. Эльфы не могут лгать, пользуясь древним языком, но, когда они говорят по-нашему, этот запрет не действует. Арья, например, может заявить, что Аджихад никогда не произносил своих прощальных слов, если того потребуют ее собственные тайные цели. Нет, какой из меня руководитель… А насчет Джормундура что ты думаешь?»

«Аджихад называл его своей правой рукой. Но мы с тобой, к сожалению, очень мало знаем и о нем, и о других ближайших помощниках Аджихада. Мы здесь совсем недавно. Так что выводы делать нам придется, основываясь исключительно на поверхностных ощущениях и собственной проницательности».

Эрагон возил кусок рыбы по тарелке вокруг комка каких-то разваренных и размятых клубней.

«Не забудь Хротгара и гномов с их кланами, – сказал он. – Они в такой момент тоже тихо сидеть не будут. Если не считать Арьи, эльфы тут права слова не имеют, да и решение будет принято прежде, чем они успеют хотя бы весть получить о случившемся. А вот гномов нельзя сбрасывать со счетов, впрочем, они этого и не позволят. Хротгар благоволит варденам, но если ему будет противостоять значительное число кланов, он может дрогнуть и поддержать того, кто совершенно не годится на роль предводителя».

«Кого, например?»

«Да любого, кем легко управлять». – Эрагон отодвинул тарелку и, закрыв глаза, прислонился спиной к стене.

Оба довольно долго молчали, обдумывая названные варианты. Затем Сапфира сказала:

«Эрагон, тут кое-кто очень хочет говорить с тобой. Я никак не могу его отогнать».