Строки судьбы

В 1898-м после окончания ординатуры ему было присвоено звание лекаря. Некоторое время он работал в Тульской губернии в качестве «эпидемического» врача при уездном земстве. А в 1900 году учредил в Москве химико-бактериологический кабинет и занимался частной практикой. Активно сотрудничал в этот период с Московским университетом, получил степень кандидата естественных наук.

Диплом О. М. Кривошеева об окончании Санкт-Петербургского университета. 1894 г.

—

В феврале 1905 года произошло трагическое событие, которое резко изменило жизнь отца. В лаборатории, где он работал, в момент проведения очередного опыта произошел взрыв. Отец получил химический ожог лица и глаз, приведший к значительной, почти полной потере зрения.

В 34 года, в самом начале профессиональной карьеры, он стал инвалидом. О продолжении научной работы в университете не могло быть и речи. В той тяжелейшей ситуации проявился волевой характер отца: он духом не пал, от своего дела не отступил. К счастью, рядом оказались друзья и близкие, которые поддержали его в тяжелый период. Некоторое время он провел у брата в Варшаве и там, конечно, лечился. Меня особенно впечатлял тот факт, что отец, оказавшись практически слепым, вызвался на экзамен, где подтвердил, что может работать врачом, так как свободно писал и мог беседовать с больными.

Фрагмент документа о состоянии здоровья О. М. Кривошеева

—

Через некоторое время друзья помогли отцу перебраться в Полтаву, где он смог вернуться к полноценной работе. В Полтавской больнице его университетский товарищ был тогда главврачом. Он оборудовал специальный кабинет, где отец занимался новым для тех лет направлением – лечением неврологических заболеваний электрическим током. Молва о нем довольно скоро разошлась по всей Полтавщине и за ее пределами. К доктору Кривошееву приезжали, в том числе издалека. Так что практика у него, невзирая на слепоту, была вполне активная.

Вот так: судьба его больно ударила, но не сломила! Мужество и стойкость отца стали для меня впоследствии предметом гордости и очень важной опорой в жизни.

Визитная карточка О. М. Кривошеева

* * *

Моя мама, Екатерина Михайловна Богданова, родилась в 1889 году в Калуге. Семья Богдановых была многодетной – шесть сестер, шесть братьев, а корни их рода тянутся из Екатеринослава (с 1926 года – Днепропетровск, с 2016-го – Днепр. – Сост.).

Екатерина Михайловна в детстве. Эта фотография всегда стояла в первом ряду на полке в кабинете М. И. Кривошеева

—

В начале века Богдановы перебрались в Москву, где глава семьи некоторое время служил в Большом театре декоратором-реквизитором. Дети вырастали и разъезжались по стране. Екатерина в 1914 году окончила консерваторию в Санкт-Петербурге.

А встретились мои будущие родители в 1921 году в Полтаве, где Екатерина Богданова отдыхала вместе с сестрой. Там судьба и свела ее с Осипом Кривошеевым. Практически незрячий доктор нанимал помощников, которые нужны были главным образом для чтения специальной медицинской литературы. Отец всегда стремился к новым знаниям, а в тот период ему было особенно важно поддерживать и расширять свою квалификацию.

Осип Маркович и Екатерина Михайловна в день свадьбы

—

Вот он и пригласил ее как чтицу. Ну а дальше – сошлись родственные души: интеллигентные, образованные люди, оба учились в Санкт-Петербурге. Хотя разница в возрасте у них была большая – 19 лет. Да и внешне они сильно отличались: он – невысокого роста, она – крупная, рослая. Но судьба так распорядилась, и в 1922 году я появился на свет.

* * *

Марк Кривошеев родился в Полтаве 30 июля 1922 года. Марк, для родителей – Мара, был поздним ребенком, единственным и желанным. В родном городе он провел почти два десятилетия и сохранил об этом периоде своей жизни теплые воспоминания.

В Полтаве семья Кривошеевых проживала на Пушкинской улице в доме №31. В то время этот уютный город с богатой историей и культурными традициями, хранивший память о победных баталиях времен Петра I, постепенно настраивался на мирную жизнь после революционных перемен 1917 года, драматических коллизий Гражданской войны и первых лет военного коммунизма.

Старые фотографии позволяют представить в общих чертах облик Полтавы в первые десятилетия прошлого века. А вот какие краски добавляет к ним коренной полтавчанин Лев Семенович Вайнгорт, который прожил здесь более 80 лет и 30 лет служил главным архитектором Полтавы: «В ней было странное соединение исторически значимого губернского чиновничьего города и глубокого украинского захолустья. Сразу от гордых памятников и строгих ансамблей зданий в стиле русского классицизма начинались кривые немощеные переулки и улицы, застроенные белыми одноэтажными домами, утопавшими в сплошной зелени садов».

* * *

Вспоминает Илья Розенфельд, школьный друг Марка Кривошеева

Полтава моего детства – городок маленький, тихий, очень зеленый, и живет в нем всего 90 тысяч человек или даже меньше. Это совсем немного. В Москве и Ленинграде жителей три миллиона. И даже в Харькове – это близко от нас, всего четыре часа езды поездом, – 300 тысяч.

В нашем городе много парков, скверов и бульваров, есть замечательный Городской сад с концертной эстрадой, есть круглый Березовый скверик и Петровский парк, есть Корпусный сад, а вдоль улиц растут каштаны, тополи, акации и дикие маслины.

* * *

Жили мы довольно скромно, как и многие наши соседи. Времена были сложные, но я тогда не испытывал каких-либо проблем. Дом, семья, друзья во дворе – что еще надо пацану?

Уже с пяти лет мама доверяла мне утром отводить отца на работу, а вечером – приводить домой. Каждый раз строго наказывала: «Будешь переходить дорогу, попроси какую-нибудь тетю взять тебя за руку». Тогда в Полтаве еще не было машин – только лошади, но движение в центре города было довольно интенсивным.

В кабинете отца все для меня было интересно. Он обычно давал мне несложные задания – какой-то провод подвинтить в его медицинских приборах, что-то для него найти, разложить по местам инструменты. Клещи, гаечные ключи, отвертки я уже в пятилетнем возрасте отличал по названиям и знал, как с ними обращаться.

А когда мне исполнилось шесть лет, отец сказал маме: «Катя, научи Мару читать, и он будет мне помогать». По слогам я уже складывал, а к концу лета научился читать довольно бегло. И вот я стал читать ему медицинскую литературу дважды в день по часу. Это было еще до школы.

Помню, у нас была небольшая скамеечка, я сидел на ней и старательно читал. Отец всякий раз терпеливо поправлял меня, когда я неправильно ставил ударения. Или старался что-то важное объяснить, когда видел, что я не понимаю смысл прочитанного. Это могло быть связано и с медициной, и с электротехникой…

Соседи по дому, особенно мамаши таких же, как и я, пацанов, начали ставить меня в пример: «Вон Марк – отцу помогает, а ты без дела болтаешься…»

Ну а в семь лет с маминой помощью я научился читать по-немецки и помогал отцу штудировать зарубежные журналы и даже книги. Очень этим гордился, а мама меня жалела: «Осип, что ты мучаешь мальчика?» – «Ничего, – отвечал отец. – Это ему в жизни пригодится». И мне действительно это пригодилось.

А еще мама с раннего детства учила меня музыке. К семи годам я уже довольно прилично играл на пианино. Помню, как весело мы делали это в четыре руки… Музыкантом я, конечно, не стал, но научился неплохо подбирать мелодии на разных инструментах. И как бы между делом запоминал классические произведения, которые исполняла мама, и те, что мы вместе слушали на концертах, а потом по радио…

* * *

Но 7 мая 1930 года мое безоблачное детство закончилось. Был теплый вечер, мы сели пить чай на балконе. Отец вышел к нам, но вдруг захрипел и повалился прямо на стол. Пятьдесят девять лет. Мгновенная смерть…

Жизнь изменилась. Мы остались вдвоем. В Полтаве у нас не было родственников. Когда мы с мамой шли домой с кладбища, я понял, что мне пора становиться взрослым.

Такая утрата, неожиданная, трагическая. Мне всего-то семь лет. Мы с мамой тогда оба старались поддержать друг друга. Скоро ощутили трудности и в материальном плане. Мама стала преподавать музыку и еще работала в детском саду. Но доходы все равно были небольшие.

Помощь пришла с той стороны, откуда не ждали. В нашем доме жил человек, которому я многим обязан и благодарность которому пронес через десятилетия. Это Иван Затульский. У него была семья, трое детей, а сам он – мастер на все руки. Во дворе нашего дома, среди деревянных сараев, была его мастерская. И я, и другие мальчишки Затульского очень уважали и всегда были рады помочь, если он мастерил что-нибудь во дворе. Вскоре после похорон он подошел к матери и сказал: «Катя, я знаю, вам сейчас трудно. А Марк у тебя рукастый. Пусть он мне помогает, я буду ему платить».

Мать, конечно, взволновалась, но, помня заветы отца, возражать не стала. И я уже на следующий день пошел к Затульскому подручным. Можно считать это началом моей трудовой биографии. Сперва – просто что-то подержать или принести, а потом – отпилить, прикрутить, нарезать резьбу, пробить отверстие… Все это у меня хорошо получалось. Я вставал в шесть утра и шел на работу. Особенно запомнился один наш «объект» – старая церковь, в которой решили оборудовать баню (в те годы к храмам не было никакого почтения). Задание для меня – пробить в толстых каменных стенах отверстия для труб. Работая тяжелым молотком, здорово «выпаривался». В восемь часов бежал домой, умывался, быстро завтракал и шел в школу. А после уроков еще на час – полтора туда же, на «объект».

Очень гордился, что сам зарабатывал и получал деньги. Когда мама покупала мне для школы тетрадки и портфель, то тратила «мои» деньги. А еще хорошо запомнил, как с первого «приличного» заработка привез матери из Харькова туфли и материал на пальто. Мне было тогда 12 лет.

И так подрабатывал до девятого класса. Кроме заработка, который в семье не был лишним, я обретал неплохую физическую форму. Размахивая кувалдой, накручивая трубы, я качался не хуже, чем в современном фитнесе. Такая физическая подготовка мне в жизни много раз помогала.

А еще, что отчетливо стал понимать уже с возрастом, на этой «подработке» я учился реальной жизни, видел взаимоотношения людей в самых разных ситуациях. И, конечно, нужные специальности осваивал: сантехник, электрик. Даже моторы приходилось с мужиками перебирать. Затульский как-то пошутил: «Ты так все делаешь хорошо и быстро, что скоро больше меня станешь зарабатывать». Он был доволен таким помощником, а я – таким наставником.

Все обретенные навыки в жизни не раз пригодились. Я, например, со школьных лет и до восьмидесяти мог нарезать резьбу на стальной трубе дюйм с четвертью. Это большая труба. Все сантехники знают, что такую резьбу нарезать – непростая задача, далеко не у всех сразу получается, приходится делать две-три попытки. А я делал это всегда с первого раза.

Работа, конечно, занимала много времени, но при этом в школе я хорошо учился. Успевал делать уроки. Мать никогда не огорчал. По дому ей помогал. И довольно много читал – одолел, как тогда говорили, всю классику. Очень нужный в жизни «багаж».

* * *

Рассказывает Екатерина Марковна Молодцова (Кривошеева)

Папа говорил, что в те годы для семьи без кормильца жизнь была очень тяжкая. Приходилось на всем экономить. Их скромных заработков иногда не хватало даже на самое необходимое. Помощи ждать было неоткуда. Екатерина Михайловна постепенно распродавала вещи и книги из кабинета Осипа Марковича, но это не было серьезным подспорьем.